Михаил Попов - “Катти Сарк”, несущая ветер

- Па, утро. Ёлку надо ставить. Дед Мороз скоро придёт... Со Снегурочкой...

Хотелось спать, никого не видеть, ни Деда Мороза, ни Снегурочки, а все спать,

спать и спать... Но различив сквозь похмельную муть Алёшкины глаза, Сергей устыдился: он-то в чём виноват?!

- Сейчас, сынок. - Сергей потрепал мальца по светлой голове, нажал кнопочку носика. - Би-би... В садик сегодня не надо? - И наконец поднялся. - Мама спит?

Алёшка кивнул. Вопрос был риторический - Сергей и без того знал, что жена спит. Пребывание во сне было едва ли не основным её состоянием. Раньше, в пер­вый год совместной жизни, он этого не замечал, либо у неё это не столь явно про­являлось. А после рождения Алёшки она спала, кажется, с открытыми глазами. «У нас, у баб, это бывает, - объясняла Маруся Пителина. - Одни от родов с ума сходят, в горячку впадают, а другие - наоборот...»

Пакратов женился не впопыхах, не как солдат-дембель, который, вернувшись со службы, нюхнул дешёвеньких духов и через неделю в загс побежал. Было вре­мя и подумать, и взвесить, и советы получить. Один довод выложила Таисия Ти­мофеевна: «Девушка работает в клубе - значит, тонкая натура». Другой аргумент изрёк Калиныч: «Широкие бёдра, - стало быть, легко рожать будет». Что касается «тонкой натуры» - лучше помолчать. Но насчёт родов - чёрта с два. Рожала - едва Богу душу не отдала. Маялась так, что дошло до кесарева сечения. Вот тебе и бёдра... А после? Едва плод извлекли, едва отвозились с матерью и ребёнком, - новая напасть: стало пропадать молоко. Ребёнок есть хочет, к груди тянется, хва­тает ротиком сосок и тут же с криком откидывается. Что такое? Кинулись обсле­довать - сначала младенца, потом мать. Эва! Оказалось, на сосках у неё волосы стали расти. Да не какие-то былинки-завитушки, а жёсткие да колючие. Они-то и изводили грудничка. Его голод донимает, он к мамкиной титьке тянется, а там, как на передовой, - колючая проволока. Прикусит он сосок своими губёшками да от боли и страха заверещит. И она, видя его мучения, - в слёзы. Так и ревут в два голоса. Пробовали те колючки состригать, выдирать пинцетом, а волосы ещё больше прут. Помаялись бедолаги с неделю, извелись оба, пока молоко и вовсе не пропало. Пришлось переходить на искусственную кормёжку. Так Алёшка, по сути, и не отведал материнского молока.

Под вечер, когда Пакратов с сынишкой уже давно нарядили елку, пришли Дед Мороз со Снегурочкой. Это были ряженые с жениной службы. Перезрелые деви­цы, изрядно накрашенные и заметно поддатые, несли какую-то дежурную околе­сицу. Протараторив свои дикие спичи, они вручили Алёшке кулёк со сладостями и отвалили.

- А тетя Мороз про серьги забыла, - заметил востроглазый Алёшка.

Новый год Пакратовы встречали благопристойно. Всей семьёй посмотрели в очередной раз «Иронию судьбы». Алёшка под конец первой серии уснул, Сергей отнёс сынишку в кроватку и вернулся к телевизору. На экране разворачивались сцены московско-ленинградской ревности. Сергей покосился на жену. Изменяла ли она ему? Он не особенно задумывался. Во-первых, потому, что был небезгре­шен сам. А во-вторых, потому, что её трудно было в этом заподозрить. Однаж­ды Сергей все же что-то обронил, пребывая на традиционной Филиной пятнице. Филя с велеречивой мудростью диктора армянского радио изрёк: «Можно ли изменять мужу, постоянно пребывая в объятиях Морфея?!»

