Сормуниршийн Дашдоров - Избранное

Вот как я их взял! Цокзол ведь сам мужик прижимистый, он никогда не откажется за две головы получить четыре. Я еще во время своего выступления почувствовал, что его проняло. Да и самого Данжура возьмите — он тоже не дурак! Тут-то большинство и стали на мою сторону.

Такой груз с себя свалить не каждому под силу. А какое я перед Данжуром представление разыграл! Объединенцы твои тем, мол, и занимаются, что распускают слухи… Обобществленный скот все еще считают своей собственностью. Зачем тогда они его отдавали? Нет! Уволь меня! Не буду даргой! Еще и из объединения выйду…

До чего же он тут растерялся, как он стал меня уговаривать!.. А я сделал вид, что все понял, со всем согласен, — и вот результат! Пронесло ведь! Порой хочешь не хочешь, а надо вот так изворачиваться. Иначе, видно, нельзя.

Работа бригадира скотоводов — ноша непосильная. Да кто еще, кроме меня, решился бы взвалить на себя такое? Кто?! Хватит с меня того, что сумел улизнуть от ответственности. Впредь надо быть поосторожнее и больше не попадать впросак.

И волки должны быть сыты, и овцы целы! Вот чего надо придерживаться. Так ведь?

Объединение наше в гору пошло! Сколько я денег получил на свои трудодни? Уйму! Оценили-таки мою хорошую работу, прямо в руки отвалили сто тугриков! Это же настоящая зарплата, черт возьми! Ну а что я с этими тугриками сделал? Бутылочку купил… Погужевал-таки малость со стариками, угостил их на славу… Да и сам, помнится, захмелел и все спрашивал: «Ну скажи, когда мы такие деньги получали?» Не-ет, брат! Порадовал-таки я их. По их лицам видел. Наконец-то, кажется, они поняли, что такое наше объединение.

Правда, кое-кто сразу пошел долги раздавать, но у меня-то долгов не было… Вот я и купил своей старушке чесучу на дэли, а себе китайский табак. Соседку рафинадом угостил. А что? В праздники-то без подарков нельзя, никак нельзя! Раньше мне и десять тугриков казались тысячей, а тут сразу столько денег получил.

Потом уж меня и вовсе разобрало… Наверно, поэтому и начал я приставать к старушке Должин, уговаривал ее, чтобы она в объединение вступила. Все размахивал перед нею своими тугриками. Видно, удивить хотел. Хорошо еще, что она на меня не рассердилась.

Достойный человек хвастается тем, что он видел, а плохой — тем, что ел и пил. Это все знают… А я-то с чего вдруг заговорил об архи да о еде? Тянет говорить, и все тут. В другой бы раз, конечно, сидел да помалкивал. А тут объединение так нас одарило, что молчать трудно…

В праздник-то всех кормили и поили в столовой бесплатно… Одного кумыса сколько было выпито! А какой монгол, глядя на богатый стол, не запоет! Вот я и объявил, что хочу петь, и все меня поддержали. Да только петь я, оказывается, совсем разучился. Затянул я благодарственную в честь нашего объединения. Все, конечно, подхватили. А после того, как чашки по третьему кругу пошли, и вовсе, кажется, разошлись…

Да! Какой-то молодой дарга сделал мне замечание, что я за столом шапку не снимаю, что это, мол, похоже на неуважение к новым порядкам. Тут уж я вскипел! Набросился на него и отругал, что он сам не знает монгольских обычаев… А стоило ли? Хоть убей, не знаю.

Ага, чуть было не забыл… Один какой-то, не из наших, прямо-таки замучил меня вопросами. По всему видать, высокий пост в аймаке занимает… Я ему говорю: только о хозяйственных делах спрашивайте, а что до политики, то надо обращаться к Данжуру. А он никак не унимается, доказывает: ты, дескать, и политикой должен интересоваться. Но я и здесь отвертелся — сказал, что теперь мне ни за что не осилить эти толстые книги, что ничего я не пойму и не удержу в памяти, пусть даже и прочитаю. Вы, мол, лучше заставьте молодых заниматься этим делом, им все по плечу.

На то и молодые годы, чтобы жить в полную силу!

В аймачной газете обо мне напечатали… Называется — «В ногу с жизнью». Очерк… А что такое «очерк»? Понятия не имею. Только вчера достал газету и прочитал. Потом еще много раз перечитывал, и охватило меня какое-то странное чувство — не то смущения, не то радости.

Погоди-ка! Чем же он заканчивался, этот самый очерк? А, вспомнил: «Табунщик сельскохозяйственного объединения «Дэлгэрхангай-Ула» Базаржав помчался к табуну, ловко держа на весу свой длинный укрюк. Навстречу ему светило ласковое солнце. У юрты, провожая его влюбленным взглядом, стояла миловидная девушка лет двадцати… Парень, совершивший до этого немало ошибок в жизни, теперь стал на единственно правильный путь».

Неужели действительно Улдзийма стояла у юрты и смотрела мне вслед? Когда я вскочил на коня и отправился к табуну, корреспондент, кажется, садился в машину. А вот где в это время была Улдзийма, никак не могу вспомнить. Спросить бы у нее, но почему-то неловко.

Мать очень обрадовалась, узнав, что ее сына расхвалили на весь аймак. Я об этом сразу догадался. — она, когда у нее на сердце радостно, всегда варит чай с мукой и вяленым мясом угощает.

Она теперь не перестает повторять: «Пыль из-под копыт скота — это масло. Кто ходит за скотом, у того всегда масло на губах».

В день праздника меня, как хорошего табунщика, поместили на Доску почета. Интересно было бы послушать, что по этому поводу говорят односельчане.

И чего я напялил тогда свою старую шляпу? Да еще зачем-то на лоб надвинул. Из-за этого все лицо оказалось в тени. Надо было все-таки как следует подготовиться… Улдзийма говорит, что я сильно прищурил глаза, а по-моему, вроде бы и ничего вышло…

Вообще-то парень я, пожалуй, видный. Теперь я это и сам понял, посмотрев на фотокарточку. До этого ведь фотографироваться не приходилось…

Скоро, наверное, отправимся на отгонные пастбища. Может быть, даже в долину Далан. Почему бы и нет? Я там от табуна отходить не буду — всем еще покажу, кто я есть.

Улдзийма хочет остаться, а я этого почему-то страшно боюсь… Вдруг кто-нибудь отобьет ее у меня? Девушки, надо сказать, все-таки странный народ, иногда их просто не поймешь: то любит тебя страстно, а то вдруг при встрече так холодно взглянет — хоть беги…

Что же касается меня, то я и в самом деле полюбил ее всем сердцем. Только понимает ли она это? Кто знает…

Правильно я, конечно, поступил, вступив в объединение. Можно сказать, нашел здесь свое истинное счастье. Недавно по трудодням получил около ста тугриков — раньше на эти деньги можно было пять овец купить. Одним словом, вовремя спохватился, вовремя начал думать о своей жизни, о будущем. Раньше ведь мне такие мысли и в голову не приходили. Другое на уме было. Порой забывал даже о том, что надо коня напоить. Как-то в Даравгае подъезжаю к колодцу, а там девушки поят отару овец и на верблюдов бурдюки с водой навьючивают. Стал я помогать, да так потом и увязался за ними следом, даже коню воды не дал. Вот до чего был безголовый!