Вячеслав Репин - Звёздная болезнь, или Зрелые годы мизантропа. Том 2

Утро двадцать девятого маявыдалось по-летнему солнечное и теплое. Двор фермы тонул в тишине. Лишь время от времени в нее вливался осторожный птичий щебет. И тишина как бы немного провисала, чтобы затем опять наполниться чем-то объемным, пустым и неохватным.

На хозяйской половине давно встали. Со стороны риги доносились будничные звуки домашней жизни — звуки радио, шум воды из крана, приглушенная речь и время от времени бой настенных часов…

Часы наверху еще не пробили десяти, когда со стороны подъездной площадки послышался шум подкатившего к ферме автомобиля. Ударила дверца. Послышался заливистый лай фокстерьеров. А вслед за тем стал доноситься мирный, бубнящий говор двух голосов, один из которых принадлежал хозяйке, а другой, низкий и медлительный голос мужчины, Петру казался незнакомым.

Пройдя в конец террасы, он наблюдал, как Эв Фаяр, одетая во что-то броское, малиновое, объяснялась с мужчиной в зеленой куртке, в черных очках и в кепи, не отходя от его темно-синего «фольксвагена», по самые стекла заляпанного рыжей грязью. Хозяйка сопровождала свои объяснения неспешными жестами, показывая то в сторону террасы, с которой Петр, сам не зная зачем, наблюдал за визитом постороннего, то на дорогу, ведущую к ферме.

В осанке гостя на миг почудилось что-то знакомое. Поймав себя на этой мысли, Петр принялся изумленно шарить по карманам, стараясь найти очки, а затем, не успев до конца осознать, что происходит, ринулся в направлении хозяйки и визитера. Гостем в зеленой куртке был Серж Фон Ломов.

— Серж?! — бросил Петр на ходу; не дойдя до сарая, он застыл на месте. — Это ты, что ли?! Вот это сюрприз… Ты что здесь делаешь?

Фон Ломов неловко оступился, сделал немой жест, извлек из салона «фольксвагена» какой-то предмет и с застывшей гримасой зашагал навстречу.

— Только не пугайся! Бога ради… Я не хотел обрушиться как снег на голову… Но не знал, как предупредить, — говорил Фон Ломов до странности обыденным голосом.

В твидовом кепи, в серой парке, с перевешенным через шею морским биноклем, совершенно неузнаваемый, Фон Ломов одолел оставшиеся метры разделявшего их пространства и резко остановился.

В недоуменном выжидании прошло мгновение. В следующий миг они обнялись. Когда взгляды вновь встретились, обоим стало не по себе.

— Я думал, мне померещилось… Черт знает что… — бормотал Петр. — Как ты сюда попал? Каким ветром тебя занесло?!

С задумчивым выражением на лице, цепким взглядом холодных глаз что-то оценивая, Фон Ломов молча покачивал головой:

— Лучше не спрашивай.

— Я не могу не спрашивать, — усмехнулся Петр.

— Ты прав… Я готов отвечать на любые вопросы… — По постаревшему и похудевшему лицу Фон Ломова прометнулась знакомая тень самоиронии.

Петр сделал упреждающий жест, хотел что-то добавить, но почему-то молчал.

— Нагулялся же я по этому серпантину! С семи утра за рулем. Остановился спросить дорогу, но попал на чокнутого. Послал меня дурень к туннелю… аж к итальянской границе, и я проехал на тридцать километров дальше… — Фон Ломов улыбался, чувствуя, что каждым своим словом приводит Петра лишь в еще большее изумление. — Да ты загорел! Давно здесь прохлаждаешься?

В вопрос закралась не то неловкость, не то фальшь. Возможно ли было предположить, что, приехав в Альпы, Фон Ломов не знал, сколько времени Петр уже находится в горах? Не зная, как ответить, Петр помедлил и глазами показал на бинокль:

— Далековато ты собрался меня разыскивать.

— Да, по правде говоря, я действительно был удивлен, куда тебя занесло, — признался Фон Ломов. — Какая-то ферма… Адрес немыслимый.

— Ты из Парижа?

— Ездил по делам в Женеву… Глупо было не заехать, ведь рядом… Утром проснулся, взял машину напрокат и поехал. Сколько здесь — километров семьдесят?

Петр изучал своего гостя рассеянным взглядом.

— А что в Женеве случилось?

— Ничего особенного. Я ведь в Москве… Работаю с русскими… Иногда я им нужнее здесь, в Европе, чем там, — расплывчато объяснил Фон Ломов, уставив на Петра внимательный взгляд.

— Что же, всё понятно… Да что мы стоим как истуканы? Идем же! Я вон там — в нижней половине обосновался.

Петр направился к террасе. Фон Ломов последовал за ним. Они вошли на террасу и у входа в квартиру, который был прегражден вынесенным на улицу столиком с неубранной чайной посудой, остановились, вопросительно глядя друг на друга.

Прикрыв глаза от солнца, Фон Ломов устремил взгляд в сторону Монблана, контуры которого растворялись в ослепительной белизне яркого солнечного дня.

— Невероятная картина! Теперь понимаю… На какой же мы высоте?

— Не так высоко, как кажется. Около тысячи метров.

— Снимаешь? Дорого?

— Аренда?.. Нет, недорого.

Петр вошел в квартиру. Пройдя за ним следом, Фон Ломов с любопытством осмотрелся по сторонам, снял с головы кепи, положил на стол бинокль, кожаную папку и уставил взгляд на висевший над столом этюд, изображавший саму ферму.

— Я так и думал, — многозначительно сказал он.

Петр не понял.

— Был уверен, что встреча получится вот такой… дурацкой и банальной.

— Одно время я перестал надеяться даже на банальную, — с грустью заметил Петр.

— Да, вам всем досталось… Когда я зашел в контору, братия набросилась на меня. Чуть не через лупу меня разглядывали.

— Ты был в Версале?

— Заходил.

Петр всплеснул руками и заметил:

— Я говорил с Калленборном… Он ни словом о тебе не обмолвился.

— Говорят, что тебе перепало… Из-за меня чуть все не перессорились?

— Преувеличивают… — Петр уставил взгляд на коричневые туфли гостя и вдруг подумал, что не помнит, на какой ноге Фон Ломов потерял пальцы при ранении. — И что Москва? Что ты там вообще планируешь делать? — спросил он с некоторым вызовом.

— Отсюда всё это кажется изнанкой, зазеркальем… Сам удивляюсь. Приходится много ездить. Повсюду.

— Всё удается? Как ты хотел?

— Разве бывает всё, как хочешь? — Фон Ломов поднял на Петра умоляющий взгляд. — Пожалуй, да… Жаловаться не на что… Первое время пришлось заниматься чем попало. Знакомые пристроили меня в университет. Но так, одно название — университет. На некоторое время я даже увлекся, читал курс лекций по истории западноевропейского права… А потом, когда разобрался, что к чему, вернулся к работе. Мне предложили место в американской юридической фирме. С тех пор и мотаюсь.

— Да, здесь тоже всё теперь по-другому… — Петр задумчиво качал головой. — Кстати, ты уезжал из Уганды с русской девушкой… Она-то где? Тоже в Москве?

— Да. Всё нормально… Но ей опять трудно… Опять куда-то рвется. Болезнь всех русских. Но ты знаешь…

— Ты женился?

— Собираюсь.

Они иронично переглянулись.