Ксения Спынь - Дальний свет

— Тебе же это легче лёгкого.

— Ну, не сказать, чтоб настолько легче… — протянула она, отходя несколько дальше по коридору. Феликс неотрывно следовал рядом. — В деканат меня, положим, пустят, но там всегда кто-то есть. А в открытую копаться в бумагах… Не думаю, что на это посмотрят сквозь пальцы.

— Да ладно! Тебя там все любят, и вообще, ты гений мимикрии.

Китти остановилась в нарочитом удивлении:

— Как интересно. То есть, когда я иду со всеми на ноябрьское шествие, это трусость и приспособленчество, теперь же я вдруг становлюсь гением мимикрии. Вы отлично играете словами, господин Шержведичев, — губы чуть заметно дрогнули в усмешке, но Китти уже отвернулась и пошла дальше. — Знаешь, вылететь из-за того, что кому-то приспичило побунтовать не вовремя… Тоже не хочется.

Феликс собирался было сказать всё, что о ней думает и гордо удалиться, но уже отдёрнувшись и отойдя на несколько шагов, понял, что искать помощи ему больше не у кого.

— Ну ладно, ладно, — он резко развернулся на ходу, вернулся к Китти. — Чего ты хочешь?

Она остановилась, взглянула наконец прямо и серьёзно.

— Чтоб ты извинился.

— За разговор полугодичной давности?

— Да.

— И это всё?

— Да. Это всё.

— Ну… — он пожал плечами. — Ну ладно, извини.

Китти продолжала изучать его любопытствующим взглядом.

— Что? Не засчитывается?

Она промолчала.

— Китти! — не выдержал Феликс. — Ну в самом деле! Да, виноват, был неправ, была эта демонстрация, захотелось выпендриться… Да, сказал фигню. Я не думал, что тебя это заденет. Извини, пожалуйста, — Китти не думала прерывать его. — Слушай, тебе это на бумажке написать, чтоб ты могла перечитывать ночами?

— Не надо, — она на секунду удовлетворённо прикрыла глаза, будто получила всё, что хотела. — Смотри, давай так. На следующей неделе День революции, и по идее на время торжественной части все должны собраться в зале. Если к тому времени грамоты будут, я попробую.

— Будут, — заверил Феликс, сжав её руку. — Я тебе гарантирую, что будут.

Китти зачем-то притормозила авто.

— Что такое?

— Ничего. Сейчас поедем.

Он хотел было расспросить, но раздумал и снова отвернулся на дорогу впереди. Мало ли, какие у неё причины: чего вообще ожидать от человека, пытавшегося себе… Ладно, ему, наверно, показалось, никто не делает это ключами от машины.

Через минуту поехали дальше.

«Настоящие» грамоты, конечно, легче всего было достать через Гречаева: недаром неофициально он слыл почти что первым человеком в его типографии, да и других каналов связи у него было хоть отбавляй. Феликс наскоро обрисовал ситуацию, не вдаваясь в подробности мотивов и детали плана.

Гречаев ничего не спросил и даже, к удивлению, не стал упрекать Феликса в неосторожности и недальновидности, как это за ним водилось. Вместо того он внимательно выслушал, какими должны быть грамоты (да, образец известный… с печатью тоже проблем не возникнет, а имена в строчки вписывали сами получатели, для экономии, наверно) и сказал, что к утру Дня революции как раз будет готово.

Феликс уже хотел попрощаться, как вдруг вспомнил.

— Подожди, — опыт уже учил, что такие вещи лучше оговаривать сразу. — Я тебе буду чем-нибудь должен?

— Так… — Гречаев на момент задумался. — Давай вот мы с тобой потом об этом поговорим. Сейчас не дёргайся, уладь спокойно все свои дела… А там посмотрим.

При следующей остановке Феликс уже не мог не посмотреть внимательней. Китти сидела с закрытыми глазами и не двигалась.

— Всё в порядке?

— Да, — как будто через силу ответила она.

— Точно?

Она открыла глаза; не говоря ни слова, нажала на педаль и повела машину дальше.

Вид у неё был определённо не самый здоровый, понял сейчас Феликс. Он по наитию протянул руку, приложил ладонь к её лбу.

— У тебя температура.

— Я знаю. Меньше надо было по кладбищу шататься.

— Ты доедешь?

— А есть варианты? — Китти мрачно на него покосилась. — Доедем. Куда денемся.

Феликс с усилием отвёл взгляд на дорогу. Там могли быть указатели с населёнными пунктами и километрами до них, и любой такой был бы сейчас кстати. Поэтому всё внимание он устремил на обочины, иногда с тревогой поглядывая на Китти украдкой.

— Так, так, так… Ну что же это он, — старательно раз за разом он набирал тот же номер.

Вислячик не отвечал.

Он попробовал снова, в промежутке ободряюще окинул взглядом всех собравшихся.

— Господа, я уверен, нам совершенно не о чём волноваться. Даже доберись он до этого Трешкина и даже если тот станет его слушать — что, согласитесь, тоже под сомнением — господа, им просто никто не даст эфир. Прошлый раз всё же был исключительный: вся эта неразбериха и хаос… Один случай из тысячи — правда, не думаю, что когда-нибудь ещё такое будет. И к слову, нам ведь несказанно повезло, что Трешкин потратил его на историю, а не…

Он отвлёкся, чтоб ещё раз набрать номер. Вновь никого.

— Кстати, господа, — отложив на минуту телефон, он улыбнулся. — А с чего вообще такая уверенность, что Вислячик собирается говорить с Трешкиным о нас, а не, скажем, на какие-то личные темы? Почему бы ему, например, не озаботиться после того эфира и не возжелать провести что-то вроде воспитательной беседы о рамках и нормах теленовостей? Или, чего там, наоборот — не поддержать в борьбе за историческую правду?

Ответом было напряжённое молчание.

— Да, да… Маловероятно, — он снова переключился на кнопки телефона. — Значит, придётся мне сказать ему, что он неправ… Сейчас, дозовёмся сюда.

Он вновь прислушался к гудкам.

До Черноводи оставалось десять километров (нежданно выплывший указатель подсказал точно), когда Китти остановилась в очередной раз. Закрыв глаза, она откинулась на спинку кресла и втягивала воздух открытым ртом.

— Так, ясно, — Феликс вытянул мобильник.

— Подожди, — пробормотала Китти. — Сейчас чуть-чуть посижу, и мы поедем.

— Я вижу, как ты поедешь.

Он вылез из машины, набрал теперешний номер Пурпорова. Подняли быстро: он только успел обойти авто и остановиться у водительской дверцы.

— Леон? Вы добрались? Можешь сейчас подъехать к нам обратно? По-моему, она не в состоянии вести.

Когда он убрал трубку, Китти через приоткрытое окно тихо проговорила:

— Всё я в состоянии. Сейчас бы уже доехали. Здесь минут пять осталось.

— Не неси ерунду! Никому от этого лучше не будет, — Феликс открыл дверь. — Пересаживайся назад.

Китти не пошевелилась, только угрюмо смотрела в точку перед собой.

В принципе, прикинул он, в её теперешнем состоянии можно было бы вытащить её оттуда и силком. Но делать этого очень не хотелось.

— Китти. Пересядь, пожалуйста.

На этот раз она неохотно поднялась, выкарабкалась из-за руля и молча забилась на заднее сидение, кутаясь поплотнее в пальто. Феликс закрыл за ней дверь, сам же остался стоять снаружи и выглядывать в снежной пыли приближавшийся внедорожник.