Сергей Жадан - Интернат

— Аккуратно, — говорит Паша, — отойди.

— Боишься? — спрашивает малой, не оборачиваясь. Смотрит завороженно вниз, в туман.

— Где это рвётся? — переводит Паша на другое неприятный для себя разговор.

— Это — по направлению к окружной, — говорит малой, прислушиваясь. — А это уже в районе вокзала, — добавляет после паузы.

— Как в районе вокзала? — удивляется Паша. — Там же одни женщины. Я был там вчера, — объясняет.

— К бабам ходил? — интересуется малой. — Откуда они знают, кто там? Может, думают, силовики сидят. Вот и валят.

— Да всё они знают, — выпаливает Паша. — Вчера заезжали туда эти, — он подбирает слова, не находит. — Военные, — объясняет. — Я же с ними разговаривал.

— Ого, — издевается малой. — С военными разговаривал…

— Ну всё, всё, — злится Паша. — Зачем мы сюда пришли?

— Сейчас, — отвечает на это малой. — Подожди.

Они стоят над обрывом, слушают, что происходит в тумане. Паша понимает, что там город, тысячи домов, тысячи деревьев, тысячи нор и подвалов, в которых прямо сейчас прячутся тысячи жителей этого города. И попробуй их там найди в таком тумане, попробуй вычисли. Ни дыхания не слышно, ни сердцебиения, ничего. Только этот густой туман, наполняющий собой разбитые подъезды и изуродованные канализационные люки. И ничем ты тут не поможешь, думает Паша, даже если бы хотел их отсюда вывести — попробуй собери их в этом вареве. Остаётся стоять и слушать, как всё вокруг уничтожается и умирает.

— Без десяти восемь, — говорит вдруг малой. — Слушай.

Паша достаёт мобильник. Действительно — без десяти восемь. Прислушивается и какое-то время не слышит ничего, кроме автоматного треска и утробных миномётных взрывов. Но вскоре откуда-то из тумана, поначалу еле слышно, затем всё настойчивее начинает звучать сухое металлическое гудение, ритмичные упрямые сигналы, бесконечные, безнадёжные.

— Что это? — не понимает Паша.

— Телефон, — объясняет малой.

— Чей?

— Сапёра.

— А откуда тут сапёр? — пытается понять Паша. Сигнал тем временем не пропадает, кто-то упрямо хочет дозвониться до этого сапёра.

— Короче, — рассказывает малой, — тут всё заминировано, — показывает в туман. — Силовики хотели технику вытащить, чтоб из города выйти. Послали сапёров. Одного разорвало. Дней пять назад. Где-то там, — показывает перед собой. — И ему каждое утро звонят. Без десяти восемь.

— Почему без десяти восемь? — не понимает Паша.

— Ты дурак? Как раз перед первым уроком.

— А кто звонит?

— Ну как кто? — удивляется малой. — Сын. Или дочка. Ей же не сказали, наверное, что папы уже нет, вот она и звонит, как договаривались.

— С кем договаривались?

— С папой. Перед его отъездом.

Паша вспоминает, как каждое утро собирается в школу, бредёт по коридору, сидит на кухне, и ему становится так плохо от этих воспоминаний, словно это ему кто-то звонит, а он даже ответить не может.

— Что у него за сигнал такой? — говорит про телефон сапёра. — Не мог что-нибудь поинтереснее себе поставить?

— Та ладно, — отвечает на это малой. — У тебя тоже не государственный гимн записан. Хотя мог бы и поставить, ты же учитель. Бюджетник.

— Для чего? — не понимает Паша.

— Для патриотического воспитания, — смеётся малой. — Ты вообще слова гимна хоть знаешь?

— Слушай, — снова переводит разговор Паша. — Забрать бы его, — кивает он в сторону тумана. — Что он там лежит?

— Ты дурак? — снова спрашивает малой. — По минам пойдёшь? Придёт весна, сойдёт снег — приберут.

— Да нет здесь никакого снега, — говорит на это Паша.

— Нет, — соглашается малой.

Сигнал тем временем затихает. Снова слышно только взрывы. Стоять на ветру холодно, такое впечатление, что туман затекает в рукава и карманы.

— Давай назад, — коротко говорит малой, разворачивается и идёт по направлению к саду.

— Павел Иванович, вы обещали помочь с водой, — говорит Нина.

Стоит в коридоре, будто специально их ждёт. Поясница обвязана шерстяным платком. Похожа на вахтёршу общежития. Причём мужского. Умрёт, но не пропустит никого чужого. Малой, опустив голову, проскальзывает к подвалу, в нору. А Паша остаётся, стоит, прячет глаза.

— Где вы были? — спрашивает Нина. Пытается говорить строго, однако голос уставший, как у жены, что всю ночь ждала мужа, но вот дождалась, и надо бы поругаться, только очень хочется спать.

— Нигде, — отвечает Паша. — Что с водой?

— Идите на кухню, — Нина всё же решает не ругаться, — там Валера. Валерий Петрович. Физрук, — путается она окончательно. — Позавтракаете заодно, — добавляет.

Валера-физрук сидит в столовой возле растопленной буржуйки, пьёт чай, читает старые газеты. Паша заходит, коротко здоровается. Столовая большая, полутёмная, холодная. Туман стоит за оконным стеклом, заглядывает в окно, как дети в аквариум со змеями. В углу аккуратно сложены запасы продуктов: крупы, макароны, консервы. На плите нагревается чёрный обгоревший чайник, похожий на сожжённый рейхстаг. Валера кивком головы показывает: садись, мол, чего стоишь. Сам сидит в чёрном, аккуратном, хотя и поношенном пальто. На столе перед ним лежит ушанка, как будто ею Валера собирается закусывать. Волосы на голове прилизанные и давно не мытые. Взгляд твёрдый, хотя и какой-то притушенный, сломанный. Видно, что человек он уверенный, принципиальный, просто сейчас обстоятельства складываются не лучшим образом, так что и оснований для принципиальности становится всё меньше. Хотя если вымыть голову, то и твёрдость, глядишь, вернулась бы. И ещё усы — подстриженные, жёлтые, прокуренные.

Паша садится, берёт кружку с недопитым кофе, думает, куда бы вылить, в конце концов, махнув рукой, сыплет в кружку чёрный чай, заливает кипятком.

— Нина просила воды принести, — говорит Паша.

— Угу, — скептически отвечает Валера. Как будто хочет сказать: ну и что, что просила, без неё знаю.

Паше это не нравится. Нина тоже особенно тёплых чувств у него не вызывает, но этот физрук в пальто вызывает разве что отвращение. Паша смотрит ему в глаза. Валера не выдерживает, отводит взгляд, сидит, пьёт с независимым видом. Паша тоже глотает своё пойло, обжигает нёбо, решительно отставляет кружку.

— Давай, — говорит поднимаясь.

— Сейчас, — Валера старается говорить спокойно, — чай допью.

— Давай-давай, — не слушает его Паша.

Буду ещё этого мудака ждать, думает он и идёт в спортзал.

Валера недовольно подхватывает ушанку, поднимается следом. Идёт, выдерживая дистанцию, демонстрирует, так сказать, независимую позицию. Пашу он почему-то бесит. Возможно, демонстративным превосходством. Возможно, беспомощностью.

В спортзале они берут пустые бутылки из-под минеральной воды. Паша вешает на плечо одну связку: четыре шестилитровые посудины спереди, четыре — за спиной. Валера тоже забрасывает за плечо бутылки, первым выходит на улицу.