«Ирония судьбы» подошла к финалу. На экране возникла с поздравлениями какая-то правительственная голова. Потом забили куранты. Пакратов поспешно открыл шампанское и разлил по бокалам. Загадывать ничего не хотелось - всё было ясно и так. Чокнулись с последним ударом. Шампанское было кисловатое и сухо шибало в нос, продирая аж до гортани. Посмотрев немного концерт, они с женой отправились спать. Спали на сей раз вместе. Волосы у неё на сосках по- прежнему росли.

***

Утром опять разбудил Алёшка. Под ёлкой он обнаружил коробку. Похмелья у Сергея не было, и он очнулся не морщась.

- Ну-ка, ну-ка, - почти не играя, заинтересовался он. Алёшка притащил по­дарок. Сергею самому было любопытно, что скрывается под яркой картинкой. Распаковали. В коробке оказались пластиковые детали, которые предлагалось склеить и таким путем соорудить клипер. Отец с сыном ощупали все конструкции, оглядели чертежи, изучили порядок сборки, нашли тюбик с клеем и после завтрака принялись за дело.

Сборка парусника шла медленно. Алёшке это занятие вскоре наскучило. К тому же клей шибал в нос и щипал глаза. Сынишка стал постоянно отвлекаться и в конце концов переключился на машинки. Склеив половинки корпуса, нарастив надстройки, Сергей тоже отложил дело:

- Чайный клипер должен пахнуть чаем, пряностями заморскими - миндалём, корицей и кориандром. Но главное - чаем. А этот...

Тут вернулся Алёшка. Ему понадобилось починить машинку. Отломалось ко- лёсико, и Дед Мороз со Снегурочкой не могли отвезти подарок. Подарок - кон­фета - предназначался папе.

- И маме, - напомнил Сергей.

Алёшка кивнул.

Сергей укрепил колёсико и потрепал сынишку по светлым волнистым воло­сёнкам.

- А как ты думаешь, сынок, Снегурочки замуж выходят?

- А что такое замуж? - переспросил Алёшка. Знал ведь, небось, а переспро­сил. - Это как вы с мамой?

Сергей неопределённо повёл плечами и одновременно кивнул. Алёшка помеш­кал, тоже пожал плечами и убежал.

2

2 января выпало на понедельник, однако день был нерабочий. Пакратов с сы­нишкой, взявшись за руки, отправились во Дворец пионеров. Ёлка там стояла та самая, которую, как писалось в газете, «учреждению для детей предоставило об­ластное охотуправление».

Дворец сверкал. Народу в залах была тьма - больше, естественно, детворы. Бабушки, мамы и редкие папы кучковались по углам. Одни любовно, другие с ро­дительской опаской, а третьи с явной скукой и послезастольной усталостью, они приглядывали за своими чадами.

Пакратов устроился в дальнем конце. Алёшка то устремлялся к ёлке, которую всякому встречному представлял как папину, то к райку, где выступал Петрушка, то к буфету, где давали лимонад и пирожные. Наконец, броуновское движение утомило его, он устроился у папы на коленях и стал наворачивать мороженое.

Вскоре раздался мелодичный звонок. Дед Мороз со Снегурочкой повели детво­ру в зрительный зал - там намечался концерт юных дарований. Взявшись за руки, отправились туда и Пакратовы. Сергей обычно усаживался с краю, чтобы при надобности беспрепятственно улизнуть, - это вошло в привычку ещё со студенче­ских времён. Но Алёшка потащил на самую середину, и Сергей поневоле уступил ему.

Начался концерт. Ребятишки пели, читали стихи, танцевали. Их обаятельная неуклюжесть вызывала умиление. Каждого участника встречали и провожали бурными овациями. Сергей аплодировал вместе со всеми. Однако неожиданно поймал себя на том, что следит не только за сценой. Его почему-то всё больше притягивало к залу - к этим притушенным полумраком рядам. Словно что-то коснулось сознания и обеспокоило. Не поворачивая головы, он переводил глаза с ряда на ряд, вглядываясь в промежутки между креслами. И когда после очеред­ного номера включили люстры, наконец обнаружил...