Татьяна Перцева - Город уходит в тень

Обиднее всего был один случай. Папин подчиненный уволился и собрался уезжать на родину. Перед отъездом они раздавали всякие мелочи, и мама, конечно, взяла пластинки с оперными ариями. Я нацелилась на шикарную тонкую клеенку из разряда «налетай, торопись, покупай живопи́сь». Лебеди на фоне загадочного замка.

Но мне и на этот раз не дали завладеть мещанством и пошлостью, клеенка досталась другой девочке.

Фарфоровых безделушек у нас тоже не было. При упоминании о семи слониках на счастье мама брезгливо морщилась. Правда, была китайская стеклянная рыбка, подаренная одноклассницей, отца которой одно время посылали туда в командировку. Но ее я хранила у себя в уголке.

Только однажды мама неожиданно принесла с базара копилку: огромный мухомор, на котором сидела лягушка. Под мухомором прятался испуганный гном.

Вещь была явно слизана с чего-то немецкого. Может, садовой скульптуры. Может, просто статуэтки.

Я плясала вокруг нее, как индеец. В те времена вообще было принято дарить детям копилки, приучать к бережливости. Приучать меня было бесполезно. Тяжкая наследственность… — в нашей семье не было бережливых.

Всякие брошечки-значочки я покупала контрабандой, выпрашивая деньги у папы. Тот ни в чем не мог мне отказать. Мама считала, что носить нужно либо золото, либо ничего. Интересно, что у нее самой даже обручального кольца не было, а из наследственных драгоценностей у меня до сих пор хранится серебряная брошечка с якобы аметистиком.

Только в шестидесятых мама немного оттаяла. И даже купила красивый полированный гарнитур темного дерева.

А тут приехала подруга сестры, муж которой, военврач, служил в Германии.

Что бы мы делали тогда без жен военных? Они привозили тонны всяких прекрасных мелочей, которых так не хватало советским людям: полосатые шарфики, гипюровые манишки, а главное — гобелены. Всамделишные гобелены с бахромой, которые вешались на стены.

Только у нас на стене висел трофейный немецкий палас, гордо именовавшийся ковром. И потому гобелен с оленями и девушкой положили на полированный стол вместо дорожки.

Да. И это было красиво.

Иногда я встречаю такие гобелены в антикварных группах или в фильмах о прошлом.

Сейчас я сама себе хозяйка, и потому на полках с книгами теснятся безделушки, сувенирные тарелочки, камни, стеклянные цветы… И слоники тоже, правда их не семь. Но слоники есть. Может, и пошлость-мещанство. Но в душе каждого должен быть некий внутренний уголок, который ты строишь сам. Только сам. И украшаешь его как хочешь и чем хочешь. Даже если это мещанство и пошлость.

На моей памяти модные ураганы случались не раз. Даже не два. Такие ураганы сопровождали меня всю жизнь. Первый связан с креп-сатином, креп-марокеном и панбархатом. Все это можно было купить в магазине и пошить. Другое дело, что панбархат был очень дорогой, узоры из настоящего бархата на настоящем шифоне. Я и сейчас улыбаюсь, вспоминая разгуливавших по Алайскому дам в панбархате под китайскими зонтиками и с китайскими веерами и стоящих за прилавками продавщиц в панбархатных платьях национального покроя с выглядывавшими из-под них иштан, то есть узбекскими шароварами.

Второй — бум разлетаек. Так тогда назывались короткие свингеры, носимые в комплекте с узкими юбками и шляпками-менингитками. Теми полосками, которые аккуратно прикрывали середину головы и доходили до ушей. Если в Ташкенте волноваться было не о чем, то в холодных районах, видимо, подцепить менингит было как нечего делать. Так что название было как можно более метким. Кстати, не стоит думать, что в СССР все одевались так, как показано в очень нелюбимом мной за вранье фильме «Стиляги». Достаточно посмотреть фильмы того времени «За витриной универмага» и «Улица полна неожиданностей», а также «Покровские ворота», чтобы увидеть правду.

Одевались даже очень модно, и, скажем, в Ташкенте не было дефицита. Просто потому, что люди шили у портних. Помню, как мама изумленно рассказывала, что за границей индпошив гораздо дороже готового платья. Так у нас было. Но всему свое время. Вот и у нас… Но я до сих пор считаю, что не было моды элегантнее и женственнее, чем мода пятидесятых.

И тут вдруг в моду вошли капроновые платья и блузки со спущенными с плеч рукавами-фонариками и воротничками-бантами. С ними оказалось сложнее, поскольку не сразу выяснилось, что носить под платье комбинацию — неприлично, а нужен чехол.

Далее наступило время кринолинов. По пышности соперничавших с кринолинами аристократок. Вкупе с начесами. Тоже чем объемнее, тем моднее.

Еще один ажиотаж — джерси, болоньи и нейлоновые блузки с жабо. Вот это уже было дефицитом. У кого были деньги — мог съездить на ипподром: там, как в Греции, было все. Только денег у меня не было. Австрийскую нейлоновую блузку муж достал у спекулянтки. Не успела я ее поносить, как он же опрокинул на мечту пузырек с зеленкой. Отстираться отстиралась, но вид потеряла.

Костюмы-джерси, пальто-джерси… какие деньги у студентов, живших на две стипендии и подработку мужа?

Сейчас вспоминаю и удивляюсь: за чем гонялись. Плащи прямого покроя с двойной кокеткой, пальто черные, синие, зеленые, прямого покроя на тонком поролоне… смотреть не на что, хоть и импортные. И чистошерстяные.

Но тогда уж очень мне хотелось костюм-джерси. Сами понимаете, романо-германский, мажоров полно, не девушки — просто последний крик. Кстати, в нашей группе одевались скромнее всех. Но хочется-то все равно!

Нашла выход свекровь. В правом крыле нашего дома на Навои было ателье. Маленькое, но хитрое. Шили там на VIP-персон, но поскольку я в этом доме жила, нашлись соседки, сделавшие мне протекцию. Сшить костюм-джерси стоило рублей сорок, а мне как раз подвернулась подработка — готовить непутевую девицу в институт. Сама она ходить не могла, поскольку назло родителям, не пускавшим ее к мальчику, спрыгнула с балкона и сломала обе ноги. По принципу «нехай мерзнуть мои вухи».

В этом ателье я впервые увидела кримплен. Платья-футляры из странной на вид ядовито-желто-зеленоватой ткани, того оттенка, что теперь называют кислотным, с выработкой из выпуклых кружков. Мне с придыханием объяснили, что это только «для самых-самых». И что я ни в коем случае не могу претендовать на это чудо. Я заверила, что претендовать не собираюсь, а мысленно пожала плечами: вот это надеть?

Примерила свой джерсовый черный костюм и ушла.

Тогда я впервые услышала это название. Кремплин. Нет, это не ошибка. Сначала кримплен в Ташкенте называли именно кремплином. Кримплен был чистой синтетикой, довольно плотной, и «не дышал». Но обладал рядом несомненных достоинств: не мялся, не выгорал, не терял вида. Служил годами. Вообще, шестидесятые — время помешательства на синтетике. Толстенные кофты из пряжи кашмилон казались просто верхом моды и элегантности. Причем, хоть в магазинах они не залеживались, все же купить их можно было свободно. Нейлоновые белые мужские рубашки, желтевшие от стирок. Тогда казалось — вот она, настоящая мода…