Вержилио Ферейра - Избранное [Явление. Краткая радость. Знамение — знак. Рассказы]

— Бог с тобой! Мы же вчера только приехали…

И через два дня Луис Гедес вернулся в деревню.

— А ты погости еще немного. Дома особой нужды в тебе нет.

И вот настал день… Сколько лет прошло? Дочь с зятем не раз приезжали в деревню, жили в родительском доме, Гедес и Виторино сворачивали с пути, чтобы не встретиться, или молча расходились, глядя в землю. И вот настал день — уже внуки выросли, — когда Виторино скоропостижно скончался от сердечного приступа. Тело привезли хоронить в деревню: покойный перед смертью успел высказать свое последнее желание. Привезли тело, Гедес присутствовал на траурной церемонии. Гроб поставили в одной из комнат, старик, проходя мимо двери, опускал глаза и шел своей дорогой. Был он и в церкви — на гроб ни разу не взглянул. Даже пришел на кладбище, стоял потупившись. Посмотреть на гроб — все равно что посмотреть на зятя. Глядел в землю. Надел траур, раз уж так заведено, но ничьих соболезнований не принимал. Потом дочь с внуками вернулась в Лиссабон. Гедес носил траур, сколько положено обычаем. А гнев в душе носил до самой смерти, соблюдая закон чести. Уйдя в вечность, обиду унес с собой — ведь все вопросы чести решаются именно там.

Заканчивай, чего еще ты не рассказал? О чем не вспомнил? Из окна гляжу в ночь, на черную равнину моря. Изредка мелькнет одинокий огонек — какой-нибудь рыболовный бот? Изредка попадется одинокое освещенное окно — не спеша шагаю по немощеной площади, хожу по кругу. И однажды вечером я увидел в центре площади темную человеческую фигуру, подошел поближе: незнакомец что-то говорил, вокруг — никого, что он тут делает? Говорил он без остановки, речь его тихонько журчала, как быстрый ручей. Я приблизил ухо к его рту, чтобы разобрать, о чем он толкует, стоя в одиночестве посреди темной пустой площади…

— …только свобода, говорю вам, никто не имеет права принуждать человека к чему бы то ни было, никто, кроме полиции… пред лицом общей судьбы никто не в состоянии сказать другому: вот в чем твоя правда потому-то и потому-то… с тех пор как сотни и тысячи лет тому назад утвердилась власть одних над другими, порабощенный народ влачит свое существование в грязи и во тьме…

Я еще ближе придвинулся к нему, чтобы лучше слышать, а он продолжал бубнить монотонным голосом:

— …используя темноту и невежество и панический страх перед неведомым, те, кто половчей, захватили власть, именно так она утвердилась, шайка хитрецов и ловкачей начала притеснять, угнетать и обманывать народ, но человек рожден не для низкопоклонства и раболепия, он отвергает его и, встав во весь рост… о, никейские псы [53] Имеются в виду участники второго Никейского собора (787 г.), осудившего иконоборчество и утвердившего иконопочитание. , достигшие предела человеческой подлости… Мы восторжествовали, слава человеку, центр жизни там, где сплелись в узел ее главные пути и где мы сами выбираем, по какому из них идти дальше во славу человека, многовековое рабство выброшено на свалку, в сточную канаву Истории, вместе с наивными верованиями, угнетением и прочим дерьмом, которое мы сами сотворили, ведь человек никогда не задерживается там, где он напачкал, он оставляет свою грязь в отхожем месте, а сам идет вперед чистым, к нему грязь не пристает… Но вот новые господа, сукины дети, сволочи…

— Да говори ты помедленней, чудо морское! Перед тобой, быть может, твой единомышленник!

