Линара Тимиргалиева - Werfuchs

— Похоже, мои слова о семейной психологии вас задели, — сказал он. — Хорошо, можем сделать одну остановку. Клуб "Убежище", ведь так?

— Вы всё знаете обо мне и моей семье?

— К сожалению, нет. Я не знаю где там можно найти вашего сына и в какой он группе играет.

— Я слышал они называют себя MG42, как пулемёт. Они... металлисты, или милитаристы, я точно не помню.

— Что ж, прекрасно. Интересное место. Раньше мы думали что там находится ячейка RAF [17] нем. Rote Armee Fraktion — Фракция Красной Армии, немецкая леворадикальная террористическая организация, устроившая теракты и покушения на государственных чиновников. Наиболее активно проявила себя в 1970-е гг. , но выпить пива и трясти гривой с красной книгой хунвейбина [18] кит. 紅衛兵 — "красные охранники", молодёжные активисты Культурной революции в Китае в руке ещё не значит устроить революцию. Те ребята учились стрелять из минометов в лагерях в Палестине, они понимают что не надо светиться лишний раз.

— Вполне разумно, — ответил я.

Клуб находился в бомбоубежище в старом Флактурме. Назывался ли он так из-за того что действительно располагался в бомбоубежище я не знаю. Мне больше нравилась мысль что молодые люди скрываются там от взрослой жизни.

Пока мы спускались по лестнице, из глубины доносилась бодрая речь и скрежетали электронные искажения:

Ребята сидели и на лестнице по которой мы спускались и вокруг сцены. Мало кто обращал внимание что там играют на этой сцене. Разглядеть что-то было тяжело из-за густого дыма. И курили, судя по запаху, не только табак. Некоторые боязливо озирались встретив полицейских.

Песня сменилась на нечто более лирическое:

Солист — худой как молодое дерево парнишка. Напялил на себя армейский мундир с бесчисленным множеством значков, которые звенели когда он стучал ногой. А стучал он часто и с усердием, в такт музыке. Мундир висел на нём как на вешалке.

За ним на сцене стояли трое остальных.

Голый по пояс гитарист начал вдруг быстро-быстро водить рукой по струнам, как иглой в швейной машинке. Здоровый барабанщик сидел за установкой, едва умещаясь, и тоже ни с того ни с сего стал колотить палками по тарелкам и натянутым мембранам. Казалось что вот-вот и он сомнёт барабаны в своих объятиях. На его широкой шее подпрыгивала цепочка: пустая пулемётная лента без патронов, блестящая позолотой.

Солист закричал и завизжал, насколько ему позволяли его маленькие лёгкие:

Когда внезапное напряжение спало, я разглядел четвёртого паренька, тоже в военной форме, видимо американской — облепленной шевронами и знаками отличий с ног до головы. Он играл на такой же гитаре что у гитариста, только побольше размером и издавала она тихие и низкие звуки.

У парня на голове была такая же как у всей группы мочалка нестриженых и блестящих от жира и пота волос.

Это был мой сын Карл.

Гитарист вместе с солистом обратно ударились в лирическое настроение:

На этом их выступление кончилось, потому что полицейские выдернули их оборудование из электросети.

— Проклятые шпики, они наконец добрались до меня! — воскликнул солист и манерно направил указательный палец в нас, будто пистолет. — Давайте, вяжите славного борца революции! Я всего лишь помогал итальянскому народу восстать против эксплуататоров!

Зрители завыли крайне неодобрительно — то ли на нас, то ли на группу на сцене и их выступление.

— Да ладно тебе, Флориан, — заговорил барабанщик. — Бригады [20] итал. Brigate Rosse — леворадикальная организация, действовавшая в Италии в 1970-1980 гг. в Милане поручили тебе печатать листовки, а ты пропитывал их кислотой [21] LSD — психоактивное вещество, самый известный психоделик и продавал. Хорошо что они тебя просто исключили, а не убили. У полиции ничего на тебя нет.

— Заткнись, Матиас! Не называй меня по имени! — Флориан резко повернулся к барабанщику и точно так же направил в него палец.

— Да это мой папаша пришёл... — вздохнул Карл и снял с себя гитару.

Он спустился ко мне.

— Я столько раз уже говорил что университет это не моё... — сказал он мне. — Там оболванивают молодёжь и прививают традиционные христианские ценности. Говорят что счастье будет на небесах, что здесь надо всю жизнь работать на капиталистов... Я не хочу так жить.

— Я здесь не за этим, сынок, — сказал я. — Помнишь Питера? Вы играли с ним в детстве. Он в большой беде, ему нужно помочь.

— Что? В какой беде?

— Он грозится себя сжечь, — сказал я.

— Ну и что? Может он так самовыражается? — сказал Карл. — Ваше полицейское государство не оставило ему выбора!

— Не говори чепухи, сынок! — сказал я, хватая его за шиворот. — Побудь моим сыном хотя бы раз в год и послушайся меня! А я... побуду твоим отцом, наконец. Научу тебя жить.

Наш вертолёт приземлился не в Аду вьетнамских джунглей, и не на самой базе, а рядом с ней. Потому что база это территория американцев. На въезде стояли наши полицейские, за их спинами в кожаных куртках я не видел кого они там оцепили. Между их высокими фигурами в кожаных куртках ворошились туда-сюда несколько журналистов. Никаких посторонних и зевак не было: кто станет тащиться в такую даль к американской военной базе? Подойдя ближе я всё-таки увидел стоявших рядом охотников с ружьями на вскидку. У каждого из них на патронташ вокруг пояса были прицеплены рыжие лисьи хвосты, у кого по одному — у кого по два и по три. Небо затянуло тучами, последний проблеск дневного света закрылся когда сомкнулись серые глыбы небесной ваты. Шёл лёгкий снежок.

Приятно оказаться наконец за городом. Жаль только что при таких обстоятельствах. Мы подошли к оцеплению. Напротив полицейских со стороны базы стояли строем вооружённые американские солдаты. Их возглавлял седой офицер с пистолетом в руке. Оцепили они все мужчину в мокрой одежде, сидящего на снегу. Рядом с ним лежала канистра. А от него сильно пахло бензином.