Мишель Деон - Высший круг

Несмотря на всемогущество иллюзий, Артур прекрас­но знает, что святая Доротея не выйдет из своей рамы и останется пленницей Сурбарана, написавшего ее с такой любовью, что она вполне могла бы быть его любовницей. Не стоит надеяться, что она ступит на скользкий музей­ный паркет, спустится на улицу и смешается с толпой, возбужденной пламенными андалузскими песнями, с ка­ющимися грешниками с маской на лице, сгибающимися под весом рак с мощами. Она не вдохнет в себя резкие запахи, в которых варится Севилья на Святой неделе, — смесь роз, гвоздик, аронника, но также пота, ладана и на­воза. Обычный здравый смысл советует не возвращаться в Провинциальный музей, и все же, три месяца спустя, он не устоял. Картины там нет. На табличке сказано, что «Святая Доротея» уехала на передвижную выставку, пу­тешествующую по свету. Артур испытал облегчение.

Однажды утром (примерно лет через пятнадцать пос­ле возвращения из Штатов), придя в кафе «Дё Маго», где он постоянно завтракал по-холостяцки, Артур удивился, заметив Жетулиу, сидевшего за столиком в глубине зала, под зеркалом, отражавшим его лысый череп с кучеря­вящимся затылком. Затянутый в помятый и довольно грязный плащ, он как будто дрожал от холода, несмо­тря на жару в зале. Столик был усеян яичной скорлупой, крошками от сэндвича, остывшими остатками гренков с сыром и тремя кофейничками. Поразительнее всего был его отсутствующий взгляд, потерянный в мыслях, кото­рые ему внушали пустая чашка и очертания обильного завтрака. Артур даже засомневался: неужели этот поте­рянный человек — Жетулиу, тот Жетулиу, который, как только окажется в общественном месте — кафе, баре, ресторане, театральном фойе, самолете, поезде или на корабле — тотчас высмотрит знакомое лицо и окликнет, чтобы обрушить на него дружеские протесты? Его послу­шать, так у него везде в мире есть знакомые, и он нигде не окажется один. Даже среди амазонских индейцев, ка­пелька крови которых, возможно, течет в его афро-португальской крови, он нашел бы друга.

— У тебя вид затравленного человека, — сказал Артур, кладя руку на плечо Жетулиу, который вздрогнул, словно проснувшись от кошмара.

— Затравленного? У меня? О, нет… не сейчас, но я никак не могу согреться. Я провел ночь на улице.

— Все еще слоняешься по ночным заведениям!

— Я слонялся по улицам, немного поспал на скамейке в сквере и в первом открывшемся метро, пока не укрылся здесь.

— Неужели дела так плохи?

— Худшее еще впереди. Вон те два парня хотят взять меня за шкирку и выкинуть за дверь. Я не преступил ра­мок уголовного кодекса, поскольку не заказал спиртного. Они не вызовут «воронок», от которого у меня мурашки по коже. Какая пошлость…

Артур подозвал официанта. Жетулиу опередил заказ:

— Двойной коньяк, пожалуйста.

Потом сказал, повернувшись к Артуру:

— Ты очень вовремя. Без тебя я бы погиб. Да, правда, погиб. Я даже не знал, как мне добраться до Руасси.

Он достал из кармана авиабилет.

— Завтра я женюсь в Гонконге.

— Небритый! С такими синими щеками?

— Мой багаж остался в отеле. Я уже две недели не пла­тил по счетам.

— Значит, уезжаешь налегке!

— Так и начинают жизнь сначала.

Он выпил коньяк залпом. Проняло так сильно, что сле­зы навернулись на глаза.

— Не знал, что от спиртного плачут, — сказал он со смехом, вытирая глаза бумажной салфеткой.

На его серые щеки вернулись краски. Он снова взял авиабилет, пролистал и убрал в карман.

— Еще сутки — и все изменится. Я женюсь на Мерфи.

— Элизабет?

— Нет, Хелен, ее тетке. Может быть, даже двоюродной бабушке. Семьдесят два года, изысканна, обожает музы­ку, художница, большая подруга Пикассо. Ее яхта придет за ней в Гонконг, и мы уедем в Малайзию, как только по­женимся.

