Олег Лукьянченко - Провинциздат

Изберем себе судьбу земных скитальцев,

В сотый раз изобретем велосипед…

Только б выдержать в толпе неандертальцев!

Только выжить, только выстоять успеть!

Семьдесят второй год… Тогда он выдержал. Но оказалось, что неандертальцев и без погон пруд пруди. И не с ними ли он меряется силами сейчас?!.

5

Вопреки жертвенно-трагическим планам Монаховой, ее проводили-таки на всецело заслуженный отдых с первого февраля. Возглавить массово-политическую редакцию доверили Калерии Сирхановне Викентьевой, а на вакантное место взяли свежего человека по фамилии Перелатов.

А спустя несколько дней опустело руководящее кресло в редакции производственной и сельскохозяйственной литературы. Сразу после скандального собрания тяжко заболел Леонид Аркадьевич Шрайбер. То ли на нервной почве – от переживаний последних месяцев, то ли в силу естественных причин, у него сдвинулся дремлющий еще с войны в околосердечной области осколок. Операция не помогла, и добродушный ветеран войны и труда, о ком никто в Провинциздате не сказал бы худого слова, приказал долго жить. Когда директор навестил его в больнице накануне операции, добросовестнейший Леонид Аркадьевич больше всего сокрушался о том, что подвел коллектив и поставил под угрозу февральский график сдачи рукописей в производственный отдел. «Простите меня, Никифор Данилович, что я не успел закончить редактуру «Интенсификации технологии»…» – так передал директор последние слова несчастного ветерана.

Андрей подумал: нет ли и его косвенной вины в случившемся? У него так и стояли перед глазами удрученная поза Шрайбера на собрании и тоскливо-обреченный взгляд. И опять царапнула недавняя мысль: первыми жертвами войны становится самые беззащитные и безобидные…

После похорон временно исполняющим обязанности старшего редактора поставили Неустоева, а вскоре в редакции появился новый сотрудник, Анатолий Васильевич – тот самый «машинист», чьи профессиональные и человеческие достоинства расхваливала Трифотина в памятный первый день августа минувшего года.

Фамилия у него была говорящая – Беспородный, однако, в противовес ей, во внешности и манерах порода очень даже чувствовалась. Подполковник в отставке, он сохранил офицерскую подтянутость, юношескую живость в движениях и активный, дружелюбный интерес ко всем и всему вокруг себя. К тому же оказался общительным, веселым, с огоньком в глазах, да еще заядлым курильщиком и азартным шахматистом. Словом, точек сближения с новым сотрудником нашлось немало. Андрея он по-приятельски называл на «ты», но сам Андрей из-за разницы в возрасте отвечать тем же не решался.

На перекурах Беспородный охотно делился байками и историями из своей весьма разносторонней биографии. Андрей узнал немало примечательного. В конце сороковых, двадцатилетним парнем, Беспородный год провел за решеткой (в подробности он не вдавался, но Андрей догадался, что попал под репрессии вместе с родителями), однако после сумел поступить в военное училище и по его окончании был отправлен служить не куда-нибудь, а в Австрию. Там его взяли под колпак соответствующие органы, уличив в оригинальной провинности. Рассказчик со сдавленным смехом процитировал давнюю обвинительную формулировку: «Проявлял нездоровый интерес к буржуазному образу жизни, что выразилось в неоднократном посещении Венской оперы». Похоже, суровых последствий такое пятно в биографии все-таки не возымело и, судя по дальнейшим вехам послужного списка, карьере сильно не повредило. И в партию он благополучно вступил, и военным журналистом отпахал не одно десятилетие, и квартирный вопрос решил вполне благополучно, попав после дембеля на постоянное место жительства в южный, высоко котирующийся среди отставников краевой центр…

Так что у Андрея появился на работе если не близкий приятель, то добрый товарищ. Стало малость повеселее.

6

К середине февраля страсти недавних недель поулеглись, и в Провинциздате воцарилась привычная рутинная атмосфера. Все погрузились в повседневные праведные труды. Стимулировало, вероятно, сотрудников и приближающееся кульминационное событие года – тринадцатая зарплата.

Выдалось однажды утро, когда Андрей по случайному стечению обстоятельств прибыл в редакцию первым. Ему и принесла Маруся свежую почту. Распечатывал и просматривал ее директор, а потом корреспонденция распределялась по соответствующим подразделениям.

Сверху не слишком объемистой стопки лежал плотный конверт с новой книжкой. Сопроводиловка из типографии извещала:

«Высылаем авторский экземпляр книги О. Бальзака «Шагреневая шкура».

Шкура, значит… Мда-а! И как же переправить автору его собственность?..

Следующее письмо в стопке, с грифом Главка, моментально сбило его с веселой волны:

Уважаемый товарищ Амарин!

Мы вторично отрецензировали рукопись А. Казорезова «Плешивый овраг». Ознакомиться с рукописью мы попросили члена Союза писателей тов. Чехова А. П. Рецензент предложил снять повесть «Судьба водовоза», а в остальном рукопись, судя по рецензии, готова к редактированию.

Начальник Главка – И.Г. Горбатый.

10 февраля 1986 г.

Вот так Чехов А. П.! Неуж еще и Антон Палыч?.. Ну, нет! Настоящий Антон Павлович мог оценить помянутую рукопись лишь как материал для пародии либо фельетона. Значит, и в Главке нашлась мохнатая рука то ли у самого Анемподиста, то ли у его провинциздатских покровителей. К кому же обращаться теперь?..

Часа через полтора, встретившись на перекуре с Беспородным, Андрей узнал, что именно ему директор, в присутствии Лошаковой, поручил редактировать рукопись Казорезова. Испытывая симпатию к человеку, которого считал незаурядным, Андрей рассказал ему всю предысторию. Не то чтобы он надеялся найти в нем продолжателя, так сказать, своей линии, но предполагал, что поможет новому редактору определиться: с каким барахлом придется тому иметь дело.

У Беспородного была привычка в разговоре постоянно слегка подхихикивать, будто все, о чем он говорил, не стоило воспринимать чересчур серьезно. По ходу рассказа Андрея он не только похихикивал, но и поахивал, однако ж в итоге заметил, что не находит рукопись такой уж скверной – «не хуже, чем у других» – и в том, чтобы издать книжку в урезанном до двенадцати печатных листов объеме, какой она приобрела после повторного рецензирования в Главке, «большого греха не видит».

Ладно, пусть хоть так, смирился Андрей. В самом деле – не может же новый в Провинциздате человек с первой порученной ему работой поступить так, как это вышло у него самого. К тому же ему наверняка объяснили, почему это сотруднику производственной редакции поручают делать не-профильную книгу.