Клара Паркс - Книтландия. Огромный мир глазами вязальщицы

Я снова подумала о Поле Теру и его огромной нелюбви к путешествиям по воздуху – бесчувственному способу, что загоняет нас в металлическую трубу, летящую со скоростью сотни километров в час, чтобы оказаться в чуждой реальности.

Он предпочитает медленный поезд, старомодный способ. Он же написал: «Никогда невозможно вернуться назад до конца». Но у кого сейчас есть на это время? Может быть, это одна из причин, по которой я так люблю вязать, потому что это позволяет наслаждаться впечатлением от поездки, наблюдая, как пейзаж меняется от манжеты к рукаву.

Ранним утром меня разбудило великолепное, радостное пение птицы, всего одна птица, но с самой длинной и самой музыкальной трелью. И ворчать по этому поводу было невозможно. Скоро я буду катить свой набитый пряжей чемодан по улице вниз к Хеймаркету, проходя под желтыми лучами уличных фонарей, стараясь впитать в себя каждое последнее мгновение «сейчас», прежде чем оно станет «тогда». Трамвай, везший меня в аэропорт, проехал мимо пригородного поезда, и я почувствовала, как сердце сжимается от желания быть в том поезде. Я была готова идти, но не уходить.

В очереди на посадку в самолет я услышала знакомый голос, приветствующий меня. «Рик!» – воскликнула я. «Клара!» Мы обнялись, как старые друзья. Как прошла моя поездка, спрашивал Рик. Понравился ли мне Эдинбург? Я пыталась рассказать и поняла, что не могу найти слов, чтобы выразить то, что испытала. И пока я заикалась, он кивнул и улыбнулся. «Я знаю. Знаю. Это что-то, да?»

Пока он мастерски успокаивал какого-то орущего ребенка в нескольких рядах сзади от меня, я крепко заснула и проснулась только где-то над Олбани. Вскоре самолет уже летел параллельно Гудзону. К востоку от нас была пустая ярмарочная площадь Райнбека, до следующего фестиваля овец и шерсти оставалось еще десять месяцев. Прямо перед нами решительно неромантичный, но необходимый пункт назначения: Ньюарк.

Мне нравится представлять людей в самолете, которые смотрят в иллюминатор, наблюдая этот вид впервые, и не могут контролировать собственные улыбки и бабочек. Для них это ново, волнующе и восхитительно. Даже грязный снег, мусор, длинная очередь на досмотр после таможни – все это приобретает золотистый оттенок.

Что касается меня, то я продолжу путь домой в Мэн, с уверенностью, что у меня прибавился не только запас пряжи, но и сообщество друзей, и что я стала свидетелем чего-то особенного в момент его появления на свет.

Холдернесс, Нью-Гэмпшир

По натуре я осторожный оптимист. Покажите мне любую счастливую парочку, и я продемонстрирую, как разбиваются сердца. Став свидетелем расторжения брака родителей, я еще в раннем возрасте узнала, что и взрослые могут ошибаться. Все оставшиеся крупицы моей доверчивости были уничтожены безжалостными насмешками старших братьев. И все же я до сих пор стучу по дереву, читаю гороскопы и загадываю желание, когда вижу падающую звезду. Все это означает, что, получив приглашение выступить на Squam Art Workshop, пятидневном творческом ретрите, известном своими суевериями, я была скептична, но в глубине души взволнована.

До 2008 года организатор этих творческих встреч Элизабет Дювивье была внештатным преподавателем английской литературы и творческого письма в Институте искусств Нью-Гэмпшира. С точки зрения вязального мира, она появилась из ниоткуда, с именем, которое могло быть выведено витиеватым шрифтом на обложке любовного романа.

И Сквам тоже появился из ниоткуда. Однажды все, кто имел хоть какое-то мало-мальское отношение к миру вязания, собравшись там, выложили фотографии пристани, озера, гирлянд и женщин в вязаных одеждах, держащихся за руки, блуждающих по лесу среди деревьев. Все они провозглашали одно и то же: Сквам – это магия.

В 2015 году Элизабет пригласила меня на весенний ретрит выступить с докладом о моей работе с американской текстильной промышленностью. «Само собой, вам не обязательно оставаться на все выходные, – писала она, – но если захотите, то добро пожаловать!» Меня давно снедало любопытство, хотелось узнать о внутренней кухне этого мероприятия, и я согласилась.

Когда я рассказывала другим вязальщицам, что наконец-то еду на Сквам, все вздыхали и с легкой завистью в голосе говорили: «Тебе понравится». Никто не мог точно объяснить, почему мне это понравится, они просто не верили, что я до сих пор там не была.

Когда я начинала выпытывать подробности, они лишь могли добавить нечто вроде: «Это что-то особенное. Увидишь сама».

Мама впервые записала меня на сеанс психотерапии, когда мне было восемь лет. Она таскала нас с братьями на тренинги личностного роста и семинары для повышения осознанности, к самоусовершенствовавшимся гуру и магическим кристаллам. Это бывало так часто, что если я теперь встречаю группу людей, которые собираются в лесу и не могут просто объяснить, что происходит, а говорят лишь только, что это магия, всякий раз срабатывает моя сигнализация оккультизма. Может быть, озеро Сквам – родина каких-нибудь чокнутых бакланов?

Настороженно, но с надеждой на лучшее я упаковала шлепанцы, средство от комаров, надежный фонарик и отправилась в Нью-Гэмпшир.

Squam Art Workshops проходят в Rockywold Deephaven Camps, старомодном семейном курорте на озере Сквам. Величественное пресноводное озеро площадью более одиннадцати квадратных километров находится в Центральном Нью-Гэмпшире. Это всего в двух часах езды от Портленда, но словно в другом мире. Дороги становились все уже и уже, пейзажи – более изысканными и пасторальными. Как только я съехала на грунтовую дорогу и открыла окна, на меня обрушился шум шелестящих листьев, голосов птиц вдалеке – вод озера, как будто тысячи собак лакали из мисок.

Это, без сомнения, самое изысканное место, куда я когда-либо ездила на вязальные мероприятия. Озеро Сквам увековечено в фильме «На Золотом пруду» с Кэтрин Хепберн и Генри Фонда. Здесь меня поджидала детская ностальгия о лете, прекрасно сохранившаяся, как будто вложенная в страницы дневника. Даты основания лагерей, раскинувшихся вдоль озера, относятся к 1897 и 1901 годам, когда два соседних владения – Рокивольд и Дипхейвен – начали предлагать семейный оздоровительный летний отдых. Эти владения были объединены в 1918 году. Год за годом люди возвращались, семьи росли, домики пристраивались. Сегодня гости могут выбирать из шестидесяти двух домиков на берегу озера – каждый уникален и очарователен – и трех коттеджей побольше, каждый со своим отдельным названием, как «Истли» и «Шелтерин Пайнз».

Лагеря Рокивольд и Дипхейвен работают с мая по сентябрь. Бронирование начинается каждую весну и на самом деле больше напоминает процесс подачи заявок с уровнями приоритета и старшинства, которые в значительной степени гарантируют, что одни и те же семьи будут там в высокий сезон год за годом, поколение за поколением.