Артур оплатил счет в отеле на улице Кастильоне, забрал багаж и, в довершение торжества, нанял здесь же машину с шофером в ливрее. В аэропорту он помог пройти реги­страцию, уплатил за перевес.

— Жизнь — великолепный подарок, сделанный Богом людям, — сказал Жетулиу, когда они немного прошлись прежде чем стать на бегущую дорожку. — Напрасно я пре­давался отчаянию в эти часы. Я под защитой с самого рождения. В первый раз я усомнился в Нем. Он захотел испытать меня, как Он всегда испытывает лучших своих сыновей. Разумеется, я все тебе верну, как только приеду в Гонконг. Ты предпочитаешь доллары или фунты?

— Я ничего у тебя не прошу.

— Ну нет… я настаиваю.

— Ты лучше скажи мне, счастлива ли Аугуста.

Жетулиу остановился, нахмурив брови.

— Ты злоупотребляешь положением, в котором я нахо­жусь. Вспомни, что я, хоть и временно, твой должник.

— А что ты скажешь, дорогой должник, если я набью тебе морду, и ты опоздаешь на самолет и не провернешь свое очередное жульничество?

— Ты этого не сделаешь!

Артур тоже так думает. Это не в его стиле, даже если желания ему не занимать.

— Ладно, не сделаю. Но мне нравится напугать тебя на несколько секунд. Это мне с лихвой возмещает счет за от­ель и в «Дё Маю».

— Как только приеду, вышлю тебе чек. Я не хочу быть тебе обязанным. И на этот раз прощай!

Он шагнул было к бегущей дорожке, которая вела к аэровокзалу. Артур удержал ею за руку так твердо, что Жетулиу покачнулся.

— Прощай, я сказал!

— Не сейчас! Ответь на мой вопрос.

— Ну да: Аугуста совершенно счастлива и слышать о тебе не хочет.

— Дай мне ее адрес.

— Ни за что в жизни.

— Жетулиу, когда-нибудь я тебя по стенке размажу. Мне уже не раз следовало это сделать. Особенно сегодня утром. Я жалею тебя ради нее.

— Пошел ты со своей жалостью. Меня так просто не размажешь.

— Это мы еще посмотрим.

Они расстались, одинаково недовольные друг другом. Жетулиу уже уносила бегущая дорожка, когда он обернул­ся, приставил руки ко рту и прокричал Артуру:

— Ты никогда ее не получишь!

Несколько недель спустя «Геральд Трибюн» опубли­ковала фотографии со свадьбы с кратким коммента­рием: «Миссис Хелен Мерфи, которая месяц назад раз­велась с банкиром Ченом Ли, в пятницу вышла замуж за Жетулиу Мендоса, богатого бразильского судовла­дельца. Они отправились в круиз на Зондские острова на борту “Хелен” — яхты, подаренной бывшим мужем. Напомним, что миссис Мерфи является членом совета директоров банка “Мерфи энд Мерфи” и тетей актрисы Элизабет Мерфи».

Жетулиу богатый судовладелец? Здесь наверняка опе­чатка. Надо читать: «совладелец», раз он добрался до капи­тала новой жены. Что до эпитета «богатый», то он приукра­шивает действительность. Больше подходит «блестящий». Артур не сомневался, что в юности, будучи ангелом-хранителем Аугусты, он жил в достатке, но уже давно исчер­пал кредит, предаваясь роскоши, которой не выдержит никакое состояние. Ярая охрана, выставленная вокруг Аугусты, была лишь гнусным расчетом, чтобы выдать ее замуж за богатого и ввести в свет, где найдется местечко и для чудесного брата. Соуза рухнул по еще не известным причинам. Неважно, брак с банком «Мерфи энд Мерфи» поддержит на плаву Жетулиу, припертого к стене: почти сорокалетнему, оплешивевшему, под угрозой ожирения и кредиторов, без средств, ему остается лишь стать «котом» богатой женщины, которая, возможно, уже не в себе. Он станет ее смешить, как насмешил Артура, когда тот рас­плачивался в отеле на улице Кастильоне.