Татьяна Перцева - Город уходит в тень

— Скоро и звезды полетят… — говорил, увидев эту табличку, один из героев.

Позже о бритвах «Жилетт» я читала у Зощенко и Булгакова, очевидно, о них знали все, кроме меня.

Мало того, я понимала, что это бритвы, но предположить не могла, что это бритвы безопасные, поскольку в то время безопасных бритв не видела в глаза. Ну не было их в доме, а скорее всего, и в Ташкенте.

Зато в каждом доме был широкий кожаный ремень, вовсе не для телесных наказаний, а для правки бритв.

Опасных.

Вряд ли кто-то из нынешнего поколения пользуется опасной бритвой. Складной. Острейшей. А тогда пользовались все.

У папы тоже был такой широкий ремень. Одним концом его привязывали к дверной ручке, второй просто держали в руке. Новую бритву сначала точили на оселке, затем доводили на ремне с пастой ГОИ для чистки пуговиц, пряжек ремней на солдатских мундирах, ну и для правки бритв, затем просто на ремне.

У папы была роскошная золингеновская бритва, купленная у сына маминой приятельницы, отслужившего в Германии в составе контингента советских войск уже после войны. Как сейчас помню: шикарный синий с золотом футляр, костяная ручка и смертоносное лезвие.

Бритье обычно занимало у папы где-то минут сорок, не меньше (включая правку бритвы), а завершалось обтиранием одеколоном. «Тройным» или «Шипром».

«Шипр» еще так-сяк, но «аромат» «Тройного» был трудновыносимым. Им же заправлялись такие специальные автоматы в универмаге на Бродвее. Опустишь монетку — тебе в лицо пшикает гадостно пахнущий одеколон.

Домашние, не дожидаясь одеколонного финала, поспешно разбегались кто куда. Но спасения не было. Дамы (все три) дружно жаловались и ныли. Папа стоически терпел. Мама называла «Тройной» радостью алкоголика. По-моему, с полным основанием. Тем более, что стоил он копейки.

На моей памяти опасные (клинковые) бритвы были в обиходе больше 10 лет. Безопасные бритвы, вытеснившие опасные и изобретенные тем же Жилеттом, появились в нашем доме в конце пятидесятых. И уж конечно, не фирмы «Жилетт». Тогда таких и вообще не было. Только советские «Нева» и «Балтика», весьма далекие от совершенства. Они, по-моему, изначально не были острыми. Впрочем, может, в других домах было по-другому, не ручаюсь за точность.

Потом, уже в семидесятых, появились бритвы «Спутник», они были получше. В пакетиках было по пять лезвий.

Электро- и механические бритвы появились в шестидесятых, но особой популярностью не пользовались. Покупали их обычно в подарок.

Неизменными оставались «Тройной» и «Шипр»…

Потом стали выпускать одеколон «Саша», почти такой же противный, как «Тройной». Правда, был одеколон «Кремль», дорогущий…

Об одноразовых станках речи не шло. Это сейчас они в большом употреблении.

Недавно муж купил пару пакетиков с лезвиями. Я посмотрела фирму. Тот же «Жилетт». Наши лезвия исчезли, и, полагаю, безвозвратно. Хотя…

Прочитала, что опасные бритвы снова в моде и спрос неуклонно растет. И авоськи тоже в большой моде, особенно в странах Восточной Азии.

Все возвращается на круги своя.

Этакий круговорот вещей в природе…

Шла торговка мимо рынка,

Спотыкнулась о корзинку.

В этой маленькой корзинке

Есть помада и духи,

Ленты, кружева, ботинки —

Что угодно для души?

Что хотите, то берите,

Губки бантиком держите,

«Да» и «нет» не говорите,

Черно с белым не берите…

Вы поедете на бал?

Что-то вспомнилась детская считалка. «Что угодно для души»… Детство мое. Тогда так считались, когда в прятки играли.

Мне часто говорят: «А у нас было не так». Ну конечно, было не так. Времена другие. Сначала потруднее, потом полегче, потом опять потруднее, потом… не дай бог жить в эпоху перемен. Так я об эпохе перемен редко пишу и даже вспоминаю с отвращением. А тогда времена перемен, в смысле войны, закончились, и стали люди потихоньку вставать на ноги.

