Олег Лукьянченко - Провинциздат

Итак?..

Ослепительно переливалось, сверкало и никак не хотело померкнуть нескончаемо протяжное и сладостное лето одна тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года...

2

Трудно сказать, когда пришлось бы Андрею вспомнить о существовании Провинциздата, если б не его служба в «Вечерке. Она, по правде говоря, долгих слов и не стоила бы (Кто она ? Служба или «Вечерка»? И та и другая, пожалуй), но вспомнить о них вкратце все же следует. С «Вечеркой» как получилось, – вернувшись из Кривулинска, Андрей явился к Суперлоцкому, памятуя о его приглашении в отдел работать сотрудником на гонораре, но после распростертых было объятий обнаружилась одна закавыка. Имелась якобы инструкция, согласно которой такой договор можно заключать только с членами творческих союзов. А так как Андрей ни в одном из союзов не числился, дело с журналом и не выгорело. Вот тогда-то Андрей и ткнулся в «Вечерку», где его беспризорность по отношению к творческим союзам никого не напугала, и благополучно оформился корреспондентом на договоре в отдел культуры.

Чем ему там выпало заниматься? Строгать кинорецензии, клепать театральные обозрения, интервьюировать заезжих знаменитостей… Самым сложным жанром оказалась для него информашка. Все прочее удавалось писать более или менее человеческим языком, лишь с малой примесью газетного, а вот крохотули типа «состоялось…», «открылось…» и т. п., где все содержание укладывалось в два-три слова, а их требовалось разогнать до заданного объема в 20, 30 и более строк, доставляли муки тошнотные. В конце концов он изобрел маленькие хитрости, слегка разнообразившие это нуднейшее и никчемнейшее занятие. (Ну кому, в самом деле, интересно, к примеру, сколько лекций и о чем прочитано за последний квартал в городском парке культуры и отдыха имени Пресного, ежели лекции эти посещают лишь глуховатые старушки да опытные газогоны, чтобы втихаря раздавить очередной пузырек; или кто там из ап- либо ниже рангом -комовских боссов да клерков почтил своим присутствием праздник песни на городском ипподроме, где, говорят, даже лошади дохли со скуки! А именно такими и подобными сообщениями заполнялись полосы газеты, по поводу которой сосед-сверхсрочник как-то высказался: четвертая страница – понятно: я перво-наперво смотрю погоду, обмен квартир, кто помер, потом – что по телику и в кино. А остальное все зачем? Лучше бы эти страницы чистыми продавали – заместо туалетной бумаги… Андрей лишь плечами пожал – а что тут возразишь?) Так, если его ловили в отделе и заставляли куда-то звонить, чтобы заполнить колонку «Новости культурной жизни» (Зам, курирующий отдел культуры, перефразируя старшего Карамазова – случайно, несомненно, – доброжелательно учил: не брезгайте информашками – газете они всегда нужны: хоть на два рубля сделаешь – вот уже лишних пятьдесят за месяц заработал, а хлопот чуть, даже идти никуда не надо. Но Андрею до того муторно было выкручивать из телефонного диска псевдоновости, что он сам согласился бы заплатить эти два рубля, если б, понятно, они у него тогда были, – лишь бы от этой обязанности избавиться), он выискивал по телефонному справочнику предприятие или учреждение с названием подлиннее и тем самым заполнял некоторую долю нужного строкажа; суть информации он, спортивного интереса ради, излагал самым кратким способом, а затем – подбором длинных синонимов, сложных предлогов, громоздких синтаксических конструкций – разгонял текст до нужного объема… Но все ухищрения, увы, не избавляли от скуки и сознания никчемности этого занятия.

Заниматься рецензиями тоже скоро наскучило: критиковать слабые фильмы начальство не дозволяло, поскольку городская газета не должна подрывать финансовое благополучие кинопроката, а посвящать всякому барахлу рекламные этюды рука не поднималась. Меж тем о чем-то писать надо было: оклада корреспонденту на гонораре не полагалось – сколько строк опубликовал – за те и получи…

Так в поисках свежих источников своего газетного существования Андрей и забрел в Провинциздат.

На этот раз принимал его главный редактор Василий Иванович Цибуля – видный, можно даже сказать, монументальный экземпляр мужской породы. По беглом размышлении Андрей сообразил, что хозяин кабинета напоминает ему несколько ухудшенную, но явно не лишенную сходства с оригиналом копию Грегори Пека, каким тот представал, например, в фильме «Банковский билет в один миллион фунтов стерлингов», как раз незадолго до визита Андрея прокрученном по центральному телевидению. Хотя, если копию и оригинал сравнивать чересчур придирчиво, могло бы показаться, что мужественное благородство черт несколько затушевывается наметками обрюзглости в углах рта и на щеках, аккуратно, впрочем, выбритых; природная про-зрачность взгляда затуманивается легкой дымкой брезгливости и даже досады, что такого солидного и занятого человека отвлекают из-за пустяков, а он тем не менее ничем не выражает своего неудовольствия, а с вежливой снисходительностью приглашает посетителя усесться и голосом монотонным, безэмоциональным, вялым излагает историю и перспективы Провинциздата… Позже Андрей понял, что его посещение не вызвало у Цибули энтузиазма еще и потому, что тот сам периодически печатал в местных газетках заметки о новинках Провинциздата под псевдонимом Ц. Васильев.

3

Из разговора с Цибулей Андрей узнал, что в Провинциздате ежегодно выходят коллективные сборники молодых прозаиков, и после того как его корреспонденция появилась в «Вечерке», набрался нахальства зайти к главному редактору на правах знакомца, представиться автором центрального журнала и предложить свои рассказы для очередного сборника. Цибуля кисло поморщился, однако согласился передать их редактрисе, но не Лошаковой, а другой, не знакомой Андрею.

– Я попрошу прочитать, – так выразился Цибуля, удивив Андрея тем, что собирался свою подчиненную просить…

А месяца через полтора, часов в девять утра, зазвонил телефон и властно-деловой женский голос в трубке приказал ему срочно прибыть в Провинциздат к редактору Трифотиной Неонилле Александровне.

Это был второй визит Андрея в местное издательство в качестве автора, но порог редакции детской и художественной литературы он переступил впервые. Высшая степень робости охватила его, когда он оказался в этой жреческой обители, хозяева которой обладали настолько безграничной по отношению к нему, безвестному и безымянному начинающему, властью, что один их благосклонный взгляд, доброжелательный жест, сочувственный голос производили действие живительного эликсира. Увы, такие взгляды, кивки, модуляции выпадали на его долю при посещении разных редакций в столь ничтожных дозах, что каждый подобный случай приводил Андрея в состояние, близкое к умилению: о небожители, приобщенные к высшим таинствам искусства слова, как я незаслуженно счастлив, что вы не поперли меня с порога, не завернули с полдороги, не ожгли ледяным равнодушием!..