Кэтрин Хайд - Не отпускай меня никогда

Обычно Грейс пропускала речи участников мимо ушей, но тут прислушалась. Может быть, потому что дама с одиннадцатилетним стажем говорила не о наркотиках, а о хорошем. О том, как со временем изменяются взгляды на жизнь. А может, потому что мама тоже внимательно слушала эту женщину, и с каждым новым словом ее лицо обретало новое, незнакомое выражение…

Дама говорила про то, что жизнь нужно принимать такой, как она есть. Глупо притворяться и отрицать очевидное, и отгораживаться от того, что тебе не нравится. Так и становятся наркоманами, так и гибнет жизнь. Когда ты отказываешь принимать то, чего не можешь изменить.

Первое выступление закончилось, и слово передали маме Грейс. Она мямлила и сбивалась. Сказала, что ее зовут Эйлин и что она наркоманка, а потом начала бормотать что-то себе под нос и в конце концов объявила, что говорить ей не о чем, потому что она ни черта не знает. Раньше думала, что знает, а теперь поняла, как сильно заблуждалась на этот счет.

Грейс покосилась на Кертиса, чтобы проверить, не смеется ли он над мамой, но Кертис, кажется, никого не слушал. Да и не стал бы он смеяться над тем, кто продержался в программе целый год. Кишка тонка.

После собрания Грейс слышала, как Иоланда хвалит маму за выступление, похлопывая по плечу.

Все поднялись с мест и стали переговариваться, а Грейс протиснулась к Иоланде.

– Чего хорошего в ее выступлении? Она же сказала, что ничего не знает.

– Именно. Это очень важно.

– Не понимаю. Чем важно-то?

– Если человек ничего не знает, он должен это осознавать.

– Ну да…

– Пока думаешь, что знаешь все на свете, не станешь ничего менять.

– Да… – эхом откликнулась Грейс.

– Вид у тебя совсем замученный.

– Уже поздно.

– Сейчас позову твою маму и отвезу вас обеих домой.

По дороге к выходу Грейс снова врезалась в Кертиса. Прямо ногой о колесо.

– Ай! – вскрикнула она. Потом добавила: – Надеюсь, твои мама и папа продержатся до конца.

– Издеваешься?

– Нет, с чего бы. Я помню, каково мне было, когда мама принимала наркотики. Такого никому не пожелаешь.

И Грейс пошла вместе с мамой и Иоландой к машине.

– Я-то думала, ты терпеть не можешь Кертиса, – заметила Иоланда.

– Ага. Ведет себя как вонючка.

– Ты сейчас с ним очень вежливо беседовала.

– Он вонючка, а я-то нет. И не хочу такой быть.

Июнь подходил к концу. Однажды утром Билли услышал тихий стук в дверь.

К нему теперь больше никто не стучал. Никогда. Желание исполнилось. Фелипе по-прежнему приезжал раз в неделю и отвозил Билли в супермаркет, но он всегда появлялся в одно и то же время. А курьеры не приходили уже давно.

– Кто там? – крикнул Билли, подойдя к двери.

Стук был тихий, неуверенный. Словно посетитель пришел к его порогу в глубоком трепете и смирении. Теряясь в догадках, Билли предположил, что это те пугливые и невозможно юные ребята с верхнего этажа. Мало ли, вдруг что-то понадобилось. Хотя он вряд ли сможет им помочь.

– Эйлин Фергюсон.

– Какая неожиданность, – сказал Билли. Открывать дверь не было никакого желания. – Что вы хотели?

– Поговорить с вами, если можно.

Голос звучал уныло и безжизненно, и Билли внезапно испугался, что с Грейс случилась беда.

Он распахнул дверь настежь.

– Что произошло? Где Грейс?

– С ней все в порядке. Дома сидит.

– Ясно, – выдохнул Билли. Сердце все еще выскакивало из груди. – Ладно. Раз хотите поговорить, то заходите. Куда деваться. Кофе?

– Да, спасибо! Кофе сейчас не помешал бы. У меня все запасы закончились.

Эйлин не пошла за ним на кухню. Просто сидела на диване, пока он возился с кофеваркой. Билли успел придумать десяток вопросов о цели ее визита, но так ни одного и не озвучил.

– Черный с сахаром, верно?

– Откуда вы знаете?

– Долгая история.

Потом он никак не мог решить, что делать: остаться на кухне, пока работает кофеварка, или вернуться в гостиную. Дилемма оказалась настолько сложной, что Билли слегка завис и только усилием воли заставил себя сдвинуться с места. Прошел в гостиную и сел рядом с соседкой.

Она молчала.

– Как дела у Грейс?

– Средненько, – ответила она. – До сих пор киснет.

– Танцами занимается?

– Нет. Говорит, что надоело повторять одно и то же. Хотела записаться на частные уроки, но я не разрешила. У нас нет денег. Серьезно, ни цента. Я знала, что вы занимались бы с ней бесплатно. Знала и все равно запрещала. Чувствовала себя такой дрянью…

На слове «дрянь» по щекам Эйлин покатились слезы, хотя она изо всех сил старалась сдержаться. Билли принес ей пачку бумажных платочков. Одной упаковки ему хватило на целый год. Раньше платочки шли в расход за считанные дни, однако теперь никто не приходил к Билли поплакать.

– Вы слышали про программу реабилитации за двенадцать шагов? – спросила она.

– Никогда.

– Нужно загладить вину перед теми, кому ты причинил боль.

– Вину вам нужно заглаживать перед Грейс, а не передо мной.

– Перед Грейс я уже извинилась. Вам ведь тоже несладко пришлось, когда я ее забрала, разве нет?

– Еще как. До сих пор не пришел в себя.

– Тогда почему перед Грейс, а не перед вами?

– Не знаю. Хороший вопрос. Наверное, о Грейс я беспокоюсь больше, чем о себе.

На этой реплике беседа застопорилась, и снова повисло долгое молчание.

В конце концов Билли не выдержал:

– Давайте-ка я налью кофе, а вы мне расскажете, зачем пришли.

Протянув Эйлин кружку, Билли заметил, что у него трясутся руки. Она это тоже наверняка заметила.

Он сел напротив и принялся ждать. Время тянулось невыносимо медленно. Ничего не происходило. Сквозь занавески пробивались косые солнечные лучи. Пылинки танцевали на свету, устраивая представление прямо у Билли перед носом.

– Это было унизительно. – Голос Эйлин изрядно его напугал.

Он не осмелился ничего сказать в ответ.

– Знаете, как бывает? Чувствуешь себя ничтожеством и думаешь, что все вокруг шушукаются у тебя за спиной.

– Очень хорошо вас понимаю.

– Вот что я испытывала, когда вы забрали у меня Грейс.

– Полагаю, вам было тяжело. Я мог бы сказать, что мы не хотели причинять вам боли, но это не совсем соответствует истине. Мы прекрасно понимали, что делаем, просто надеялись, что от такого потрясения вы придете в себя и снова вспомните про Грейс.

– Хотите сказать, что пытались восстановить нашу семью?

– Конечно. Грейс сама все придумала.

– Бред какой-то, поверить не могу. – Голос Эйлин стал громче и агрессивнее.

– Чистая правда.

– Вы запретили мне с ней видеться! Или это тоже придумала Грейс?

– Она полагала, что вы возьметесь за ум. Страх потери заставляет многих изменить отношение к жизни. Грейс очень хотела, чтобы вы к ней вернулись. Разве Рейлин вам не сказала?