Роушин Мини - Два дня в апреле

— Может, постучать в какой-нибудь из домов? — предлагает Дафния, но голос её звучит не очень уверенно. В самом деле! Постучат, а что скажут, когда им ответят на стук? Что ищут молоденькую девушку семнадцати лет, которая, вполне возможно, была здесь утром? Не очень убедительный аргумент для того, чтобы ломиться в дверь чужого дома в такой поздний час.

Но вот где-то впереди залаяла собака. Изабель инстинктивно подалась вперёд, чтобы ухватиться за руку Дафнии.

— Дай мне…

Но Дафнии уже и след простыл — она опрометью бросилась на лай. Изабель нехотя поспешила следом. «Куда она рвётся? А вдруг это огромный сторожевой пёс, наученный атаковать незнакомых людей, вторгающихся на его территорию?» И вот в этот момент снова звонит мобильник дочери.

— Уна?! — почти кричит в трубку Дафния. — Ты где? Повтори ещё раз! Где-где? — Секундная пауза. — Сейчас мы приедем за тобой!

— Где она? — спрашивает Изабель, но Дафния уже поворачивается и бежит назад.

— В магазине Финна! — выкрикивает она на ходу, скрываясь в темноте и не обращая никакого внимания на громкий заливистый лай собаки, которым оглашаются окрестности.

Уна сидит в темноте прямо на полу, прижимаясь щекой к велосипеду отца и упираясь спиной в холодную стену. Она сидит, обхватив руками сбитые до крови ноги, голова покоится на коленях. «Скоро приедет Дафния! Скоро приедет Дафния! — снова и снова повторяет она про себя эти три слова, словно заклятие. — Скоро этот кошмар закончится».

В ногах страшная ноющая боль. Трудно дышать. Каждый вдох и выдох тоже сопровождается резкой болью в груди. Она устала… она смертельно устала! Хочется спать, но она боится заснуть. Боится, что ночь обернётся очередной порцией кошмаров. К тому же она замёрзла. В неотапливаемом помещении магазина стоит зверский холод, и её уже буквально трясёт от холода.

Шалью Джуди она кое-как замотала свои израненные ноги. Она еще даже не удосужилась осмотреть их как следует. Наверняка они все в синяках и ссадинах. Надо была попросить Дафнию прихватить с собой хоть какие-то носки или чулки, но Уна забыла сказать ей об этом.

Как вспомнит, как она добиралась сюда! Бегом, всю дорогу бегом, петляя по незнакомым улицам, вжимаясь в двери подъездов или прячась за мусорными бачками, едва завидев вдалеке свет фар приближающейся машины. Бежала, подгоняемая почти животным страхом… А вдруг он всё же бросился за ней в погоню?

Когда она наконец снова оказалась в черте города, то на улицах стали попадаться редкие прохожие. Многие, подойдя к ней ближе, бросали удивлённые взгляды. Было чему удивляться, однако… В такую ненастную погоду босиком в темноте, шаль завязана узлом на поясе, чтобы поддержать джинсы, которые того и гляди свалятся — молния-то ведь сломана, пуговицы вырваны. Впрочем, Уне было наплевать на любопытство посторонних людей. Наверняка многие из них согласились бы помочь ей — и помогли бы, — если бы она обратилась к ним за помощью. Но она была слишком напугана, ещё не вполне отошла от недавно пережитого шока, а потому едва ли могла думать ясно и чётко. Одно она знала точно, и эта мысль гвоздём засела в её голове: во что бы то ни стало она должна добраться до магазина отца.

А когда она наконец очутилась там, то едва всё не испортила, чуть было не включив сирену сигнализации. Потому что она даже не могла вспомнить поначалу код. Мозг категорически отказывался выдать ей привычный набор цифр. Какое-то время Уна заторможенно взирала на сигнализацию, чувствуя, как её снова охватывает паника. Но в самую последнюю минуту нужные цифры всё же всплыли в памяти.

И что сейчас с ней будет? Дафния разозлится? Само собой! Есть ведь из-за чего! Ей придётся так много чего объяснять мачехе. Наверняка потребуется снова лгать и изворачиваться. Всё это время Дафния и Мо звонили ей наперебой, а она лишь только теперь удосужилась достать телефон из кармана и проверить, обнаружив целую кучу вызовов, оставшихся без ответа. Надо собраться с мыслями, надо быть готовой к тому, чтобы дать вразумительные ответы на все вопросы, которые ей зададут.