— …во славу человека, центр жизни… деревня — ваша, она принадлежит каждому из вас, как бы ни сложились обстоятельства… пусть сегодня одна правда, завтра — другая, но вы — единое целое, вы чистыми вышли из векового унижения, долой гнет и несправедливость, никто не имеет права… ни силой, ни хитростью… фальшивомонетчики, торговцы дурманом водили вас за нос, надували, облапошивали и вышибали пинком под зад, делали с вами, что хотели, а вы, пырей ползучий, несчастные глупцы, лишенные телесной и духовной пищи, и по сей день пребываете в неведении и во тьме, словно вас окружает глухая ночь… бросьте же вызов судьбе, вашей злосчастной доле, не смиряйтесь, распрямите спины, о, вечные горбуны, испокон веков влачащие на своем горбу непомерный груз, пора… Пора! — кричу я вам в уши, чтоб и глухой услышал, прах вас побери, истинно говорю вам, что… никто не может доказать свою правоту хлыстом и дубинкой… полиция, полицейские ищейки, тюрьма, духовное порабощение… никто ничего не знает, и все спасение — в человеке со всеми его потрохами, так что же вы, глупцы, кто вам может сказать…

— Стой! Ничего не понимаю!

— …школа, церковь — ерунда! Фабрика в руках рабочих — пусть, но истинно говорю вам, рабочие — это вы сами, и вам нужно просвещение, нужен бог, которому вы молились бы стоя, а не на коленях, ведь вся человеческая История — это стертые в кровь колени, раболепие и самоотречение, как будто не сами вы создали бога, вы падаете ниц перед идолом, порождением вашего страха, да еще не меньше страха нагоняют на вас разные партии — и вы сникаете; так поднимите же головы, плодитесь и размножайтесь на земле, где дети ваши в грядущем… конечно, немало опасностей, но пусть ваши дети с материнским молоком впитают в себя гордость и независимость, и не говорите, что, мол, человеку необходимо… ибо на самом деле человеку необходимо совсем другое: он хочет сам творить звезды, пусть хоть из фольги, ведь дети — ибо их есть царство небесное — еще в древней мифологии… фольга для детей — это средство для того, чтобы они поняли при всем их неведении, что звезды, планеты и кометы мы создаем сами, так стройте же сами свою судьбу, звездам не повелевают великие мира сего, которые пригибали вас к земле, унижали, превращали в скотов, всячески измывались над вами, а если История остановилась, она — шлюха, не верьте ей, она и остановилась-то лишь потому, что вы сказали: «Нет!» И если глядеть на вещи прямо, а не под углом, истинно говорю вам: История — дешевая шлюха, как ни умащай она свое тело благовониями, говорю вам, она подчиняется вашей воле.

…черт бы его подрал, прижимаюсь ухом почти вплотную к его рту, плохо разбираю слова, а он бубнит и бубнит все так же монотонно, хоть тресни…

— …вы прекрасно знаете, что дешевая шлюха уважает только хлыст и палку, так как же удалось тем, кто пользовался вашим скотским тупоумием… но не стоит оскорблять животных, их ведет инстинкт, и они твердо знают, что им нужно в жизни… как же удалось этим мерзавцам… дескать, История с ними и во имя Человека — говорю вам, с ними только подлость и посредственность, латифундисты надеются на вашу злосчастную глупость, на животное начало, проказу, экскременты и гной, вот на что они рассчитывают и потому говорят вам, что основа жизненного порядка… но основа жизненного порядка — вы сами, вы — начало, середина и конец всего на свете, потому что куда ни кинь — прежде всего увидишь человека в той мере… И человек — это не только ваши глаза, ваши мысли, ваши чуткие пальцы, ваш нос, различающий тонкие запахи, ваш рот, ваши ноги и ваш зад, без которого не сядешь на стул, — нет, царство человека — это земля и небо, и если кто-нибудь скажет вам: я нашел правду, примите ее от меня, не верьте ему, настоящая правда — в каждом из вас, она — в понимании самих себя и всего, что вас окружает, а они контрабандой протаскивают идею вашего порабощения, правда, говорят они совсем другое, они — вечные ваши кровопийцы, но есть и другие, которым мало пота, исторгаемого из вашего тела, они еще насилуют и вашу душу, подтасовывая идеи, здесь их труднее изобличить в шулерстве, поэтому я и говорю вам, что…