Джанет Фитч - Белый олеандр

По улице проехала машина, от фар по потолку поползли тени.

— Ты там была?

— Нидия была. Даже для нее жестко, а она вообще чумная. Так что заткнись и терпи, как все. Стукнет восемнадцать — и досвидос.

Мне было только пятнадцать.

Любимицей хозяйки стала Кики. Она сидела справа от Амелии и, как собака, доедала с ее тарелки, вызывая во мне зависть и отвращение. Кики переворачивала страницы аргентинских альбомов и ела сливочное печенье, а я стирала в раковине белье Амелии, скребла ее ванну, утюжила одежду и простыни с кружевом, а если из вредности что-нибудь портила, лишалась ужина.

Она настраивала нас друг против друга. Однажды вечером я стащила банку консервированного батата, и она заставила Кики на меня настучать. Я еще больше исхудала, ребра выпирали, как бока у лодки. Я начинала понимать, почему иногда один человек убивает другого.

— Бери девушек, — посоветовала однажды Амелия своей подруге Констанс, пока я чистила серебро. — Легкие деньги! Сделаешь ремонт. Я собираюсь обновить ванную…

Я начищала зубной щеткой завитушки вилки. Уже сделала это вчера, но Амелии не понравилось, что на сгибах металл не очень блестел, и она заставила чистить заново. Я бы с удовольствием вонзила эту вилку ей в живот и съела бы без соли!

В конце концов, во мраке марта, после долгих недель почти ежедневных звонков, прежняя соцработница меня бросила, и я попала к ангелу по имени Джоан Пилер. Она была молода, ходила в черном и красила длинные волосы в огненный рок-н-ролльный цвет. На каждой руке красовалось по четыре серебряных кольца. Скорее поэт, чем чинуша. В день нашей встречи я спросила, не знает ли она какую-нибудь кофейню.

Пошли в забегаловку на Вермонт-авеню. Скользнули в теплое влажное нутро мимо столиков на улице, где дрожащие курильщики прятались от дождя. Тут же нахлынули воспоминания: черные стены, запах овощного супа, ворох программок, листовок и бесплатных газет возле кассы. Даже смехотворно плохие аляповатые картины на стенах встретили, как старые друзья — зеленые женщины с отвисшими грудями и вампирскими зубами, барочные мужчины с эрекцией. Вспомнился голос матери, ее раздражение, когда шум автомата для капучино мешал читать, стопка ее книг на столе. Я рисовала и брала деньги, если кто-то покупал.

Охватила тоска по ней и желание услышать ее низкий выразительный голос. Хотелось, чтобы она сказала что-то смешное и циничное об искусстве или каком-нибудь поэте, погладила меня по волосам.

Джоан Пилер заказала персиковый чай. Я выбрала крепкий сладкий кофе со сливками и самое большое пирожное в форме сердечка, с голубикой. Мы расположились за столиком, где была видна улица с траурными зонтами. Машины тихо шелестели по лужам. Джоан открыла на липком столе мое дело. Хотелось есть медленно, ощутить вкус песочного теста и крупной голубики, но голод пересилил, и я заглотила половину, прежде чем она успела поднять глаза от бумаг.

— Мисс Кардоза не рекомендовала переводить тебя в другую семью. Она считает, что нынешняя вполне соответствует норме, а ты ведешь себя вызывающе.

Я живо представила прыщавую Кардозу, намазанную макияжем, как торт с глазурью. Она никогда не приглашала меня в кафе, предпочитая болтать по-испански с Амелией и угощаться сливочным печеньем и мятным чаем в сервизных цветастых чашках. Она была без ума от Амелии, большого богатого дома и блестящего столового серебра. Никогда не задумывалась, откуда берутся деньги. Шестеро приемных девушек без труда оплачивали и ремонт, и старинные безделушки. Особенно если их еще и не кормить.

Я подняла взгляд на огромную банальную картину: женщина на кровати, ноги расставлены, из вагины вылезают змеи. Джоан Пилер изогнула шею и проследила мой взгляд.

— А она сказала, почему я прошу о переводе? — Я слизала с пальцев сахарную пудру.

— Упомянула питание. И что миссис Рамос ограничивает использование телефона. По ее мнению, ты умная, но испорченная.

Я громко рассмеялась и задрала свитер, чтобы показать ребра. Писатель с ноутбуком и студент с линованным блокнотом за соседними столиками выпучили глаза. Ждали, что я подниму еще выше. В принципе, можно было бы — там мало что осталось.

— Мы голодаем. — Я опустила одежду.

Джоан Пилер хмуро наливала чай в щербатую чашку через деревянное плетеное ситечко.

— Почему другие не жалуются?

— Боятся, что станет хуже. Она грозит отправить нас в Мак.

Джоан положила ситечко.

— Если то, что ты говоришь, — правда, и мы это докажем, ее лишат лицензии.

Я представила, как все будет на самом деле: Джоан начнет расследование, а потом ее переведут в другой округ, и я лишусь молодой соцработницы, которую все еще интересуют подопечные.

— Уйдет куча времени, а мне надо, чтобы меня перевели немедленно.

— Как же другие? Тебе все равно? — В больших широко подведенных глазах читалось разочарование.

Я подумала о тихой Микаэле, Лине, миниатюрной Кики Торез. Они голодали точно так же. И о всех других девушках, которые еще появятся в доме, а сейчас даже не знают, что значит «приемная семья». Что будет с ними? Хорошо бы прикрыть эту лавочку. Однако о других думалось с трудом. Я знала только, что голодаю и что надо бежать. С ужасом поняла, что на остальных мне плевать. При этом в глубине души понимала: они поступили бы так же. Ни одна не побеспокоилась бы обо мне. Только пятки засверкали бы…

— У меня месячные прекратились, я ем из мусорных баков! Не просите меня ждать!

Преподобный Томас говорил, что в аду грешники равнодушны к страданиям собратьев и что это часть вечных мук. Теперь я поняла, что он имел в виду.

Она купила мне второе пирожное, а я набросала на бумажке ее портрет, чуть-чуть приукрасила сальные пряди, пропустила прыщ на подбородке и шире расставила серые глаза. Отдала рисунок. Год назад я перепугалась бы, уличи меня кто-нибудь в бессердечии. Теперь же я просто хотела регулярно есть.

Джоан Пилер заявила, что впервые встречает такую девушку, и решила меня протестировать. Я убила пару дней, отвечая на вопросы жирным черным карандашом. Овца по отношению к лошади — то же, что страус к… К чему? Я это уже проходила, когда мы вернулись из Европы, и все думали, что я умственно отсталая. На этот раз у меня не было искушения рисовать картинки на перфокартах. Джоан заявила, что результаты впечатляющие, меня надо отправить в школу для одаренных детей, чтобы я получала более сложные задания, что я давно обогнала свой десятый класс и могла бы уже учиться в колледже.

Она стала раз, а то и два в неделю наносить визиты и покупала мне сытные обеды на казенные деньги. Жареный цыпленок, свинина на косточке, огромные гамбургеры в кафе, где среди официантов были сплошные актеры. Они приносили нам дополнительные колечки лука в кляре и салат из свежей капусты.