Татьяна Перцева - Город уходит в тень

Все зимние пальто шились на ватине, что очень их утяжеляло. Подкладка — как правило, саржевая, черная или серая. Шелковая подороже, хлопчатобумажная подешевле.

Но вот пальто или костюм перелицованы и тоже изношены. Остается либо отдать старьевщику, либо в скупку. Воротники чаще всего спарывали — настоящему каракулю сноса не было.

В те времена по домам ходили не только молочники, шара-бара и продавцы жареной кукурузы, сиречь попкорна. Ходили старьевщики с огромными мешками. В отличие от перечисленных мной торговцев эти не были узбеками. Чаще евреями или русскими. Вваливается во двор такой старьевщик, волоча за собой мешок. Садится под деревом.

— Стар’вешш прод’ем пок’пам! Старье берем! Старье берем!

Кто-нибудь из соседей обязательно спустится. Обе стороны при этом рассчитывают обогатиться. Продавец — получить достойную сумму за трижды перелицованное дранье, покупатель — получить за гроши вещь, которую еще можно носить.

И тут разгорается воистину эпическая битва. Стороны награждают друг друга затейливыми эпитетами, а уж пожелания… Не дай бог услышать!

Крик и шум стоят такой, словно в самом деле кто-то кого-то убивает. Правда, из соседей никто даже в окошко не выглянет: дело привычное.

Честное слово, можно подумать, спор за бриллианты идет! А вот такие времена, такая нищета.

Чаще всего торги заканчиваются ничем, но иногда старьевщик все же уносит желанную добычу. А там либо отдает швее, которая за гроши переделывает уже сто раз переделанные лохмотья, либо все, что поприличнее, сдает в скупку. Кроме того, ношеные пальто сдавали артельщикам, которые шили кепки. Тогда в моде были кепки-восьмиклинки…

Моя подруга Наташа Горбатенко, отец которой был военным, добавляет, что по военному городку, наоборот, ходили старьевщики-узбеки, скупавшие поношенные мундиры и сапоги. Шинели они не скупали, тем более что офицерские шинели готовыми не выдавали, а выдавали отрезы тоже очень тяжелого сукна. Потом, в семидесятые, даже появилась своеобразная мода на женские пальто из шинельного сукна.

Теперь скупок такого рода не существует. А существует так называемая торговля на раскладушках (рынки) или магазины секонд-хенд. В девяностых от вещей шел резкий запах дезинфектанта, сейчас там можно купить даже совершенно новый товар.

Тогдашние магазины скупки отличались от комиссионных тем, что в комиссионные вещи не продавали, а сдавали, и с каждой продажи магазин брал свои проценты. А в скупку каждый мог прийти и продать платье, костюм, пальто, зонтик, обувь, шляпку и т. д. За гроши, конечно, и если возьмут. Я несколько раз заходила в такие скупки, обычно они тоже открывались на рынках. Заходила из любопытства. Полки забиты вышедшим из моды старьем. Ворошить страшно… Покупать, конечно, не покупала. Даже в голову не приходило.

В начале шестидесятых скупки вообще исчезли. Комиссионные остались. Не знаю, есть ли они сейчас. А вот секонд-хенд продается. Правда, магазины мне как-то не попадаются.

Старьевщиков почему-то немного жаль. Исчезла эпоха. Может, и к лучшему. Пусть лучше искусство перелицовки навсегда исчезнет!

Была когда-то такая песенка. Двадцатых годов. Не верьте тем, кто утверждает, что это из фильма «Кин-дза-дза». И даже тем, кто клянется, что это из фильма «Котовский». Вранье. Потому что никто ничего знать не хочет. Что словили по ТВ, то у них и правда. На самом деле это Оскар, как ни странно, Строк, а автор текста — Зильберталь. «Мама, мама, что мы будем делать, когда настанут зимни холода? У меня нет теплого платочка, у тебя нет зимнего пальта…»

Одесский цикл. Когда в Одессе стоял страшный голод, о котором писал Паустовский и рассказывала жившая тогда в Одессе мама. Кукурузный початок в день. Это была вся еда. А делали они фосфорные спички, страшно опасное занятие, поскольку фосфор может вспыхнуть просто от прикосновения.

