Ханс Хенни Янн - Часть вторая. Свидетельство Густава Аниаса Хорна (Книга первая)

В декабре 1946 года, на первом публичном чтении романа, тогда еще не опубликованного, Янн в своем страстном обращении к слушателям сказал, что главной целью этого произведения считает деконструкцию западного логоцентризма.

С этой принципиально важной для Янна мысли — о недостаточной развитости чувственного аспекта жизни современного человека — начинается его последний незавершенный роман ( Это настигнет каждого, с. 123–124):

И все же: мы здесь именно для того, чтобы кого-то обнять и поцеловать, с кем-то подраться, а на кого-то накричать, брызгая слюной. Мы все отвыкли от дикости… от дикости любви, прежде всего. Напрасно ангелы иногда, молча прикасаясь к плечу, пытаются дать нам понять, что не надощадить себя. Темные демоны тоже почти утратили власть над нами. Однако и те, и другие все еще присутствуют здесь. Иногдаони присутствуют здесь, рядом с нами… рядом с тем, кто им нравится, кого они, Непохожие, любят… и скорей уничтожат, нежели откажутся от своей любви. О, они ничуть не изменились за две-три тысячи лет! <���…> Если бы мы их увидели, мы бы им предались и не жаловались бы, что с нами случается так много плохого. Но поскольку мы слепы, мы проходим мимо радости… и что ангелы к нам прикасаются, осознаем только постепенно; мы и свою-то кровь чувствуем… как далекие красные испарения… лишь когда, излившись из нас, она впитывается в землю… а нам остается бессилие умирания… в самом конце, когда мы уже упустили всё.

Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 718.

Остаток этого дня и часы последовавшей за ним ночи были вычерпнуты из потока времени и опорожнены в вечное-небытийствующее (das ewig Nichtseiende); они вспыхивали там, как разреженный ртутный луч. Оксюморон «вечное-небытийствующее» подразумевает у Янна вечное существование нематериальных идей, порожденных искусством образов и так далее. Такое представление было выражено уже в ранней драме «Ханс Генрих» (1913/1917/1921; Угрино и Инграбания, с. 449–450):

Немой.

<���…> Смотри, смотри: творение зодчего стоит, зачарованное, мертвое, — а все же тысячи его линий живут. Это — одна из целей Вечности.

Ханс Генрих.

Кто такие рабы Божии?

Немой.

Те, кто ради Его Творения отвоевывают у хаоса всего преходящегоокровавленные, отягощенные слезами линии — путеводные нити к времени безвременья, — и восхищают их для вечности, для некоего отдаленного места, где они будут впредь пребывать в своем неподкупном постоянстве.

Возможно, эту идею Янн когда-то позаимствовал из «Леонса и Лены» (1838) Георга Бюхнера (перевод Э. В. Венгеровой; Бюхнер, с. 184):

[Реплика Леонса.] Я знаю, чего ты хочешь: мы разобьем все часы, запретим все календари и будем считать дни и месяцы только по цветочным часам, только по соцветиям и плодам. Мы уставим все наше маленькое королевство зеркалами, чтобы зимы не было вовсе, а летом стояла бы жара, как на Искье и Капри, и целый год будем проводить среди роз и фиалок, среди апельсиновых деревьев и лавров.

Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 719.

Я обнаружил на нем разверстый рот большой раны. См. об иконографии дьявола ( Средневековый образ, с. 167):

Пожираемый грешник нередко выходит из нижней части его [дьявола. — Т. Б.]тела; в том случае, когда на животе Люцифера изображается второе лицо, — грешник выходит из этого нижнего рта (дьявол, пожрав жертву, тут же то ли испражняется ею, то ли выблевывает, то ли рожает ее). Круговорот грешника в дьявольском теле на визуальном уровне порождает симметрию верха и низа — как у Джованни ди Модены.

Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 723.

…в пещерах Овьедо, Фон-де-Гом, Эпаленж, Гурдан, Комбарель, Альтамира, Марсула, Нио, Тюк д ’ Одубер… Имеются в виду пещеры с верхнепалеолитической живописью: Овьедо и Альтамира в Испании; Фон-де-Гом, Гурдан, Комбарель, Марсула, Нио и Тюк д’Одубер во Франции; Эпаленж в Швейцарии.

Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 723–724.

У Клопштока или Лессинга нет ни одного текстового фрагмента, где бы они выступили против казни посредством колесования. Ни строчки — против бесчинств гнусного Закона! Они бы согласились, чтобы Тутайну, живому, переломали кости… Кости ног и рук переламывали приговоренным к колесованию. Казнь посредством колесования практиковалась в Баварии до 1813 года, в Пруссии — до 1841-го.

Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 725.

Разве бросок костей, определивший его, Тутайна, бытие, был сделан шулером? Вероятно, аллюзия на поэму Стефана Малларме «Бросок костей никогда не исключает случайность» (1897 и 1914).

Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 727.

…были расплавленным металлом, медью или оловом, небесной и земной любовью. В большей степени — именно земной любовью. Красной медью. Идея земной и небесной любви, двух Афродит и двух Эротов, восходит к «Пиру» Платона (Пир 180d; Платон, с. 726; перевод С. Апта):

Все мы знаем, что нет Афродиты без Эрота <���…>; но коль скоро Афродиты две, то и Эротов должно быть два. А этих богинь, конечно же, две: старшая, что без матери, дочь Урана, которую мы и называем поэтому небесной, и младшая, дочь Дионы и Зевса, которую мы именуем пошлой.

О земной и небесной любви у Плотина см. выше, с. 870. Медь — металл Венеры, олово — Юпитера.

Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 732.

Уже пять раз прошло по семь лет. В самом начале «Свидетельства» мысль о семилетних жизненных циклах высказывает таинственный собеседник Хорна, а Хорн пытается его мнение опровергнуть ( с. 11):

Он ответил мне:

— В любом случае вредно считать прошлое чем-то реальным или даже правдивым. Человек кардинально меняется через каждые семь лет. У него уже не прежние мускулы. Не прежними глазами смотрит он на землю. Кровь его за такой срок многократно очищалась. Другим языком ощущает он вкус пищи. В нем зреют зародыши других маний. То, что было с ним прежде, улетучилось вместе с дыханием из легких, вытекло из почек вместе с мочой; вытолкнутая пища: вот что такое прошлое.

Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 735.

К кавалеру ордена Серафимов… Орден Серафимов — высший орден Швеции.

Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 738.

…речь шла о всегда нечистоплотном научном интересе… В пьесе Янна «Врач / его жена / его сын» (1922) доктор Менке отрекается от медицины и от науки вообще, потому что научное мировидение предполагает, что на мир следует смотреть как на совокупность отчужденных объектов (Dramen I, S. 486, 488, 490–492):