Весь свет

В мае 1970 года, сразу после вторжения США в Камбоджу, при активном участии Джейн Фонда был создан комитет вьетнамского моратория. Джейн призвала молодежь «не давать делать из себя пушечное мясо!». Она провозгласила лозунг: «Никаких налогов для грязной войны!» — и первая стала ему следовать.

«Однажды в Голливуде я встретила Фреда Гарднера, одного из организаторов движения «джи-ай». Он спросил меня, почему я не посещаю солдатские «кафе-хаузы», а я в то время даже не знала, что это такое. Он сказал: «Если ты хочешь понять Америку, поговори с солдатами». Так я начала участвовать в движении «джи-ай». Каждый вечер я встречалась с разными людьми: с молодыми юристами, изучающими военный устав, с руководителями движения. На одной из встреч мне рассказали о специальных американских ротах, которые сжигают мирные вьетнамские деревни; об американских генералах, которые награждают транзисторами тех, кто приносит им обрезанные уши «вьетконговцев»; о вьетнамских военнопленных, которых пытают электрическим током или подвешивают головой вниз к вертолетам.

...Чем чаще я говорила с «джи-ай», тем больше понимала, какое губительное влияние оказывает армия на души этих парней из рабочей среды, не имеющих образования, — и причем не только там, на войне, но и здесь, в Америке, куда они возвращаются профессиональными убийцами, равнодушными ко всякому насилию и покорно взирающими на то, как их лишают законных прав. Чем больше я понимала это, тем важнее мне казалась моя работа — сделать этих ребят политически сознательными, чтобы, когда они выйдут бороться, они знали, за что и против чего борются, и не позволяли делать из себя марионеток».

Ее новыми друзьями стали «джи-ай», которые уже прошли через ад вьетнамской войны, и «джи-ай», которые отказались участвовать в преступных действиях своего правительства. Ее друзьями стали негры и индейцы, борцы за гражданские права.

В феврале 1971 года Джейн Фонда вместе с друзьями организовала в Детройте первый конгресс ветеранов вьетнамской войны. Целью конгресса, на который прибыло 150 солдат, было расследование преступлений Пентагона.

«Они рассказывали о событиях, происходивших между 1965 и 1971 годами. Многие плакали, слушая их. Рассказали они и какому «промыванию мозгов» их подвергали во время военной подготовки. «Вьетнамец хорош только мертвый», — внушали им».

Джейн призвала принять участие в марше протеста солдат-ветеранов на Вашингтон, который начинался 19 апреля. «Они понесут с собой раненых, как они это делали во Вьетнаме».

Вьетнам. Для Джейн Фонда борьба против войны, развязанной ее страной, становится делом чести, делом совести. Пока с ней не будет покончено, пока где-то стреляют пушки, заявляет она, нельзя заниматься съемками, работать над ролью, сидеть на просмотрах. Нельзя. Даже играя с собственным ребенком, нельзя не помнить о детях Вьетнама, которым каждую минуту грозит смерть. Иными словами, нельзя быть счастливой, пока где-то льется кровь, да еще по вине твоих соотечественников. Так решает для себя Джейн Фонда.

В начале июля 1972 года она едет в Северный Вьетнам для сбора фактов о преступлениях американской военщины. Ее двухнедельное пребывание в ДРВ — это встречи с военнопленными американскими пилотами, с руководителями северо-вьетнамского правительства, с вьетнамскими гражданами. Это поездки в районы, подвергшиеся жестокой бомбардировке, съемки разрушенных дамб и плотин, дотла сожженных деревень.

Джейн вернулась из Вьетнама, переполненная болью и гневом. Очевидцы рассказывали ей, как за три часа до налета американские самолеты разбрасывали листовки, в которых говорилось: «Соединенные Штаты любят вьетнамский народ» и «Соединенные Штаты хотят мира». Сбросив свой смертоносный груз на какую-нибудь мирную деревушку, улетали, а через несколько часов возвращались с новой порцией листовок такого же содержания.

Обо всем этом Джейн Фонда рассказала студентам университетов Иллинойса, Мичигана, Огайо, Нью-Йорка и многих других штатов Америки. Рассказывала она об этом и во время своего пребывания в Европе, подкрепляя слова кадрами документальной кинохроники.

Как же получилось, что Джейн Фонда, перед которой были распахнуты двери Голливуда, пожертвовала своим благополучием, блестящей карьерой, порвала со своим классом, со своим прошлым?

«Мои родители были либералами, и у нас в семье стало традицией делать всякого рода пожертвования. Мне это казалось фарисейством: живешь в свое удовольствие, потом кому-то немножко поможешь и опять продолжай жить в свое удовольствие. Я никогда не связывала проблемы своей страны со своей жизнью. Мне долго пришлось жить в Париже. Там я и узнала о вьетнамской войне, узнала то, чего не могли знать мои сверстники в Америке. Однажды по телевидению я увидела фильм об американских летчиках, бомбивших Северный Вьетнам. Они сбрасывали бомбы на мирные деревушки под Ханоем, где не было ничего, кроме церквей, больниц и школ. Я увидела, как бомбы, которые называют «ленивыми собаками», разрывались в воздухе, и тысячи мельчайших стальных осколков ранили детей, женщин и стариков.

Я просто не могла поверить своим глазам. Мне казалось, что американцы не способны на такую жестокость. Ведь эти парни ничем не отличались от мальчишек, с которыми я училась в школе. А мы все когда-то верили в идеалы добра и справедливости!»

Первое, что бросилось Джейн в глаза в Америке, когда, сойдя с самолета, она проходила мимо газетного киоска, был крупный заголовок на первой полосе: «Власть красных» и фотография индейской девушки на Алькатрасе, пустынном скалистом острове в заливе Сан-Франциско, куда прежде ссылали преступников и который теперь был захвачен индейцами. «Это было мое первое знакомство с движением протеста индейцев. Я связалась по телефону с автором статьи и поехала на Алькатрас.

Встреча с индейцами и «Черными пантерами», мои беседы с солдатами, прочитанные мною книги Маркса перевернули всю мою жизнь и сделали меня другим человеком».

Джейн родилась в 1937 году. В 12 лет лишилась матери, которая, как она позже узнала из газет, покончила жизнь самоубийством, так как была больна раком. Отца своего она видела редко — он постоянно был на гастролях. Ей очень рано пришлось стать самостоятельной: нужно было заменить мать младшему брату Питеру, тоже известному теперь киноактеру. В восемнадцать лет Джейн уехала в Париж. Здесь, прежде чем поступить в театральную школу, она пробовала себя в живописи и в музыке, а некоторое время даже подрабатывала журналистикой.

Актерскому мастерству Джейн обучалась пять лет, отдавая этому все силы, всю страстность своей натуры.

«Быть актрисой, — говорит Джейн, — невероятно трудно. Приходится выдерживать огромную конкуренцию. Успех актрисы определяется двумя факторами: ее отношениями с режиссером и сексуальными данными. Величина бюста порой важнее степени мастерства.