Нэнси Митфорд - Любовь в холодном климате

— Ну, тогда хоть Борели будут довольны.

В гостиную вошел Седрик и Дэви начал прощаться. Я решила, что после всех тех ужасных вещей, которые он наговорил о Седрике, он не сможет держаться с ним просто и сердечно. Хотя очень трудно было не быть сердечным с этим обаятельным Седриком.

— Я не увижусь с тобой, Фанни, — сказал Дэви, — пока не вернусь из своего круиза.

— О, вы собираетесь в круиз? Какая прелесть. Куда? — спросил Седрик.

— За солнцем. Заодно прочитаю несколько лекций о минойской цивилизации. [23] Критская цивилизация бронзового века (2700–1400 гг. до Р.Х.)

— Мне жаль, что тетя Эмили не едет с тобой, — сказала я. — Ей бы это тоже пошло на пользу.

— Она не двинется с места до самой смерти Зигфрида, — ответил Дэви.

Когда он ушел, я спросила Седрика:

— Как вы думаете, он заедет навестить Полли и Малыша на Сицилии? Это было бы очень интересно.

Седрик был очень заинтересован, но его интерес имел мало общего с Полли.

— Роковая любовь так скучна и так преувеличена литераторами, но теперь я вижу, что в реальной жизни она может быть любопытна. Когда вы в последний раз слышали о них, Фанни?

— Несколько месяцев назад, и то это была всего лишь открытка. Я буду ужасно рада, если Дэви увидит их, он привезет удивительную историю. Мы действительно должны услышать, что он расскажет о них.

— Соня никогда не упоминала ее при мне, — задумчиво сказал Седрик. — Никогда, ни разу.

— Это потому, что она никогда не думает о ней.

— Я тоже так считаю. Неужели Полли настолько лишена индивидуальности, что оставила после себя такой слабый след?

— Индивидуальность? — переспросила я. — Не знаю. Дело в том, что в Полли главным является ее красота.

— Опишите ее.

— О, Седрик, я описывала ее сотни раз. — это забавляло меня, но я хотела его подразнить. — Ну, как я часто говорила вам раньше, она настолько красива, что трудно обращать внимание на то, что она говорит и что делает, просто хочется сидеть и смотреть на нее.

Седрик пригорюнился, как всегда, когда я так говорила.

— Красивее меня?

— Вы на нее похожи, Седрик.

— Вы так говорите, но вы же смотрите на меня. Напротив, вы очень внимательно слушаете, глядя в окно.

— Она очень красивая! Как вы, но больше, — твердо сказала я. — Это можно понять, только увидев ее.

Это было сказано только из любви к правде, а не для того, чтобы огорчить бедного Седрика и заставить ревновать. Он, как и Полли, был очень красив, но не являлся непреодолимым магнитом для глаз.

— Я знаю, почему, — сказал он. — Это все из-за моей бороды, из-за этого ужасного бритья. Я сегодня же закажу в Нью-Йорке специальный воск, вы не можете представить себе, Фанни, как это больно. Но результат того стоит.

— Не беспокойтесь об этом, — возразила я. — Дело не в бритье. Вы не будете красивы, как Полли. Леди Патриция тоже была на нее похожа, но не была такой, как она. В Полли есть что-то необыкновенное, что я не могу объяснить. Просто это есть.

— Что такого необыкновенного в ней может быть, кроме бороды?

— Леди Патриция тоже была довольно безбородой.

— Вы ужасны. Не обращайте внимания, я все-таки это сделаю. Люди вечно пялятся на мою щетину, как сумасшедшие из Новой Шотландии. Как вам повезло, Фанни, не родиться красавицей. Вы никогда не будете мучиться тем, как вы выглядите.

— Ну, спасибо, — сказала я.

— Ох, долгие разговоры о Полли делают нас такими неприятными собеседниками. Давайте перейдем к Малышу.

— О нем много не расскажешь. Малыш стар, сед и отвратителен.

— Сейчас вы не правы, Фанни, дорогая. Слушать описание людей интересно только, если оно правдиво. Я видел фотографии Малыша, их полно в книгах у Сони: Малыш играет Diablo, Малыш в обмотках на войне, Малыш около полкового знамени. Я не знаю, каким он стал после Индии, потому что его последние фотографии есть только в «Страницах нашего индийского дневника», но это было всего три года назад, и Малыш был восхитителен. Я обожаю этот тип — коренастый, с привлекательными глубокими морщинами на лбу, такой надежный.

— Надежный?!

— Почему ты так сильно его не любишь, Фанни?

— Потому, что у меня от него бегут мурашки по спине. И еще он такой сноб.

— Мне это нравится, — сказал Седрик. — Я такой же.

— Такой сноб, что живые люди недостаточно хороши для него. Ему надо выкапывать мертвых, я имею ввиду знаменитых мертвецов. Он постоянно роется в мемуарах, чтобы выяснить, кто что сказал о его дорогой герцогине Дино или о драгоценной леди Бессборо. Он бесконечно разматывает родословные, он знает все, что связано с королевскими семьями и всякими подобными вещами. Затем он пишет о них книгу, после чего можно подумать, будто они являются его личной собственностью.

— Я так и предполагал, — сказал довольный Седрик. — Красивый ухоженный мужчина — мне это нравится. Талантливый и одаренный — еще лучше. Его вышивки действительно прекрасны, а десятки звезд, выигранных в сквош, достойны самого Дуанье, пейзажи оригинальные и смелые.

— Пейзажи с гориллами?

— С гориллами?

— С лордом и леди Монтдор, или кем-нибудь еще.

— Ну, очень оригинально и смело изображать мою дядю и тетю в виде горилл, я бы не рискнул. Думаю, Полли просто счастливица.

— Борели предполагали, что именно вы женитесь на Полли, Седрик.

— Очень глупо с их стороны, дорогая. Достаточно один раз взглянуть на меня, чтобы понять, насколько это маловероятно. Что еще Борели говорят обо мне?

— Седрик, может быть вам следует однажды приехать и встретиться с Нормой? Я просто мечтаю увидеть вас вместе.

— Спасибо, нет, дорогая.

— Но почему? Вы всегда спрашиваете, что она говорит о вас, а она спрашивает, что говорите вы. Вам лучше сесть рядышком на диван и поговорить без посредников.

— Дело в том, я полагаю, что она будет слишком напоминать мне о Новой Шотландии, тогда мое прекрасное настроение слетит с меня, как под порывами ветра в бурю. Плотник в Хэмптоне тоже напоминает мне о Новой Шотландии, не спрашивайте, почему, но это так, и я вынужден невежливо отворачиваться от него, когда прохожу мимо. Париж лучше всего подходил мне все эти годы, там нет ни намека на Канаду, возможно поэтому я мирился с Бароном все эти годы. Барон настолько специфичен, что мог бы жить в любой стране, но только не в Новой Шотландии. Зато Борели там так и кишат. Я не хочу встречаться с ними, мне достаточно знать, что они говорят и что думают обо мне.

— Так вот, Норма полна новых впечатлений, она вылила их на меня, когда я выходила за покупками и встретила ее. Оказывается, вы вчера ехали из Лондона вместе с ее братом Джоком, и теперь она не может говорить ни о чем другом.

— Ах, как интересно. А как он понял, что это был я?

— По множеству примет. По очкам, по канту на пальто, по имени на бирке чемодана. Вы не способны оставаться анонимным, Седрик.