Исаак Башевис-Зингер - Поместье. Книга II

Мысли Клары снова и снова возвращались к ошибкам прошлого. О том, что вышла за Гришу, она не жалела. Она его любила. Это он плохо с ней обходился, а не она с ним. У них много чего было, и плохого, и хорошего. Она ухаживала за ним, как мать, а он ругал ее и даже бил. А вот за Калмана она зря вышла, это было ошибкой с самого начала. Это отец ее подговорил, думал, Калман поможет ему нажиться. Да и сама Клара позарилась на замок. Убедила себя, что старый муж будет ее оберегать, на руках носить, а она будет лепить из него что захочет. Может, так бы и вышло, не будь она с ним груба. Почему бы и нет? Но ад, через который она прошла с первым мужем, сделал ее злее, а не добрее. Она мстила Калману за обиды, которые нанес ей Гриша, но Калман-то в чем виноват? Добилась же она, чтобы Калман надел короткую одежду. Добилась бы и всего остального, если бы не была столь деспотична, не смеялась над ним. Что она думала, будто можно жить с человеком и ноги об него вытирать?

А как она Александру морочила голову?..

Осталась в жизни Клары одна неразгаданная загадка. Ей понравился план Луизы, и Клара поехала с Миркиным в Европу. Александр писал в Варшаву, а Клара договорилась с Сашей, чтобы он пересылал ей письма Ципкина, а Ципкину — ее ответы. Пять месяцев все шло как по маслу, хотя Александр удивлялся, почему она тянет с отъездом в Америку. Миркин как с цепи сорвался. Несмотря на больной желудок, он волочился за всеми встречными девками (чуть ли не у Клары на глазах), при том что с мужской силой у него становилось все хуже. Секретарь Яша оказался жуликом, картежником и подонком. Клара уже решила распрощаться с Миркиным и купила билет на пароход. Дошло до того, что Миркин собрался втихаря следовать за ней, он каждую минуту выкидывал что-нибудь новенькое. И вдруг Клара получила от Ципкина письмо, отправленное прямо на ее парижский адрес. Он узнал, что она в Европе. Позже Ципкин написал, что ему анонимно сообщили об этом из Варшавы. Его последнее письмо хранилось у Клары с другими пожелтевшими листками бумаги. В этом письме Ципкин, как раньше Гриша и Калман, назвал ее шлюхой…

Кто мог ему рассказать? Саша? Или сам Миркин? Или его секретарь? Нет, Александр писал, что анонимное письмо пришло из Варшавы. Может, это неправда? Если это сделал Саша, то зачем? Он клялся и божился, что это не он, да и вообще это на него непохоже. Не в его характере вытворять такие штуки. Клара подозревала всех: Целину, покойную тетку (хотя ни Целина, ни тетка знать не знали, где она) и даже Луизу. Но скорее всего, это все-таки любимчик Миркина Яша. Клара не раз думала: если бы Бог решил исполнить ее последнее желание, она перед смертью попросила бы Его показать анонимку и сказать, кто ее написал. Ведь какой бы Клара ни была дрянью, этот доносчик еще хуже…

Сын Миреле Кароль-Фридерик умер от воспаления легких. Его хоронили Азриэл и несколько парней и девушек из кружка Пролетариата. Это было непросто. Еврейская община отказалась выделить участок на кладбище, ведь ребенок был необрезанный. Католики тоже отказались, потому что он не был крещен. С большим трудом получили согласие евангелистов. Кто-то попытался сказать на могиле речь, но началась гроза. Среди хоронивших Азриэл узнал несколько человек, которых видел у Эстер Ройзнер на Йом-Кипур. Кроме самой Эстер, на кладбище были Кароля и толстяк Блайвайс. Молодой человек, рассуждавший о стихии, покончил с собой, никто не знал почему. Азриэлу рассказали, что Стефан Лама за границей, что он стал агентом охранки и шпионит за социалистами во Франции и Швейцарии. Потом Азриэл много об этом думал. Знали бы его родители, что вырастет из их потомков. Дочь где-то в ссылке, один внук похоронен на евангелистском кладбище, другой — колонист в Палестине. Сам Азриэл живет с крещеной. Почему тот парень застрелился? Не смог стихии дождаться? Или разуверился в ней? Или испугался ареста? В их кругу самоубийства — не редкость. Вешаются, стреляют в себя, принимают яд, обливают себя керосином и поджигают. Недавно Азриэл читал предсмертную записку одного из таких. Ждал, что хотя бы перед смертью тот выскажется ясно, но в записке было столько шаблонных трескучих фраз, что Азриэл так и не смог добраться до смысла, так и не понял, что мучило человека и почему он решил свести счеты с жизнью.

А Стефан Лама? Как он мог стать шпиком после речей, которые той ночью произносил перед Азриэлом? Решил так отомстить товарищам за предательство? Или это неправда, его оклеветали? Все возможно. Странно, но именно среди тех, кто говорит о разуме и логике, полно людей, поступающих иррационально. Сами не понимают, что делают, верой и правдой служат какой-нибудь идее, но вдруг бросаются в прямо противоположную сторону. Все у них запутано: то безответная любовь, то лезут помогать кому попало в беде, хотя их не просят, то еще что-нибудь. Азриэлу пришло в голову, что сейчас и литература такая, высокопарная и бестолковая. Он читал современные романы и стихи в журналах. Авторы шумели, кричали, с чем-то боролись, с кем-то сводили счеты. Несчастья, тьма, судьба, но Азриэл не мог понять, что так гнетет молодых литераторов. Каждая строка противоречит предыдущей. Целое поколение мечется и, как тот самоубийца, не может объяснить, что причиняет ему боль. Ну а сам-то он, Азриэл?..

Однажды вечером Азриэл шагал по Маршалковской (он решил каждый день проходить пешком не меньше пяти верст), и вдруг кто-то его окликнул. Это была Эстер Ройзнер. Она по-прежнему прекрасно выглядела, но в этот раз Азриэл заметил, что возраст все же наложил на нее отпечаток. Она слегка располнела, да и по лицу было видно, что годы берут свое. Одета она была богато и со вкусом. Азриэл не обрадовался встрече. Кто знает, вдруг за Эстер следят. На улицах полно штатных и добровольных агентов. Теперь каждый дворник — сыщик. А он, Азриэл, считается неблагонадежным, в охранке записано, что когда-то он состоял в кружке самообразования. И о его сестре там не забыли. Но он же не такой человек, чтобы встретить знакомую и сбежать. Была поздняя весна — шляпа Эстер была украшена цветами, — но дни стояли холодные и дождливые. Погода была скорей осенняя.

— Если вы великий доктор, значит, можно друзей не признавать? — кокетливо спросила Эстер. — Разве я виновата, что так постарела?

Азриэл ответил комплиментом, на который она напрашивалась: время над ней не властно, она все так же молода… Эстер засмеялась, поблагодарила и взяла его под руку, но вскоре отпустила. Стала расспрашивать, что слышно о Миреле. И вдруг спохватилась:

— А я ведь самого главного не рассказала.

— Что случилось?

— Стефана Ламу прикончили.

Азриэл вздрогнул. Почувствовал, что бледнеет.

— Кто прикончил?

— Не знаю. Кто-то.