Грим - Никита Никуда

- От неприятностей. Наезды, оползни. Проститутки постреливают по четвергам.

- По четвергам?

- И по местным жителям. У них передел территории по четвергам. А впрочем, сегодня пятница.

Вполне могла быть и пятница. Я спорить не стал. Спросил:

- И сколько стоит мандат?

- Сколько не жалко.

Я сунул ему двадцать рублей - ровно столько мне было не жалко.

- Место укромное, скрытное, - сказал крышеватель, пряча деньги в карман и одаривая меня мандатом на предъявителя. - Даже смерть тебя здесь не найдет, друг мой.

- Надо было больше дать, - шепнула Маринка.

- Я не собираюсь здесь разворачивать бизнес, - сказал я ей. - Просто проберемся к реке и всё.

Очевидно, под прошмандовочной понималась проходная, пропускной пункт. Ворота заворочались, заворчали, двустворчатые, и хотя над ними было написано по-грузински: 'Пиздец здец', а сверху, словно свастика, свисал паук и норовил ухватить, мы вошли, таща за собой животное, так как я смутно надеялся, что лошадь нам еще пригодится: реку придется, возможно, на ней переплыть. Пес вошел вслед за нами сам. Какое-то время было кромешно, словно в мешке, но уже через десяток шагов снова забрезжило: коридор оказался короток.

Некоторое время мы, четверо, двигались по узким улочкам наобум, привыкая, как нам советовал крышеватель, к запаху, пока прохожий, похожий на сутенера, не попался нам на пути. Ничего не оставалось, как обратиться за разъясненьем к нему.

- Скажите, прохожий, а бляди в этом селении есть? - спросил я, и тут же спохватился: ах, не то я спросил. До них ли? У меня к этому делу пятый интерес. Пах после удара еще саднило. От пениса только пенек остался. Просто хотел узнать, где находится почта.

- Кому и кобыла блядь, - сказал прохожий, глядя на нашу сутулую лошадь. Однако я заметил, что он и ко мне присматривается. - А почтамт у нас не работает. Выходной.

Да собственно и почта мне была совсем не нужна.

- Тогда посоветуйте, как к вокзалу пройти.

Да что это я? Нам же к реке.

- Вы приезжие?

- Да, на лошади. Нет, мы пешком пришли, - одновременно сказали и я, и Маринка.

- Все мы тут пришлые, - сказал прохожий. - А вокзал в Глубокой Манде, но тоже закрыт на ревизию.

Мы повернулись друг к другу спинами и разошлись.

Изнутри это мир, как и предсказывал милиционер, что нам лошадь дал, выглядел жутковато - как перинатальное представление о внеутробном существовании - поэтому мы, наверное, покидая утробу, и надрываемся воплем.

Нищие на панели, проститутки на паперти. Прочие образцы человечества. Жутковатые жители этих мест даже сожаления не вызывали. Не было мне жаль это жульё. Всё чахлое, спившееся, не посмевшее, жертвы аборта, абсурда, случайных случек и порочных связей, обстоятельств и воспитаний были швалью свалены здесь. Солнце над ними висело тусклое, словно лампочка вполнакала, так что можно было глядеть на него, не рискуя ослепнуть, безо всякой рези в глазах, и форму имело оно усеченную, словно от него оттяпали. Или это взгляд мой был черен, а свет - бел? Некоторое время за нами тащился какой-то бледный призрак, а за ним - еще более бледная - волочилась его тень.

Усатых, вопреки моим представлениям, основанным на слухах, было не так много, а в иных местах они и вовсе отсутствовали, так что впредь я решил непроверенным слухам не доверять.

Из общественных заведений нам попадались всё больше дома терпимости - притоны, бордели и другие бистро. 'Услуги и услады', 'Мир минета', 'Проказы. Разные', 'Тёлочная', или еще проще: 'Бабы (б/у)', и на эти пять или шесть заведений, находящиеся в пределах охвата глаз - только одно кафе, 'Три топора'. В 'Проказах' вопила какая-то женщина.

Я, было, сунулся в 'Три топора', купить что-либо более съедобное, чем суслик или сурок, но мне объяснил половой, что съестное не подают. Столы были неубраны, облеплены мухами, а к пиву, что он мне подал, примешалась чья-то слюна.

- Здесь у нас забегаловка, а заедаловка вон, за углом, - сказал этот служитель. - Есть еще заебаловка, но ее отсюда не видно.

Я не стал уточнять назначение последнего учреждения, мне сразу пришло на ум, что это что-то вроде милиции, а связываться снова с коллегами я не хотел.

В заедаловке нам предложили суп из куриных клювиков, хотя в открытую дверь кухни были видны и сами куры, жарящиеся на вертеле. Очевидно нам, как неуместным жителям, такое питание не полагалось, хотя я готов был прилично за них заплатить. В результате поплатилось само заведение: пока я боролся с поваром, который, выйдя во двор, пытался отхватить неострым ножом изрядный кусок от нашей уставшей лошади, Маринка прокралась на кухню и вынесла из нее курицу через другую дверь.

Ближе к центру стиль вывесок немного сменился: 'Дом Свиданий', 'Зимний Дворец Терпимости', ' Секс-Хаус для пожилых'. Прямо на проезжей части сельхозник-КамАЗ, подмял под себя 'тойоту'.

Двигались мы безо всякой цели, но думается, что к реке, на ходу поедая курицу и машинально забирая вправо. Призрак, преследовавший нас едва ли не от ворот, исчез, но нам тут же села на хвост высокая женщина, ковыляющая так, словно из ее ноги коленный сустав вынули. Чуть позже к ней присоединилась еще пара подобных, но не столь, как она, хромых. Еще несколько вылезли из щелей и двигались по параллельному тротуару, но не пытались нам докучать до тех пор, пока мы не вышли на площадь, похожую скорей на пустырь, заваленный ржавыми ведрами и кусками фаянса - очевидно, разбитой сантехники. Какое-то заведение с вывеской 'Санфаянс' мы миновали минутой ранее.

Лошадь припала к редкой и ржавой, не менее, чем ведра, траве, а девицы приблизились. Среди них был и давешний сутенер, успевший где-то переодеться в зелененькую плисовую курточку и того же пошиба штаны, только оранжевые. На голове его была фуражка кондуктора. Он открыл рот.

- Проститутками не интересуюсь, - сказал я, прежде чем он успел что-либо произнести.

- Однако первый вопрос, который вы мне задали в этом городе... - вполне резонно возразил сутенер. И даже сделал вид, что обиделся. - Я с вами разговоров не затевал.

- Мы не простые проститутки, - поспешила заверить меня девица, бывшая процентов на двадцать выше, чем все - та, что первой открыла преследование.

- Валютные? - спросил я, рассчитывая на положительный ответ и надеясь тем самым исчерпать вопрос, ибо валюты в моих карманах сегодня не было.

- Интеллектуальные, - сказала высокая девушка.

Я облегченно вздохнул: этого добра у меня тоже было не густо.

Она открыла редкой потрепанности ридикюль и показала нам издали желтый билет с расплывчатым штампом какой-то академии.

- Эти утехи успехом пользуются? - изумился я, а изумившись, приблизился и взял из ее рук билет: действительно, печать была подлинная.

- Наши девушки - самые умные, - засуетился тут сутенер, желая выразить очень многое, отчего его фразы наезжали друг на друга и хвосты их терялись во рту. - Дарят нам то самое наслаждение... Максимум удовольствия за ваши деньги...