Вот тогда на всю Одессу была одна мода: деревяшки. Прообраз нынешних вьетнамок. Вместо пластика — дощечка, а все остальное — тик в тик. Непрерывный стук разносился по всему городу.

Так что с модами было тогда тяжко.

Потом начался нэп, сразу возникли и модные дома, и типичные дамские силуэты: платья с сильно заниженной талией, длиннющие нитки бус (чаще жемчуга), стильные мундштуки, шляпки-котелочки, короткие стрижки, туфли с перепоночками…

Только все устаканилось в смысле мод — война. Тут уж моды не менялись годами. Единственное, чему подражали наши женщины, — прически. Валики надо лбом, сбоку локоны. Или прямой пробор и валики по обеим сторонам. Юбки-шестиклинки чуть ниже колен… шляпки…

Недавно я смотрела американскую комедию 1951 года. У меня просто сердце замирало. От американских машин. Широких, длинных, стильных, элегантных. Помню, как в пятьдесят седьмом году в Москве проходила выставка таких машин. Мечта души моей. Особенно была там одна. Вишневая. Сидишь в такой — королева. Сидела я в мерседесах и ауди… нет. Не королева. В лучшем случае новая русская. Нету шарму. Шарму нету. Не элегантно. Прагматично. Утилитарно. Никакой вам романтики. И хаммер ваш — просто солдафон. Плавали, знаем. В начале пятидесятых у папы моего была служебная машина. Виллис. Иначе говоря — козел, только американский. Особой разницы не вижу, в смысле впечатления. Там козел, тут — очень мощный козел.

А тогда, в пятидесятые, почти во все ташкентские семьи попадали невесть откуда каталоги с этой выставки. Не просто мечта. Хрустальная. Одна — цвета морской волны, другая — вишневая… За прокатиться на такой можно все отдать. Ослепительны.

И поняла я, что пятидесятые были эрой элегантности и стиля не только в автомобилестроении, но и в женской одежде. Есть тут какая-то связь. Я перевидала уйму машин, а моя страсть — те. Винтаж и ретро. Я переносила уйму фасонов, перевидала уйму тенденций, пережила уйму модных взлетов и падений, а той изысканности, что была в пятидесятых, больше не встречала ни разу.

Я не против новых мод, если не считать последних тенденций в виде дырок на всех местах и манеры надевать кеды под вечернее платье, но тем не менее…

И все-таки есть некая таинственная связь между очаровательно старомодными и не менее очаровательно элегантными машинами и сидевшими в них воплощениями женственности. И той же элегантности.

Когда я листаю тогдашние журналы (заметьте: советские) и пособия по кройке и шитью, так и чешутся руки пойти и заказать такое платье. «Легка, воздушна»… это о той женщине, которая, между прочим, пережила войну, недоедала и тяжело работала. А выглядела как королева. И фасоны были сложнейшие! Требующие мастерства и умения.

Искать такие наряды в магазинах было бессмысленно. Там по большей части продавались китайские платья и изделия швейных ташкентских фабрик. Забегая вперед, могу сказать, что потом, в восьмидесятых, платьями, которые я привозила из Ташкента, сшитыми на фирме «Юлдуз», восхищались все мои знакомые. Но тогдашние дамы выходили из положения тремя способами: имели «своих» портних, как моя семья, шили сами или относили в ателье, что было наименее предпочтительно, поскольку часто портили. Да и чего бы не шить! Тканей было не просто море, а чистый океан! И какие ткани! Ни о какой синтетике не то что речи не было, а и слова такого в обиходе не слыхали.