Олег Лукьянченко - Провинциздат

– Правление не виновато, только недавно ремонт сделали…

Переполох, впрочем, быстро миновал. Сидящие в средних рядах (их и было-то с десяток) передвинулись ближе к президиуму, и собрание продолжило свою работу в условиях, приближенных к боевым.

Происшествие как бы подчеркнуло последние слова секретаря апкома, и ближе всех принял их к сердцу, как оказалось, Казорезов. Он тараном попер из задних рядов к трибуне, навалился на нее и заявил:

– Вот тут товарищ секретарь сказал, что мы не ускоряемся, не перестраиваемся. А зачем мне, например, перестраиваться? А что, моя «Мурь», мой роман о создателях Котлоатома, – не за перестройку, что ли!?

Андрей едва ли не восхитился нахальством своего врага. Ай да Анемподист! Нигде не пропадет! По-видимому, и секретарь был шокирован нежданным натиском и не нашелся что ответить: то ли он просто не знал о существовании упомянутой «Мури», то ли еще не оправился от потрясения, вызванного рухнувшим потолком.

Казорезов с видом победителя освободил трибуну, а на его место с трудом взгромоздился Серафим Ильич Крийва. Он промокнул платком вспотевшую плешь, расправил сивые усы и заговорил с ухватками заправского оратора. Соответствующие способности у него действительно имелись: фразы ложились размеренно и гладко, паузы выдерживались выразительные, жесты вынуждали и даже принуждали к согласию с оратором. Тем не менее ничего существенного произнесено не было, и слушатели сосредоточились только тогда, когда Крийва объявил:

– А я утверждаю, что правление обязано обеспечить ускорение писательского процесса!

Все насторожились.

«Это и в самом деле занятно, – подумал Андрей. – Каким же образом?»

– Правление должно составить таблицу, – развивал свою мысль оратор. – Против фамилии каждого члена союза указать срок, к которому писатель планирует закончить свой роман, или часть его, или главу. Раз в месяц – будь добр, представь рукопись в правление. Покажи, сколько сделал. Не представил вовремя – вот тут с тебя надо спросить: почему не уложился в срок, на каком основании не ускоряешься, нарушаешь партийные устаноки!

Впереди Андрея сидел комиссар подонского эскадрона поэт Хрящиков – крепыш с голым черепом, глубоко всаженным в плечи, прозванный за эту особенность внешнего облика Кувалдой. Андрей поневоле наблюдал за его затылком и замечал, как по ходу собрания меняется цвет его лысины. Поначалу она была желтоватой, после обвала потолка стала напоминать розовую ветчину, а во время выступления Крийвы сделалась малиновой.

– Серафим Ильич, – недоуменно спросил он, растерянно вставая с места. – Как же так – вы говорите: каждый месяц представлять рукопись, – а у нас по плану в летние месяцы бригады сформированы на обеспечение уборочной страды.

– Кто задействован на уборке – тем ставить в таблице пометку, срок перенести: это причина уважительная.

– Ага, – успокоился Хрящиков и черкнул что-то в блокноте. – Тогда понятно. – Лысина его вновь приобрела ветчинный оттенок.

– Они это что – всерьез? – дохнул под ухо Андрею Беспородный.

– А вы как думали! – отозвался тот…

4

Когда повестка дня была исчерпана и все с наслаждением стали потягиваться, озираясь на выход, Шмурдяков, тряхнув коком, потребовал внимания. Сиденья в ответ разочарованно заскрипели.

– Слово для краткой информации предоставляется секретарю апкома.

– Как, опять?.. – пробурчал Андрей себе под нос.

– Товарищи! – успокаивающе поднял руку идеолог. – Я вас долго не задержу. А информация, думаю, всем вам будет интересна. Речь пойдет о нашем старейшем в крае издательстве – всем вам хорошо известном Провинциздате. Выполняя директивы съезда… с целью оздоровления обстановки в коллективе, в свете указаний по обновлению руководящих кадров… апком принял решение… – Внушительная пауза. – За многолетние трудовые заслуги, большой вклад в дело идеологического воспитания масс… вынести благодарность директору Провинцеградского книжного издательства товарищу Слепченко Никифору Даниловичу…

Дир поднялся с места, раздались жидкие хлопки.

– Я еще не закончил, товарищи! – остановил движение оратор. Уткнулся в лежащую перед ним бумажку и повторил: – Вынести благодарность… и проводить его на заслуженный отдых с первого июля сего года.

Директор продолжал стоять в позе ожидания; вихры-антенны шевелились от едва заметного сквозняка, словно пытаясь уловить более четкий сигнал. В этот момент он представился Андрею роботом, готовым исполнить любую команду – даже если она потребует от него… ну, скажем, пойти и утопиться…

Но вместо ожидаемой команды последовало мягкое приглашение:

– Да вы садитесь, Никифор Данилович.

Дир послушно сел.

– А кто будет новым директором? – спросили из зала.

– Апком рассматривает кандидатуры. В ближайшее время решение будет принято… Кроме того, – продолжал читать по шпаргалке секретарь, – для укрепления журнала «Подон», где временно отсутствует главный редактор, перевести многоопытного работника товарища Лошакову Камилу Павловну на должность заведующей отделом прозы журнала…

5

Андрей встряхнул головой, пытаясь привести мысли в порядок и переварить услышанное. Значит, что ж это получается?.. С директором понятно. Его «уходят», слухи о том бродили еще с зимы. А Лошакову, стало быть, тоже убирают?.. Недалеко, правда, на третий этаж, и вряд ли можно считать это повышением, но тем не менее – в Провинциздате ее больше не будет. А он сам, выходит, сохранил статус-кво?.. Вот и сбылась мечта Камилы Павловны, чтоб ее с Андреем «рассадили»…Так что же – казавшаяся напрочь проигранной позиция в итоге осталась за ним?..

Оглушенный нежданными новостями Андрей машинально распрощался с куда-то спешившим Беспородным, в общей толпе выперся во двор. У бассейна с Пегасом его придержал радостно возбужденный Васильев.

– Виктория, Андрей Леонидович! – воскликнул он. – Революция победила! Над Провинциздатом встает заря новой эры!..

– Да уж!.. – довольно мрачно ответил Андрей. – Революция-то штука коварная. Окажется новая власть лучше старой или хуже – большой вопрос… Но если без шуток, то в любом случае так, как раньше, уже не будет.

– Что ж – дерзайте! Горизонт перед вами пока чист.

Васильев стиснул ему руку и ушел, а Андрей остался у постамента, под бесполым Пегасом, тщетно пытающимся взлететь над сухим бассейном.

Нет, здесь не место для крылатого коня, но он-то не в силах подыскать себе другое. Андрею легче: что ему стоит расстаться с постылым Провинцеградом и рвануть за хвост удачу там, где его уже признали и оценили!

Но…

Если все уедут, кто тогда здесь оживит бесплодную пустыню! Наверно, и Дед, и Мэтр, и Васильев тоже могли сбежать, однако рискнули остаться.