Татьяна Перцева - Город уходит в тень

Из-за этого многовековой сыр-бор. Праздники есть совместные, есть разные, традиции тоже. Словом, тяжко. С налету не понять. Тем более что в книге приводится повествование о гибели Али. Там вообще нужно держать ухо востро, не дай бог что-то не так.

Итак, семья индийцев-шиитов, живущая в Америке. С таким же успехом они могли бы жить на Северном полюсе, фанатично сохраняя все обычаи и традиции общины. В романе всего один не-индиец, да и тот — персонаж крайне отрицательный.

В общем — разбираться, разбираться и снова разбираться.

Тема тоже вечная: отцы и дети.

В романе очень мало светлых мест. Правы все. Виноваты тоже все.

Отец, конечно, сам того не желая, сломал жизнь сыну. Сын, сам того не желая, исковеркал жизнь отца.

Девочки-дочери, как всегда, не в счет. Хотя сумели спокойно и без бунта выкроить судьбу и жизнь по своему желанию. То есть почти по своему.

Правда, конец внушает умеренный оптимизм. И на том спасибо.

И все-таки самой удивительной книгой в моей практике был роман «Медный всадник» (в новом издании — «Татьяна и Александр»), написанный американкой в первом поколении, называющей себя писателем. Паулина Саймонс. В детстве ее вывезли из России в Америку, где она и живет поныне. Издательство, на которое я работала, выпустило несколько ее романов из современной американской жизни, и тут случилось страшное. Тогда у нее еще был жив дед, бывший петербуржец, попросивший внучку написать книгу, видимо, по его воспоминаниям о том времени. Ну, она и написала. Догадайтесь, кому выпало счастье перевода?

Почему-то редактора приставили из русской редакции. Так и не знаю, в чем причина. Так что мучеников было двое: Юля Раутборт и я.

Хуже всего, что дама знала русский и требовала, чтобы ей присылали законченные куски перевода. Если бы не знала, можно было править втихомолку и без скандала.

Не обошлось.

С самого начала не обошлось. Когда уже после начала войны главный герой стал рассказывать в ленинградском трамвае антисоветские анекдоты и рассуждать на тему того, что советская армия слаба и вряд ли выдержит натиск гитлеровцев.

Я все это убрала. Последовал окрик. Мол, дедушка рассказывал.

У меня нервы, как всем известно, слабые. И такта ни грамма. Я объяснила, что дедушке вольно было рассказывать антисоветские анекдоты в безопасной Америке, а в суровом военном Ленинграде за это по законам военного времени полагалась стенка.

Мне передали, что я ужасно груба. Я ответила, что как бы не слишком заинтересована в переводе. Работа всегда есть.

После этого дама, как ни странно, смолкла и замечаний больше не делала. Я же, как подлая ехидна, записывала каждый перл и объясняла, почему это нельзя оставить.

Собственно говоря, оставлять было мало чего. Но там были глупости, так туго вплетенные в сюжет, что удалить их не было никакой возможности. Продолжать повествование без них было нельзя.

Вкратце история такая. Герой — американец. Сын американских коммунистов, приехавших в СССР. Родителей благополучно расстреляли, у сына осталось наследство в 10 тысяч долларов (!!!), тогда это были огромные деньги даже в Америке, и он сумел сбежать из столыпинского вагона, когда его отправляли в ссылку. Дальше встреча с героиней, война, смерть. Героиня, чудом оказавшаяся в том месте фронта, где воевал герой, берет доллары, в одиночку прорывает блокаду, возвращается в Ленинград, вместе с другом героя прорывает советско-финскую границу, беременная, невзирая на туберкулез, пробирается в Швецию, садится на американский корабль с беженцами и прибывает на место, где прямо на корабле и на глазах влюбленного в нее врача рожает мальчика.

Конец.

Десять тысяч долларов в СССР? Но тогда чем бы ей было заплатить за проезд? На что как-то пробираться из Финляндии в Швецию? Следовательно, 10 тысяч долларов необходимы. Прорыв блокады в одиночку? А как иначе оказаться у советско-финской границы, которой, нужно сказать, в то время просто не существовало, а существовал, по-моему, Волховский фронт? Ну какой-то фронт точно, я уже не помню. Но все это ликвидировать невозможно. Оно так и осталось в тексте. За что я совершенно безвинно наполучала пинков от редактора.

Я совершенно не знаю историю Великой Отечественной. Начать хотя бы с приведенной там речи Сталина. Тогда интернета не было, хорошо подруга работала в академии при канцелярии президента, а ее сын интересовался как раз военной историей. Я его просто извела. Непрерывными вопросами. Будь автор нормальным человеком, мне бы в голову не пришло проверять каждый шаг и каждый факт. А так… ничего не попишешь. Хотя, в общем, это было не мое дело. На такие вещи существовал научный редактор. Но и тогда и сейчас считается, что переводчик должен быть кем-то вроде Юлия Цезаря. Тогда — убирать ляпы автора, сейчас — быть сразу за редактора и корректора. Странно, что полы еще мыть не просят. Поэтому пришлось взять в руки частые грабли и грести. Постепенно я привыкла к мысли, что нужно держать ухо востро и проверять буквально каждое предложение.

Забегая вперед, должна сказать, что в конце я насчитала более 200 фактических ошибок именно в советских, географических и исторических реалиях.

Ну, скажем, в ее исполнении Лев Мехлис — энкавэдэшник. На деле формально никакого отношения к НКВД не имел. С 4 по 12 июля 1941 года член Военного совета Западного фронта. С 10 июля 1941 года — заместитель народного комиссара обороны СССР.

Оказалось, что Кама течет прямо в тундру (так написано). Что в пермской деревне существует клуб любительниц шитья, которые собираются в чьем-то коттедже, а в самой Перми (тогда город Молотов) можно было в военное время купить фотоаппарат, не рискуя прослыть шпионом. Что героиня, прорвав в одиночку блокаду, прямиком идет в «Елисеевский» и покупает банку коммерческой тушенки. Вот так. Идет и покупает. А герой стоит за гашеткой «катюши». Что можно без всяких документов и виз попасть на американский корабль, тем более во время войны, и плыть как ни в чем не бывало.

Там было так много всего, что я не успевала «отстреливаться». И вот конец уж близок, хотя книга толстенная, денег получу больше, но устала как кишлачный ишак, нервы на пределе и я то и дело срываюсь.

Героиня уже в Швеции, и где-то там развевается шведский флаг. Белый с желтым.

Клянусь, я никогда не интересовалась цветами шведского флага. До той минуты. И опять же, клянусь, не знаю, что меня торкнуло. Но я открыла географический атлас и нашла флаг Швеции. СИНИЙ. Синий с желтым крестом.

Это было последней каплей. Руки чесались побить посуду. Я взвыла и поклялась больше никогда не иметь дела с этой дамой.

Последствия перевода оказались крайне неожиданными.

Моя приятельница, суровая Елена Федоровна, женщина с мужским характером, который несколько портила любовь к дамским романам серии «Арлекин», получив авторский экземпляр, заявила, что всю ночь прорыдала над романом. На мое изумленное «Над этой хренью?» она сказала, что я ничего не понимаю в истинной романтике. Реакция моей подруги была точно такой же.