Алексей Шкваров - Время греха: Роман

— Я не обманываю, сынок… Давай, оставим разговор до дома?

— Обещаешь?

— Да!

— А ты селедку с картошкой сделал? — Весело спросил сын.

— Сомневаешься? — Откликнулся отец.

— А курочку?

— А то!

— Тогда едем быстрее. Я проголодался.

— Не волнуйся. Будем вовремя.

Они доехали, быстро перекусили, отец развел огонь в камине. Они обнялись и сели рядом, наслаждаясь теплом и мерцанием языков пламени. Им было очень хорошо. Стояла тишина, нарушаемая лишь потрескиванием дров. Но в ней висела напряженность.

— Папа! — Сын начал разговор. — Я хочу жить с тобой! Что ты на это скажешь? Ты согласен?

Отец ответил на удивление быстро.

— Значит, так! Начну с конца. Мой ответ — да! Это чтоб у тебя не было никаких сомнений — колебался твой отец или нет. А вот теперь дай мне немного времени подумать, порассуждать вслух, вместе с тобой, как это обустроить, как правильно выстроить цепочку, алгоритм решений, действий. Твоих и моих.

— А что здесь особо рассуждать? — Сын загорячился.

— В юности все кажется легким и исполнимым, было бы желание. Может это и правильно? — Думал отец. — А дурацкий жизненный опыт, называемый мудростью, с годами лишь мешает человеку жить и вот так легко и запросто решать самые важные жизненные проблемы. Но куда от него денешься? Многие мудрости — многие печали.

— Ты получишь разрешение от полиции, чтоб я жил здесь, с тобой? — Сын сам подталкивал своими вопросами. Отец кивнул. — Здесь наверняка есть какой-нибудь переходный подготовительный класс, где бы я мог год отучиться, чтоб выучить язык. Ты всегда говорил, что у тебя хорошие связи со шведской гимназией. Ну, потеряю один год, в конце концов. Особо спешить некуда. — И прорвалось, наконец. Со всхлипом. — Я не хочу туда возвращаться! Мне надоела сплошная ложь.

Отец крепко сжал его плечи. У самого в горле стоял комок. Он кашлянул в кулак:

— Давай, тогда по порядку. Во-первых, завтра мы съездим в магистрат, и я заполню на тебя бумаги. Для регистрации. В любом случае, это обязательный первый шаг. Во-вторых, как ты понимаешь, этот вопрос невозможно решить без мамы.

— Давай ей сейчас позвоним. — Сын встрепенулся, хотел подняться, поискать телефон. Отец удержал его:

— Нет! Ты прекрасно понимаешь, что по телефону эти вопросы не решаются. Поэтому слушай дальше. Итак, первым делом, магистрат. Во-вторых, у тебя заканчиваются каникулы, ты едешь домой, я улажу свои дела и еду следом для общего разговора с мамой. Пока не следует ей ничего говорить. Без меня. К этому времени придет ответ от местных властей, тогда мы с тобой возвращаемся и с помощью хорошего адвоката подаем твои документы в полицию, а та в иммиграционную службу и ждем следующего решения. Я занимаюсь твоим, так сказать, трудоустройством в школу. Идет?

— Ну… идет. — Пожал плечами сын. — А когда ты приедешь?

— Скажем, — отец прикинул, — через пару недель после твоих каникул. Но, это первый вариант. Или оптимальный расклад. Есть и второй. Более сложный, и мы должны быть к нему готовы.

— Какой?

— Да такой, что твоя мама скажет категорическое «нет» и уговорить ее мы не сможем… Пока что, до твоего совершеннолетия она имеет на это право. Опровергнуть его можно только в суде. А как ты понимаешь это волокита, и еще какая. Почему я и попросил тебя дождаться моего приезда и разговора втроем. Согласен?

— Нет! — Сын мотнул головой. — А если не ездить? Если прямо сейчас на каникулах остаться и все? Виза у меня открыта. До ее окончания уйма времени. Поживу у тебя. Ну что она сделает? Да, ничего!

— Мы не должны так поступать с мамой. — Тихо сказал отец. — Нужно все по-человечески.

— А она с тобой? По-человечески? Думаешь, я был маленький и ничего не помню? Как ты не мог неделями до меня дозвониться? Как тебе разрешали забирать меня только из садика? Как ты звонил в садик, узнавал у заведующей, не заболел ли я? На месте ли я, в группе? Как запрещали тебе к дому приближаться? А сколько времени она не давала разрешения, чтоб я мог ездить к тебе? Помнишь все это? А сколько она обманывала, лгала? А как она сейчас себя ведет? Все эти мужики… — Сын вывернулся из отцовских объятий и развернулся к нему лицом.

Отец слушал молча, опустив голову:

— Сынок! — Сказал он глухо. — Этим мы с тобой и отличаемся. Тем, что не можем поступать также. — Почему-то вспомнилась одна фраза из ее первых писем — потом она просто перекрыла и это единственный канал связи с ней, номер телефона поменяла сразу же после развода — «Решай все вопросы насчет ребенка цЕвЕлизованно!». Все так и было, как сейчас говорит сын. «ЦЕвЕлизованно!» — Усмехнувшись, он повторил про себя и вспомнил, какие препоны она устраивала перед первой поездкой сына к нему. Как ей не хотелось его отпускать! Подсунула не те документы в консульство, ребенку было отказано в визе, он рыдал навзрыд… Ничто ее не трогало, даже слезы собственного сына, лишь бы по-своему, лишь бы отомстить хоть как-то! «ЦЕвЕлизованно!» Конечно, отец все решил. Написал генконсулу, попросил пересмотреть отказ, ведь не может быть никаких оснований не пустить маленького ребенка к отцу.

— Почему мы не можем? — Сын не мог никак успокоиться.

Отец ласково потрепал его по плечу:

— Почему, спрашиваешь? Потому что сами себя потом уважать не будем. А потерять уважение к себе — потерять уверенность. А какие мы будем мужчины без чувства уверенности в правоте своего дела? И представь, хоть на мгновение, какой это будет для мамы удар? Я — не могу. Почему — ты знаешь!

— Ты до сих пор ее любишь, папа? — Тихо спросил сын.

— Да, сынок. Я же обещал тебе… — Отец улыбнулся и виновато пожал плечами.

— Папа, папа… — Сын вздохнул и укоризненно покачал головой. — Это ж когда было… я был совсем маленький…

— Не понял? Ты разочарован во мне? — Усмехнулся отец.

— Наоборот! — Махнул рукой.

— Тогда улыбнись. И выше нос!

— Да, папа. — Сын улыбнулся, но вымученно.

— Не унывай! Все будет хорошо! Помнишь, я всегда тебе так говорил?

— Да, папа. — Он вздохнул.

Разговора втроем так и не получилось. Сын уехал, а он… не успел. Вместо этого больничная койка и тонкая, белая с синими прожилками, такая родная и такая безжизненная рука на его ладони. Он дотронулся до запястья и ощутил слабое биение жилки… Усталость дороги, бессонная ночь, переживания сморили его. Он задремал.

Приснился сон, как продолжение того последнего разговора с сыном. Сын все-таки позвонил ей и сказал, что возвращаться не намерен, будет жить с отцом и… отключился. Она перезванивала много-много раз, но отец с сыном сидели молча, обнявшись у камина. Телефон звенел до бесконечности, пока не умолк, разрядившись. Она приехала на следующий день. Уже смеркалось, и моросил мелкий противный дождь. Отец заметил хрупкую женскую фигуру с сумкой в руках, медленно идущую по дороге к дому, и встрепенулся.