Татьяна Перцева - Город уходит в тень

Ушла в прошлое непременная принадлежность всех домов, где были дети: диафильмы с диапроекторами. В те времена, когда телевидения не было, а когда появилось — мультики почти не демонстрировались, спасали диафильмы. Нужно сказать, сюжеты были прекрасными. Много сказок. Конечно, фигуры на пленках были статичными, но дети очень любили диафильмы. До сих пор кляну себя, что все повыбрасывала, посчитав уже ненужным…

Навсегда канули в лету те пластиковые изделия, о которых я уже писала: косыночки, шапочки, «кружевные» воротники, манжеты и салфетки, старинные мельнички для кофе и перца, которые полагалось крутить вручную. Молотый перец ссыпался в выдвижной ящичек. Мельница представляла собой этакий домик с ручкой наверху, которую и полагалось крутить при помоле. Процедура довольно медленная, но помол тонкий.

В послевоенные годы ташкентские дома почти не знали обоев. Даже не помню, продавались ли они в магазинах. Стены белили известкой разных цветов. Как-то мама купила известку с негашеной известью, и стены начали взрываться крошечными вулканчиками — ох, вот это была неприятность!

Те, кто побогаче, делали накат по известке. Что такое накат? Узор, чаще всего золотой или серебряной краской, наносимый специальными фигурными валиками. Иногда по верху наносили бордюр с более затейливым узором, там часть наносилась валиками, а часть — вручную. Были же тогда штукатуры!

Где теперь этот накат и где эти валики?

Как и мерзкая мастика, которой полагалось покрывать полы в школах. Зачем и почему — до сих пор не понимаю. Паркет в домах полировали специальной мастикой полотеры. Полировали так, чтобы мастики видно не было. У меня на первой квартире такое было — ребенок маленький, лак тогда был ужасно вонючий, можно было отравиться. Купили электрополотер, был такой прибор, натирали пол мастикой. Все было прекрасно.

Почему нужно было портить жизнь учителям и ученикам?! Толстый слой жирной коричневой дряни, поскользнуться на котором было легче легкого, и поскальзывались, и летели. Оставляя в толстом слое глубокие борозды. Перемазываясь до ушей в этой плохо отмываемой грязи.

Слава богу, эти времена прошли.

Старая я. Настолько старая, что при мне появился первый (тот, что пошел в широкую продажу) телевизор КВН, с большими линзами перед экраном с почтовую открытку и зелено-желто-голубыми пленками, которые клеились на экран, имитируя цвет, изделием вездесущих артельщиков. А ведь все это выпускалось и покупалось! Потом было еще много марок, лучшими считались «Рекорд» и «Рубин», первый был совершенно безотказным, проработал у нас лет пятнадцать с одной поломкой — полетел предохранитель. Настала эра цветных, к сожалению часто взрывавшихся, потом транзисторных, сейчас — микросхемы и плазма…

Старая я. Это при мне появились первые магнитофоны, самым шикарным из которых был «Днепр». Катушечные. Пленка часто рвалась, а склеивали ее, не поверите, уксусной эссенцией. Я еще помню «Дзинтарс», «Яузу»… Помню школьный зал и танцы под такой магнитофон.

Позже их заменили кассетники, в Москве большой популярностью пользовалась «Электроника», производимая на одном из заводов Зеленограда. Он был переносным и очень удобным, плюс надежность и невысокая цена. Мы, пользуясь близостью к заводу, доставали некондицию по вообще бросовым ценам: у нас в доме было несколько таких. Потом понеслось: плееры, проигрыватели для лазерных дисков… А у меня в доме до сих пор два проигрывателя для обычных пластинок. Один — для пластинок на 45 оборотов.

Как народ завидовал видеомагнитофонам! Вон у меня дома стоят два: один для кассет, второй для дисков. И кому оно теперь надо?

И приемники. Вечно ломавшаяся «Балтика», радиола «Ригонда» на паучьих ножках, транзисторы, вожделенная «Спидола», солидный «Ленинград», прекрасно работающий до сих пор…

Все. Закончилось навечно.

Старая я. Сколько всего ушло с годами. А главное — ушли сами годы.

Только память пока не подводит. Пока.

Не знаю, как сейчас, а в мое время соседи, глядя на девушку или парня, попавших в неприятную историю с оттенком уголовщины, алкоголизма или наркомании, сочувственно вздыхали:

— Связался с дурной компанией…

Так что чуда не выходило.

А мне повезло. Я то и дело связывалась с хорошими компаниями. Которые общими усилиями и наставили меня на путь истинный и превратили в довольно сносного человека. Характер, правда, не переделаешь, зато некоторые качества характера — вполне возможно.

Первый человек, доходчиво объяснивший мне, кто я есть и что меня ждет, — моя преподаватель английского еще в сорок четвертой, пятидесятой школах Ольга Борисовна Глауберзон. Тогда она как раз перешла на романо-германский, куда я поступила резервисткой. Прежних замашек не оставила, видимо, решив, что теперь жизнь стала еще свободнее, и потому первая же контрольная была написана на двойку.

Ольга Борисовна, женщина умная и очень жесткая, ничего не сказала, но на перемене отвела меня в сторону и спросила, что я собираюсь делать, когда меня вышвырнут после первой же сессии. И куда я тогда пойду?

Знаете, я впервые серьезно призадумалась о своей судьбе. До тех пор я плыла по течению, стремясь к одному: чтобы меня никто не трогал и не мешал читать, думать о высоком и бегать по музеям.

К тому времени я немного прониклась атмосферой на факультете и не сомневалась: вышвырнут. Как щенка паршивого.

Говорят, дураки учатся на своих ошибках, а умные — на чужих. Я, конечно, училась на своих, но сделав ошибку, больше никогда не наступала на те же грабли.

Больше я никогда не наступила на грабли мнимой свободы и безделья. Тем более что в нашей группе все были людьми способными и учились изо всех сил.

Оставалось последовать их примеру.

Кроме того, мои предчувствия оправдались. Наш декан Евгений Федорович Ваганов шутить не любил. После первой же сессии вылетела половина потока, где было немало блатных. Особенно меня поразило изгнание старосты курса, уже не слишком молодой женщины, по-моему партийной и при поступлении имевшей рабочий стаж, что случалось не так часто. Знаете, этакая комсомольская деятельница, совсем как в производственных кинофильмах. В жизни бы не подумала, что именно ее… А вот ни на что не посмотрели.

Второй урок жизни преподала мне свекровь Наталья Константиновна. Перфекционистка. Она прекрасно шила, брала заказы, преподавала домоводство, но шила очень медленно и обычно сама делала выкройки. Для каждого платья. И я все это наблюдала. До меня начинало кое-что доходить. С тех пор, когда мне говорят: «Ну что тебе стоит, ты же прекрасно знаешь язык»… я наливаюсь злобой. Потому что, по моему твердому мнению, никакой труд не дается легко. Даже в потолок плевать и то сложно: поди набери столько слюны. Уважать надо любой труд. И я вовсе не повторяю советские лозунги. Просто истинный труд дается огромным трудом.