Кевин Милн - Сладкая неудача

Эллен покачала головой.

– Не совсем так. Но она иногда упоминала об этом, вот я и сопоставила факты…

– Ты знаешь – что? – снова спросила Софи. – Что происходит? – Хотя она уже знала много вещей, которые беспокоили Эвалинн, но все-таки ей хотелось, чтобы либо Джастин, либо сама Эвалинн подтвердили ее подозрения.

Джастин посмотрел на Эллен и кивнул, как бы разрешая ей просветить остальных.

Сглотнув комок в горле, Эллен начала:

– Просто Эви… не уверена, что хочет быть мамой. Если учесть, что она беременна уже четыре месяца, ситуация у нее сложная.

Джастин подтвердил кивком то, что она говорит.

– Нам пришлось несладко. Я думал, что она переменится во время беременности. Но все стало, по-моему, только хуже.

– Она боится болей при родах или чего? – спросил Рэнди.

– Нет-нет, тут другое, – потупилась Эллен.

– Тогда чего же? – удивился Рэнди.

Поначалу все молчали. Потом Эллен села поудобнее в кресле и попыталась улыбнуться.

– После того как она оказалась на моем попечении, она твердила, что мать ее бросила – что ее никто не любит. Я твердила ей до посинения, что ее мать сделала то, что сделала, из любви. Но она так этого и не поняла. Со временем я решила, что если даже и не сумею убедить ее, что ее родная мать любила ее, то хотя бы покажу, что я ее люблю. В какой-то мере это мне удалось. Но теперь она забеременела и беспокоится, что, может быть, она пошла в свою мать… Она боится, что не будет любить своего ребенка.

Джастин кивал, подтверждая слова Эллен.

Эллен покрутила письма, которые держала в руках, и продолжала:

– Я поняла, что с Эви творится, по тому, что она долго старалась молчать о своей беременности. Поэтому в последние месяцы я ломаю голову над тем, как мне доказать ей раз и навсегда, что она ошибается насчет своей матери. Ее мать умерла несколько лет назад, но я нашла женщину, знавшую ее, и та согласилась прислать свои воспоминания о матери Эви. Вот что я ищу сегодня в этой куче писем, но пока не нашла.

Теперь уже Софи, Джастин и Гаррет смотрели на нее, ничего не понимая.

– Что? – спросил Джастин.

Эллен протянула ему три письма, которые держала в руке.

– Все три письма из женской тюрьмы, это в тридцати минутах езды отсюда. Я наводила справки насчет семьи матери Эви и наткнулась на ее лучшую подругу по старшим классам школы, женщину по имени Карли. Я встретилась с ней месяц назад, объяснила, кто я такая, и она обещала помочь мне, чем только сможет. И вот когда началась вся эта кутерьма с объявлением о счастье, я прикинула, что Эви тоже будет читать ответы и мне будет легко подсунуть ей историю этой женщины, и она даже не догадается, что это сделала я. – Она помолчала и бросила взгляд на Софи. – Я понимаю, девочки, вам не нравится, что я вмешиваюсь. Вообще-то, несколько других сокамерниц тоже решили написать письма, просто так, чтобы скоротать время. Я нашла их письма, но вот письма Карли пока не вижу.

Джастин скользнул взглядом по груде конвертов.

– А что, Карли есть что сказать, и она могла бы помочь Эвалинн?

Эллен пожала плечами.

– Уверенности у меня нет, но мне бы хотелось так думать.

– Тогда давайте поищем ее письмо, – предложил Гаррет. И, посмотрев на Софи, добавил: – Все вместе.

Через двадцать минут сосредоточенных усилий Софи вскочила и радостно сообщила:

– Нашла!

Как ни хотелось ей вскрыть конверт, но она понимала – письмо не для нее. И она передала его Джастину.

– Спасибо, – поблагодарил он. – Пойду-ка я поищу Эви. Надеюсь, она успела остыть. И мы поедем домой, хорошо? Вы тут без нас обойдетесь?

Софи кивнула.

– По правде сказать, – она оглядела бумажное море, – сегодня мы достаточно развлеклись. Давайте уберемся немного и на сегодня закончим. – Она поблагодарила Джастина за помощь, и он отправился искать Эви. Нашел он ее в двух кварталах от кафе.

– Как ты? – спросил Джастин, сев на скамейку рядом с женой. – Я за тебя волновался. – Он видел по ее лицу, что она плакала.

– Бывает и лучше, – отвечала она, не взглянув на него.

Он обнял ее за плечи, немного опасаясь, что она сбросит его руку.

– Прости. Прости мою глупость…

Она не стала оспаривать этой оценки того, что он сделал.

– Я тут принес тебе кое-что, – продолжал он. – Письмо пришло с почтой Софи, но на самом деле предназначено для тебя.

– Оно даже не открыто, – пробормотала она, взяв у него письмо. – Почему ты думаешь, что оно для меня?

– Просто чувствую, – ответил он. – Можешь считать меня экстрасенсом.

– Скорее экстрасексом.

Джастин засмеялся.

– Ну так ты будешь читать?

Эвалинн повернулась и посмотрела мужу в глаза.

– Ты честно думаешь, что это письмо для меня?

– Есть только один способ это узнать, – улыбнулся он.

– Если оно для меня, тогда почему оно пришло к Софи?

– Я потом тебе объясню, – пообещал он. – Сейчас ты просто прочти его, Эв.

Эвалинн больше ничего не сказала. Перевернув конверт, она аккуратно провела длинным ногтем под краем намазанного клеем клапана, прямо за штемпелем. Потом провела ногтем по всей длине конверта, бережно достала из него сложенные пополам листки и принялась читать.

Благородно брать на себя ответственность за ошибку. Но, конечно, менее благородно, чем просто жить нормально и не разрушать свою жизнь.

26 октября 2009

Тому, кому это интересно.

Недавно я видела в «Сиэтл таймс» твое объявление насчет поисков счастья. Признаться, оно меня насмешило. Спасибо тебе за это – у меня нечасто появляется хороший повод для смеха. Еще меньше у меня поводов для счастья. Но это не означает, что я не знаю кое-чего насчет счастья. Если ты посмотришь на меня, то скорее всего подумаешь, что я самая несчастная женщина на свете. Моя жизнь не сахар. Она даже не полноценная, в стандартном смысле. Какая есть, такая есть, и я смирилась с этим. Но по дороге в камеру 12х12, которую я пока что называю своим домом, у меня бывали моменты, когда я заглядывала в чудо под названием счастье, и хочу этим поделиться.

Думаю, что для полного понимания моей ситуации нужно знать мое прошлое. Мягко говоря, оно пестрое. Не хочу себя оправдывать, но мое детство было далеко не радужным. Нет – это еще слишком мягко сказано. Оно было просто хреновым. Мои родители были страшно бедными, и я росла как сорняк. Но этого мало. Я нуждалась не столько в материальных вещах (хотя трехразовое питание мне тогда тоже не помешало бы), потому что они недолговечны. Даже самые шикарные дизайнерские джинсы можно надеть лишь несколько раз, потом они начнут терять цвет или порвутся. Я мечтала о чем-то долговечном, постоянном.

Я нуждалась в любви.

Может, я думала, что мои родители не любят меня? Кто знает. Пожалуй, они любили меня по-своему. Но я не была для них чем-то главным. Эта честь принадлежала исключительно «Мэри Джейн и Герою», как они это называли, когда хотели накуриться (а хотели они всегда, когда не были под кайфом). Мои родители тратили практически каждый пенни, какой у них был, на наркоту, в основном на героин (Герой), но не брезговали ничем, лишь бы действовало.