Она скажет Дафнии, что пришла сюда рано утром и провела в магазине целый день. Она честно признается, что с ужином у Кьяры слегка соврала. Никто её не приглашал ни на какой ужин! А вот про Квирков надо молчать! И про свадьбу тоже… И уж само собой, ни слова о том, что случилось потом.

Да, но как она объяснит Дафнии, почему сидит на полу босая с разбитыми ногами? Где её туфли? Где кроссовки? Что придумать такого, чтобы Дафния ей поверила?

Но вот со двора слышится звук подъезжающей машины. Уна поспешно разматывает шарф, которым укутала ноги, и пытается подняться с пола. Торопливые шаги на ступеньках крыльца. Дверь с чёрного хода Уна специально оставила открытой.

— Уна! Ты где? — окликает её Дафния.

— Я здесь! — отвечает она хриплым шёпотом. — Здесь!

Щелчок, и она зажмуривается от обилия электрического света, которым заполняется всё помещение. Дафния замерла у стены, её рука всё ещё покоится на выключателе.

Их взгляды встречаются.

— Я виновата, — начинает Уна, но не успевает она произнести первые несколько слогов, как тут же оказывается в объятиях Дафнии. Та прижимает её к своей груди с такой силой, что у девочки занимает дыхание. Такой бурной реакции она никак не ожидала от своей мачехи.

— Боже мой! — восклицает Дафния со слезами в голосе. — Я вся извелась за эти несколько часов! Почему ты ушла ? Почему решила исчезнуть таким непонятным образом? Как ты могла так обойтись со мной? Взять и уйти, никому ничего не сказав… Я уже не знала, что и думать ! Была напугана до полусмерти… Боялась, что ты… что с тобой случилось что-то ужасное… Я почувствовала неладное еще тогда, когда ты прислала мне эсэмэску, что не придёшь домой на ужин. Правда! Уже тогда я поняла, что тут что-то не так! Но потом, когда я перезвонила Кьяре и та сообщила мне, что тебя сегодня и в школе не было, я испытала самый настоящий шок ! Вначале я даже не поверила Кьяре. Ведь я же сама, лично, отвезла тебя утром в школу. Как же так получилось? И где ты пропадала целый день ? Ты так напугала всех нас! Я очень-очень волновалась , правда! Нельзя тебе было поступать так. Тем более сегодня! Понимаю, ты переживаешь… Такой день… А тут ещё твой день рождения… Всё это ужасно… И мы все понимаем это… И всё же это не повод для того, чтобы взять и скрыться из дома, убежать прочь… А где твои туфли ? Почему ты босая? Что всё это значит ? Но слава богу! Ты нашлась! От сердца отлегло… Никогда — слышишь? — никогда больше не поступай со мной так!

Всё время, пока длился этот монолог, Дафния не переставала рыдать. Слова вырывались из её груди вместе со всхлипами и порывистыми вздохами, и она всё так же крепко прижимала к себе Уну, не давая ей пошевелиться. И той приходилось слегка отстраняться от мачехи и изгибаться, чтобы иметь возможность хотя бы дышать. Но Дафния не видела никого и ничего вокруг. Вот на пороге появилась её мать. Вид у Изабель немного растерянный. Она явно не знает, как себя вести, присутствуя при откровенной истерике дочери. Интересно, а она откуда тут взялась? Но самое удивительное и непонятное и в то же время — самое очевидное из того, что творится вокруг неё сейчас… и Уна только сейчас это понимает… Так вот, пока Дафния продолжает душить её в своих объятиях, орошая её волосы и лицо потоками своих слёз, пока она непрестанно твердит ей о том, как была напугана, пока не перестаёт требовать от падчерицы отчёта о том, где она была всё это время и почему поступила так, как поступила, почему так жестоко обошлась именно с нею, до Уны всё пронзительнее, всё яснее доходит одна простая вещь. Весь этот суматошный, сумбурный день, в котором было столько всякого и разного, столько эмоций, страхов, ужасов, неразберихи, обмана и прочего, — именно он помог прояснить ей главное. Она совершенно не знала Дафнию! И все её представления о мачехе, все её предубеждения против этой женщины, её неприятие и непонимание Дафнии, всё это в корне неверно и ошибочно.