Ксения Спынь - Дальний свет

У дверей она засветила слабенькую лампочку, нащупала своё старое пальто (оно, как и красное платье, на всякий случай всегда хранилось в багажнике). Накинув пальто на плечи, вышла на улицу.

Воздух ночами был уже колкий и режущий, но освежал хорошо и отгонял жаркую дурноту, от которой ломило виски. Китти остановилась на крыльце, крепко вцепилась в перила. Подняла голову кверху.

В черноте висели звёзды — большие и тусклые, болезненные, как за слоем мутного стекла. Китти поискала среди них ту — самую яркую, но её, конечно же, не было на небосводе. И остальные светили совсем незнакомо, чуждо — сами себе, а вовсе не ей.

Только полый пустой воздух.

Она опустила голову, поглубже запахнула пальто: начинало холодить. Это могло кончиться не слишком хорошо, но перспектива вернуться в помещение казалась ещё хуже. Китти плавно спустилась со ступенек, миновала двор, поленницу и угол дома. У задней стены, чуть поодаль лежало длинное бревно — удобное, хоть и подгнившее с одного краю. На бревно и присела Китти: ноги сейчас не очень держали.

Обратной стороной дом выходил на опушку леса. Иногда казалась, там, перебегают, смотрят из потёмок тысячами пар маленьких глазок, ждут: ну когда же, когда же ты к нам. Но, конечно, нет — разве что скрипнула ветка или прошмыгнул маленький зверь. Может только, две тени всё ещё переговариваются у большого дерева, как много лет назад…

Но какое чудище, если всматриваться долго и пристально, выйдет из чащи тебе навстречу?

Всё равно как глядеться в тёмное окно.

Позади послышались шаги. Феликс остановился недалеко от бревна.

— Снова бессонница?

В буловском тулупе он походил на мальчика-подростка, которого из экономии одели «на вырост».

— Почти. А ты почему?

— Тоже не спится, — он опустился рядом на бревно.

Больше он ничего не сказал и так же, как она, стал смотреть на лес. Будто тоже думал что-то там увидеть.

Так прошло минут пять, а может и все десять: в молчании и почти без движения. Возможно, конечности уже не сдвинулись бы с места, захоти она что-то ими сделать.

— А что это за фройляйн, которую ты упоминала? — спросил вдруг Феликс.

— Мм? — Китти повернулась с видом искреннего непонимания.

— Ну ладно тебе. Со мной не прокатит.

Однако он всё же умеет притворяться куда лучше, чем она думала.

— С тобой бы тоже прокатило, — заметила Китти как ни в чём ни бывало, аккуратно поднявшись с бревна. — Чуть менее подчёркнутое удивление — и ты бы поверил.

Она прошла несколько шагов обратно к крыльцу, когда Феликс заговорил:

— Хорошо, не надо. Я и так догадываюсь, о ком ты. О той фройляйн, что в «колыбельной», да?

Китти чуть обернулась. Он всё так же сидел на бревне и, извернувшись, смотрел на неё.

— Да.

— И это её шпильку ты всё время таскаешь с собой?

Китти отвернула голову. Повторно сказала:

— Да.

Феликс помолчал немного, затем снова заговорил:

— Может, всё-таки расскажешь, откуда она у тебя? Ты обещала, что когда-нибудь расскажешь.

— Да. Когда-нибудь.

— Но не сейчас, — он чуть слышно усмехнулся.

— Не сейчас.

Феликс порывисто встал с бревна, но там и остановился, не подходя ближе.

— Кто ты, Китти? — спросил он тихо, тише обычного. — Иногда мне кажется, что ты — это не ты, не та Китти Башева, которую я знаю. Какой-то совсем другой человек.

Она улыбнулась в потёмки, где он всё равно бы не разобрал точно.

— А может, правильно кажется, господин Шержведичев? Может, той Китти, которую вы знали, нет на свете? Может, кто-то другой давно уже подменяет её? Кто-то с той же внешностью, тем же голосом, той же походкой, но по сути — нечто совсем иное… Какая-нибудь ссо-шная мразь, как вы однажды имели возможность выразиться.

Феликс дёрнулся, хотел было подойти, но сразу остановился.

— Ты мне всю жизнь эту фразу вспоминать будешь?

Китти слегка повернулась:

— Я никому ничего не забываю.

— Божечки, — Дукатов пренебрежительно всплеснул руками. — Они это специально, что ли?

— Не думаю, что специально, — он спешно нахмурился. — Совсем не думаю, что специально… Однако столько совпадений становится слишком нехорошим делом.

Над всеми нависло мрачное молчание. С таким только готовиться к худшим переменам.

— А тот человек точно так сказал — Камфа? — подал голос Вислячик.

— Он сказал — под Камфой, — заметил он, задумчиво поболтал в чае серебряной ложкой. — Вы же понимаете, как расплывчато звучит… Я вот о чём, господа. Если мы их обнаружим — простите, когда мы их обнаружим и если амулет всё-таки у них — так вот, глину нам надо будет забрать в любом случае. Это первое, о чём мы должны позаботиться.

Мамлев на секунду вынырнул из планшета (так, впрочем, и не отрывая взгляда):

— Тогда, я так понимаю, накрывать надо быстро и сразу обоих. Искать неизвестно где нет смысла.

— Нуу, слушайте, — он недовольно скривился. — Я думаю, можно обойтись без шантажа, там, где можно обойтись…

Мамлев многозначительно прокашлялся и всё же поднял взгляд — холодно удивлённый франтик в белом воротничке.

— Я сказал, надо накрывать обоих, потому что второй обязательно перехватит и амулет, и бумаги, после чего с большой вероятностью скроется в неизвестном направлении, играть же в пятнашки у нас нет никакого времени. А ты что услышал?

Он хлопнул глазами, затем, поняв, растянул вежливую улыбку:

— Ах да, прости, замотался в последние дни.

— По мне так это всё равно, — вставил Дукатов. — По мне так тот факт, что людям Мондалевой они могут попасться раньше, куда хуже.

— Это да, это естественно… Тем более, ещё один Истрицк нам совершенно не нужен. Шелетов выедет сегодня же.

Он поднялся, собираясь закруглять потихоньку это словословие. Задумался на секунду.

— Ах да, ни у кого нет идей, чем отвлечь, если что, госпожу Мондалеву от сулевской башни, денёчка хотя бы на два-три? — он с растерянной улыбкой развёл руками. — Амулеты кончились.

— Может, чем-нибудь реальным? — так и не поднимаясь со своего места, проговорил Вислячик.

— Мм?

— Реальными делами. Ей бы пошло на пользу, да и стране тоже.

— Оно тебе надо? — чуть усмехнулся он, накидывая плащ (всё равно придётся мокнуть насквозь, что ни напяливай). — Я бы скорее вспомнил про кой-какие телефонные разговоры — тоже штука небезынтересная.

Последнюю фразу он скорее пробормотал себе под нос. Все вокруг тоже накидывали верхнее и расходились (по старой памяти он предпочитал для собраний эдакие конспиративные квартирки и избегал по возможности помпезных зданий с буфетом и гардеробом). Лишь Вислячик почему-то продолжал сидеть на месте.

Он подождал, пока все вышли, негромко осведомился:

— Что-то не так?

— Это твоя политика? Отвлекать? — Вислячик поднял наконец голову. — Она и так днями в своих галлюцинациях. Она уже давно не здесь, не знает ничего, а если и знает, то не понимает. И — снова отвлекать? Ещё больше?