Сергей Захаров - И восстанет мгла. Восьмидесятые

На день рожденья, на юбилейных десять лет, он заполучил в дар от бабушки Веры потрясающий почти настоящий ковбойский револьвер стального цвета с порядочным запасом пистонов, укладывавшихся скрученной ленточкой с выпуклыми точками в откидной барабан. Выстрелы из подаренного револьвера производили замечательный, совершенно натуральный эффект — как внушительной громкостью хлопка, так и яркой вспышкой из ствола, желтыми искрами и серным запахом пороха.

Алеша с гордостью продемонстрировал Вовику и Славику свое новое оружие и великодушно разрешил им расстрелять, извести по очереди целый барабан драгоценных пистонов. Ребята остались очень довольны дымным фейерверком в передней и попросили снова зарядить оружие, чтобы пострелять еще. Смущенному обладателю пришлось неохотно сообщить, что запас пистонов у него уже невелик и больше одного барабана в день он не расходует, после чего он убрал пистолет на антресоль рядом с телевизором, где хранились самые ценные игрушки и книжки.

В очередной приезд бабушки из Новиковки, привезшей по его просьбе целую упаковку свежих пистонов, озадаченный Алеша долго копался на антресоли, но, к своему крайнему удивлению, так и не смог найти револьвер. Он много раз перерыл все игрушки, обыскал все закоулки в доме, все полки, все трельяжи, ящики и коробки и никак не мог взять в толк, куда же тот мог запропаститься.

Многим позже, движимый одному ему известными мотивами, дружок Вовик сознался Алеше, что в тот вечер украл у него вожделенный наган. Признание друга огорошило его. До того момента Панаров даже на секунду не допускал, что закадычный приятель может так подло с ним поступить. Зачем?.. Ведь он мог просто попросить пистолет — поиграть на пару дней. И пистонов бы ему Алеша дал, не пожалел… Почему не подумал о том, как ему будет плохо, стыдно перед бабушкой за потерю драгоценного подарка на день рождения?

«Мы не лучше своих родителей», — с полным правом мог бы он повторить слова отца, ежели бы их слышал…

С тех пор на мужскую дружбу Алеша стал смотреть другими глазами — более трезво.

С промозглыми ноябрьскими холодами и мокрым липким снегом на улице в телевизоре заговорили о потеплении. Горбачев должен был скоро встретиться с Рейганом в Женеве.

Панарову глава родного государства нравился, пожалуй, еще меньше, чем престарелый лидер страны-«потенциального противника».

— Болтун, сука — пустобрех… Языком только, как помелом, мелет, врать горазд, говорильня сплошная, а толку от него нет и не будет, — глядя в экран «Рекорда», в очередной раз подверг он презрительной критике руководителя Союза. — Чего он Раечку свою везде, как писаную торбу, таскает?

— Ей, небось, хочется мир повидать, — осторожно вступилась за дорогую, неразлучную половинку генсека Надежда. — Отчего бы вместе не поездить?

— Он не турист, а первое лицо государства! Какой пример остальным подает? Завтра каждый член политбюро, все министры-замминистры, секретари обкомов с бабами начнут по заграницам шляться?.. На чьи деньги? Она же ездит шмотки свои показать да новых накупить!.. Мещане чертовы, просирают страну, — раздраженно выругался Панаров.

— А мне нравится, что он ее возит, — как всегда, убежденно стояла на своем супруга. — Нормальный семьянин, заботливый муж… Не то что старые хрычи до него.

— Либо ты политик, глава государства, думающий о стране денно и нощно, либо подкаблучник, серость, — непреклонно заключил свои рассуждения Анатолий. — Комбайнер этот политиком уже не станет. Увидишь, ни черта они с Рейганом ни о чем не договорятся… А Раечка пальто новое с сапогами припрет.

На этот раз папа Алеши оказался прав…

Празднование Нового года решили удачно совместить с обмывкой дорогой покупки — Нежинский приобрел-таки «Ниву».

Без обсуждений сестры с семьями собрались вечером в доме непутевой младшей, совмещавшей спешное приготовление блюд на завидной чехословацкой кухне с накладыванием броского макияжа в голубовато-сиреневых тонах, довольно смелым переодеванием на лету, хаотичной укладкой волос горячим феном и попутно — неизбежной полировкой суконкой хрустальной посуды, извлеченной из серванта на стол, на ажурную скатерть.

Собравшись наконец за накрытым столом, все три семьи ждали лишь команды — первого тоста.

— Ну, Темк, с обновкой тебя! Чтоб ездила, как танк, и не ломалась, и чтобы не последняя, — широко улыбаясь, поднял заздравный фужер с шампанским Борька.

Все выпили или пригубили для вида (Панаров поморщился и поставил почти полный бокал обратно на стол, Нежинский даже не отпил) и начали дружно звенеть ножами и вилками из импортного столового сервиза, живо накладывая в тарелки и пробуя всякую разную закуску.

— Последняя у попа попадья, на своем веку еще не одну поменяю, — хлебнув сливового компота из кружки, без зряшной скромности заявил Артем. — Вот летом будут отпуска-каникулы — на Волгу к нашим съездим, посмотрим, что да как там у них… Жизнь в семье только начинается после покупки машины. Правильно, Наташк? — подмигнул он барственно улыбавшейся цветущей младой супруге, что светилась новой, только с журнала, модной губной помадой.

— Хорошо, когда есть на что… — почти было смирившись с чужой покупкой, стоически заметила Лизка. — А мы вон на «Урал» новый едва наскребли. Как погорели, так доселе концы с концами сводим.

— Ладно врать-то, — пренебрежительно фыркнул Артем. — Дом отчий из Пела-геевки перевезли, лес и стройматериалы Надька на себя выписала за полцены. Толька спину, поди, сорвал, горбатился у вас до осени за спасибо…

Елизавета надулась, обиженная чрезмерной прямолинейностью и ни в какие рамки не идущей беспардонной наглостью зятя, еще и не принявшего никакого личного участия в ее беде, палец о палец в помощь не ударившего, и демонстративно замолкла, отвернулась в сторону.

— А у вас как дела, Надьк? Вроде отопление тоже провели? — быстро и тактично перевела застольный разговор на другую тему Наташка.

— Да, котел поставили в пристрое, трубы везде протянули… пока не холодно. Увидим в январе. И галанки эти чертовые разобрали — сколько места в избах занимали, — не без довольства в голосе подтвердила старшая сестра.

— Может, теперь тоже машину себе купите? — лукаво подмигнув молчавшему угрюмому Тольке, сверкнула младшая ровными мелкими зубами.

— Ага, машину… — усмехнулась Надежда. — Ребятишки растут — не увидишь, как школу Лешка закончит, в институт поступать надо будет, в область ехать.

— Это еще дожить надо, — протянула Нежинская. — А жить нужно сейчас, а то на себя никогда времени не будет.

— А мы живем не для себя — для детей, — наставительно изрекла Панарова, строго косясь на опять потянувшегося за бутылкой водки безмолвного мужа. — У них ежели судьба выпадет получше моей — мне этого для счастья достаточно.