Нэнси Митфорд - Любовь в холодном климате

— О, хорошо.

— По словам Нормы, он находился в состоянии паники. Сидел, глядя одним глазом на вас, а другим на дверь купе, потому что ждал, что вы наброситесь на него в любую минуту.

— О, небеса? А как он выглядит?

— Вы должны знать. Вы были совершенно одни после Ридинга.

— Ну, дорогая, я помню только ужасного усатого маньяка в углу. Я его особенно хорошо запомнил, потому что думал, какое счастье не родиться таким, как он.

— Думаю, это и был Джок. Рыжий и бледный.

— Так вот они какие, эти Борели? И вы считаете, что люди часто заигрывают с ним в поездах?

— Он сказал, что вы бросали на него гипнотические взгляды сквозь очки.

— Дело в том, что на нем был очень симпатичный твид.

— И поэтому вы попросили его снять ваш чемодан с полки в Оксфорде?

— Нет, нет. Просто чемодан был довольно тяжелый, а носильщика не было, как всегда. Во всяком случае, он был очень мил, так что все в порядке.

— Да, и теперь он просто в ярости от своего поступка. Говорит, вы загипнотизировали его.

— О, бедняжка, мне так знакомо это чувство.

— Что вы везли, Седрик? Он говорил, что чемодан весил почти тонну.

— Ничего особенного, — сказал Седрик. — Кое-какие мелочи для лица. Совсем немного, в самом деле. Я нашел крем новой формулы, должен его вам показать, кстати.

— И теперь все они говорят: «Если он запал даже на старого Джока, то неудивительно, что он так вьется вокруг Монтдоров».

— Но с какой стати я должен виться вокруг Монтдоров?

— Ради завещания и жизни в Хэмптоне.

— Моя дорогая, Шевр Фонтейн в двадцать раз красивее Хэмптона.

— И вы могли бы вернуться туда прямо сейчас, Седрик? — спросила я.

Седрик бросил на меня горестный взгляд и продолжал:

— Но в любом случае, я бы хотел, чтобы люди понимали, что нет никакого смысла пытаться пролезть в завещание — это того не стоит. Знаете, у меня есть один друг, который ровно один месяц в году жил у своего старого дядюшки в Сарте, чтобы попасть в завещание. Для него это была сущая пытка, потому что он знал, что человек, который ему очень нравился, не будет все это время верен ему в Париже. И вообще, Сарт сам по себе очень мрачен, знаете ли. Но все равно, он был прикован к нему, как раб к галере. И что же происходит? Дядя умирает, мой бедный друг наследует дом, и теперь сидит там словно живой мертвец, ведь он столько лет своей юности потратил, чтобы заполучить его. Вы понимаете мою логику. Это порочный круг, а во мне нет ничего порочного. Дело в том, что я люблю Соню, поэтому я остаюсь здесь.

Я поверила ему. Седрик жил сегодняшним днем. Не похоже на него было беспокоиться о таких вещах как завещание; если бы можно было представить себе человека с мировоззрением кузнечика в траве, лилии в поле, это был бы Седрик.

Дэви, вернувшись из своего круиза, позвонил мне и сказал, что приедет на обед рассказать о Полли. Я подумала, что Седрик тоже захочет услышать все из первых рук. Дэви всегда лучше выступал перед полной аудиторией, поэтому я позвонила в Хэмптон, и Седрик принял приглашение с удовольствием, а потом спросил, не сможет ли он остаться у меня на ночь или две.

— Соня уехала на эту оранжевую диету с апельсиновым соком. Я не слишком возражал, потому что знаю, она будет жульничать. Дядя Монтдор сейчас в Лондоне, а мне одному дома грустно. Я хотел бы прогуляться с вами и провести несколько серьезных экскурсий по Оксфорду, на которые у меня никогда не остается времени из-за Сони. Это будет очаровательно, Фанни, спасибо, дорогая. Итак, через час.

Альфред как раз был очень занят, и я была в восторге от возможности заполучить Седрика на два дня. Я очистила палубу, предупредив тетю Сэди и моих друзей из бакалавриата, что буду занята в следующие два дня. Дэви прибыл первым.

— Седрик уже едет, — сказала я, — так что мы не должны начинать без него.

Я видела, что его просто распирает от новостей.

— О, Седрик, это ужасно, Фанни. Почему это чудовище все время крутится у тебя в доме, он что, живет здесь? И что Альфред думает о нем?

— Сомневаюсь, что Альфред даже знает его в лицо. Пойдем посмотришь на моего ребенка, Дэви.

— Извините, если я опоздал, мои милые, — сказал Седрик, влетая в гостиную. — Но по дорогам Англии невозможно ездить из-за пешеходов. Почему все дороги запружены эти твидовыми стариканами?

— Это полковники, — ответила я. — Разве французские полковники не выходят на прогулку?

— Почти нет. Им для этого почти всегда не хватает ноги или даже двух. Подозреваю, что французские войны значительно кровавее английских, хотя знаю одного полковника, он иногда прогуливается по антикварным лавочкам.

— Чем же они занимаются?

— Понятия не имею, дорогая. Вы еще не начали о Малыше, не так ли? О, как вы добры. Я говорил с Соней по телефону. Она на пороге изгнания, кажется, ее застали за кражей ужина у медсестер. Ее строго пожурили и обещали отправить домой, если она сделает это снова и добудет хоть кусочек незаконной пищи. Только представьте себе, совсем без ужина, только стакан апельсинового сока. Бедняжка проснулась от запаха лососины. Конечно, она выскользнула из комнаты и схватила одну тарелку, ее поймали с лососем под халатом. Я рад был узнать, что она успела съесть большую часть, прежде, чем ее поймали. Дело в том, что она была совершенно деморализована, найдя в книге посетителей ваше имя, Дэви. Она вскрикнула и сказала: «Но он просто живой скелет, что он делал здесь?» А они сказали, что вы приезжали, чтобы прибавить в весе. В чем смысл?

— Смысл в здоровье, — сказал Дэви нетерпеливо. — Терять слишком много жира вредно, это должен знать даже ребенок. Но Соня не выдержит диеты ни дня, у нее совершенно отсутствует самодисциплина.

— Я тоже так думаю, — ответил Седрик. — Но тогда как нам избавиться от этих килограммов? Обертывания, может быть?

— Мой дорогой, посмотрите, сколько килограмм она уже потеряла, она такая худая, разве можно похудеть еще?

— У нее еще есть немного на бедрах, достаточно сделать тест с трикотажной блузкой и юбкой. И еще немного на ребрах, совсем крохотная складочка. Кроме того, они сказали, что апельсиновый сок отлично очищает кожу. О, я надеюсь, она продержится еще несколько дней, ради нее самой, вы же знаете. Она сказала, что один пациент дал ей адрес кондитерской в деревне, где подают девонширский чай, но я умолял ее быть осторожной. После сегодняшнего промаха за ней будут наблюдать, и еще одна ошибка окажется смертельной, как вы считаете, Дэви?

— Да, они безумно строги, — согласился Дэви. — Но иначе в этом нет никакого смысла.

Мы уселись за стол, и я попросила Дэви начинать его историю.

— Возможно, я должен начать с того, что не считаю их вообще счастливыми.

Я знала, что Дэви никогда не склонен был смотреть на мир сквозь розовые очки, но он говорил так серьезно и уверенно, что я сразу ему поверила.