Мишель Деон - Высший круг

— Она с ума сошла! Две таблетки после обеда! Ей можно только по одной в день. Она боится, что Жетулиу проигра­ется. Неужели она не поняла, что он никогда не проигры­вает? Артур, ты скотина! Я могла бы себе голову пробить. Что на тебя нашло?

— По-моему, все было наоборот.

— Какого черта ты здесь делал?

— Она мне позвонила. Нужно было подержать ее за руку…

— Только за руку. Ты понимаешь, что в этот момент кто угодно мог бы ее изнасиловать, а она бы ничего не заме­тила! О, Артур, я не могу все время за ней присматривать! У меня есть своя жизнь, и мне нужно заняться ею. Я не могу торчать тут как дура со своими деньгами и кукольной физиономией…

«С кукольной физиономией!» Сцена на этом обрывалась. То, что было потом, не имело значения и не заслуживало того, чтобы его вспоминали снова и снова годы спустя. Элизабет жаловалась на шишку на голове, Артур — на боль в боку. Же­тулиу с лихвой возместил себе проигрыш первых дней. Он появился за ужином, мрачный, в сопровождении Аугусты в белом платье, с розой меж грудей. Когда они проходили мимо, люди за столиками понижали голос. Жетулиу это даже нравилось. Артур расслышал несколько слов им вслед: «Кра­сивая пара!», «Они не женаты», «Конечно, это брат и сестра», «Наверняка есть несколько капель инкской или негритян­ской крови», «Это отец и дочь», на что Элизабет ответила с улыбкой, сильно смахивающей на гримасу: «Ну конечно, он ее родил в пять лет». Артур поскорей ее увел.

Профессор Конканнон к ним присоединился. Он еще не достиг той довольно далекой грани, за которой его пере­ставали понимать. Никак нельзя было привыкнуть к тому, что в определенный момент один-единственный бокал за­ставлял его одним прыжком перемахнуть через ту мыслен­ную линию, за которой его слова уже не вызывали доверия.

А до нее — какой чудесный болтун! С самого начала плава­ния он на полном серьезе готовил лекцию о политических последствиях сокрушительной победы Монкальма над ан­гличанами в Квебеке в 1759 году и пожалования ему титула вице-короля Канады Людовиком XV. В 1791 году Людовику XVI приходит в голову удачная мысль более не прислуши­ваться к советам предателя Ферсена, и он, вместо того чтобы бежать в Варенн, отправляется в противоположном направ­лении и отплывает из Бреста в Канаду. Монкальму семьде­сят девять лет, пора на покой, он слагает с себя полномочия вице-короля. В порыве, который ничто не может остановить, Людовик XVI увлекает за собой французские войска и выби­вает из Северной Америки единственного врага, какой ког­да-нибудь был у Франции — англичан. Вольтер в приступе патетического раскаяния бьет себя в грудь, сожалеет о своей недачной фразе, пишет длинную и помпезную поэму во славу «нескольких арпанов заснеженной земли».

— Но, — вмешался Артур, — насколько мне известно, Вольтер уже тринадцать лет как умер, когда Людовик XVI высадился в Квебеке.

В этот час Конканнон был уже не в том состоянии, чтобы остановиться перед подобным аргументом. Он отмел его взмахом руки.

Что об этом думала Аугуста? О, она слушала!.. С лукавинкой в глазах, с веселой улыбкой на губах, возможно, даже с налетом снисходительности, как будто она все это уже слыша­ла и соглашалась из сочувствия к очаровательному пьянице и выдумщику, чтобы он повторил свой рассказ, приукрасил его и, вдохновляясь весельем и благодушием своей молодой аудитории, без конца выдумывал новые главы, отдавшись на волю своей буйной фантазии. Артур то и дело отвлекался, его внимание было притянуто к себе Аугустой, сидевшей на стуле, как примерная воспитанница пансиона, выпрямил спину, подняв голову, украдкой подавая знаки официан­ту, чтобы бокалы были наполнены, а в конце ужина подали шампанское в фужерах с эмблемой компании «Кунард». Они подолгу встречались взглядами. Она не моргала. Утопая в ее глазах, в которых мелькали лукавые искорки, Артур никак не мог соединить два образа Аугусты: романическое создание, царившее в этот вечер в большей степени благодаря своей грации, чем своей экзотической красоте, и трогательное соз­дание, которое накачивалось успокоительными после обеда, чтобы совладать со своими страхами. Естественность (если не сказать невинность), с какой она вернулась из этого во­ображаемого путешествия, совершенно сбивала его с толку. Видя, как он шевелит губами в неловком и безуспешном уси­лии расслышать собственный голос, чтобы успокоиться по поводу реальности этого ужина, Аугуста наклонилась к нему и прошептала на ухо:

— Тебе не нравится мое платье?

— С чего ты взяла! Мне нравится белый цвет. Цвет при­видений.

— Я тебе еще привижусь.

Тем временем Жетулиу отвергал лилии Бурбонов. На американском континенте династия герцогов Браганцских сбросила короля Канады и завоевала Северную Америку.

— Заблуждение! — воскликнул Конканнон возмущенным тоном, указывая пальцем на нерадивого ученика. — Как же вы забыли о сражении в сентябре 1870 года? Взбудора­женные войной, разразившейся в Европе между Францией и Германией, двумя братскими странами, десять миллио­нов южноамериканцев пошли на штурм северного бастио­на, защищаемого тремя миллионами североамериканцев. Обе армии сошлись на воображаемой линии, разделяющей пополам Панамский перешеек, там, где сейчас проходит канал. Южане, не имевшие другого оружия, кроме своих мачете, были истреблены огнем противника. Северяне недолго наслаждались победой: увязнув в болотах, пожираемые москитами, они гибли сотнями тысяч. Взошедшее солнце осветило груду трупов…

Вытянув руку, Конканнон описал своей прозрачной ла­донью волнистый полукруг лежащих вперемешку мертвых тел, лошадей со вспоротыми животами, опрокинутых по­возок, взорвавшихся пушек, из зияющей пасти которых еще поднимался дымок. Все было как наяву. Однако он избавил их от лая койотов, привлеченных запахом мерт­вечины и запекшейся крови, от мрачного клекота грифов, терзающих северян и южан без разбора.

— …воспользовавшись ошеломленным оцепенением тех немногих, кому удалось выжить, на Севере и на Юге про­будилось угнетенное население: инки, ацтеки, ольмеки объ­единились с сиу, команчами, могиканами. Они перебили черных рабов или отправили их обратно в Африку. Мало кто добрался до берега, в то время как индейцы обеих Аме­рик делили всеми покинутых белых вдов и основывали ве­личайшую смешанную нацию в мире. Разве вы не видите по моему ярко-красному цвету лица, что я сын сиу? А вы, Жетулиу и Аугуста, — потомки инков.

— А я-то думала, что мы с вами потомки ирландских пионеров, — сказала Элизабет.

Конканнона было не переубедить:

— Это все равно! Нет, спасибо, никакого шампанского. Я не переношу ветрогонного питья. Если хотите, мы сразу же перейдем к арманьяку.