И женщины, как все женщины, мечтали об украшениях. С украшениями было не очень. Если у кого из эвакуированных и было по приезде в Ташкент золото, все меняли на продукты. Какое-то золото наверняка оставалось у местных жителей, но тоже не копи царя Соломона. С детства помню перстни самоварного золота с красными стеклышками и браслеты того же золота на руках узбечек. В ювелирных, конечно, золото продавалось, но очень мало кому было по карману. До сих пор в антикварных группах я вижу янтарные брошечки: ягодка и два листочка, две ягодки и два листочка, все в таком роде. И здоровенные янтарные жуки. Даже не серебряные. Но очень-очень распространенные. Даже у нас дома была веточка. Янтарные же бусы, либо огромными шарами, либо толстыми дисками, предназначались исключительно для взрослых, чаще всего — полных дам. Мне они ужасно не нравились, и, видимо, отсюда пошла моя нелюбовь к янтарю вообще, но у нас в доме их не было. У сестры было несколько ниточек крошечного речного жемчуга. Брошка в виде цветка, по-моему тоже не серебряная. Мама не надевала ничего. Все твердила: либо золото-серебро, либо не нужно ей. Золота-серебра она не нажила. Кроме одной позолоченной серебряной брошки-булавки. С камешками. Которая и хранится у меня в качестве фамильной драгоценности. Вообще же с бижутерией тогда было не очень. Наше министерство легкой промышленности иногда такое выдавало… Помните кулон главной героини в фильме «Калина красная»? Нагрудный портрет «Незнакомки» Крамского. Так вот, он у нас во всех отделах галантерейных магазинов лежал. Тоже искусство…

Нужно отдать должное ювелирам: в огромных количествах выпускались так называемые брошки-бары (в виде палочек), а также серьги и кольца с горным хрусталем в серебре, камень тоже был весьма эффектен. Пятидесятые… Но в основном в серебро вставлялись стеклышки. Позже — корунды. Корунды вставлялись и в золото. Почти всегда. Подлинные камни не вставлялись, хотя Урал, да тот же Ангрен, где добывали фиолетовый кварц, иначе говоря, аметисты. Нет. Вставляли синтетические выращенные корунды под аметисты, сапфиры, рубины и александриты. Иногда александриты выращивались гидротермальным методом, из-за чего меняли цвет, как настоящие. Правда, изделия с брильянтами продавались. Дешевизна была баснословной. Я имею в виду золото, хотя взвешивали изделия вместе с грошовым камнем. Золотое кольцо с корундом шло по цене французских туфель, и даже дешевле. Уже в шестидесятых золото временами исчезало, а потом появлялось, но уже по другой цене, естественно не пониженной.

Ну а у нас, детей, были свои «драгоценности».

Самая главная, конечно, и самая вожделенная — бусики (именно бусики) из кёльрейтерии. Такое название трудное, что я даже его записала, поскольку все время забываю. Кёльрейтерия — очень красивое дерево. По-моему, сейчас в Ташкенте совершенно исчезнувшее. А тогда у нас во дворе было целых два: в самом начале двора, перед почтовыми ящиками и в палисаднике Людмилы Яновны Дехто. Ни того ни другого давно нет. Цвела кёльрейтерия желтыми кистями. Мелкие цветочки. Глаз не отвести. Вот на месте увядших цветочков вырастали очень красивые треугольные, похожие на цветы физалиса розовые коробочки с твердоватыми ягодками внутри. Самым главным было их добыть, пока коробочки не успевали засохнуть, а ягодки не успели созреть. Из зеленых они становились коричневыми и совершенно дубовыми. Тогда они валялись под ногами, но их не брала ни одна иголка. Лезть на дерево для меня было абсолютно невозможным. Поэтому я страстно мечтала о бусиках. Иногда удавалось уговорить мальчишек, и они сбрасывали подсохшие кисти на землю. Набрать ягод нужно было много — они совсем мелкие, размером с ягоды бузины. Их нанизывали на длинную нитку, которую можно было несколько раз обернуть вокруг шеи. Потом они все равно высыхали и становились некрасивыми. Как, видимо, и рябиновые. Но рябина в Ташкенте точно не растет. А вот кёльрейтерия оставалась вечным материалом для бусиков. Даже для грядущих поколений. Интересно, что вместе с временами менялись и украшения. Появлялись новые материалы. Я прочитала про пояса из кеток. Такого мы не делали. И для несведующих: кетки — это конфетные этикетки, слово переходило из поколения в поколение, но вряд ли известно в других местах. Мы кетки бережно собирали и хранили в коробках. Иногда менялись. Кетки тогда были большой редкостью, потому что конфет в кетках почти не было, а главным лакомством были подушечки и монпансье, которые в кетки отродясь не заворачивались. Ни на какие пояса такую драгоценность не тратили. И насчет ногтей из лепестков космеи: да вы что!!! Это позднее новшество. Никакого маникюра из космеи, тем более что она у нас и вообще во дворе, да и во всей округе не росла! Вишнями губы красили, да, сережки из черешни — сам бог велел, еще можно было сережки из крылышек клена, а вот колечки… везло тем, у кого была медная проволока. У меня как раз была. И папа мне сделал колечко. Да еще зачистил концы проволоки, чтобы я не укололась! Как ни крути, а драгоценность!