Ахмед Рушди - Кишот [litres]

На физическом уровне это было чудесное выздоровление. Но наиболее устойчивый ущерб был нанесен не телу, а личности. Он не вернулся в университет, благодаря которому сумел оплатить столь нужное ему лечение. Отдалился от коллег, старых и новых, и друзей, новых и старых, и весь ушел в себя – в такие глубины, куда никто не мог последовать за ним. Долгое время он ни с кем не разговаривал и дни напролет смотрел телевизор, сидя с прямой спиной и сложенными на коленях руками на краешке кровати. Тогда он и начал вести беседы с экранными персонажами и терять связь с реальностью. Было ясно, что он стал чувствовать себя чужим в большом городе. Его многоликость, проникновение всего во все, какофония нарративов, бесконечные трансформации, фабрика грез, превратившаяся в бесконечную грезу о себе – все это выбивало его из колеи. Лакуны в сознании можно немного залечить, избавившись от своей прошлой жизни, а также при помощи телевидения, уход в мир которого – еще один способ затуманить свое сознание. В тот день, когда он заявил Женщине-Трамплину, что уезжает из города – что он связался с их занимающимся фармацевтическим бизнесом кузеном, доктором Смайлом, и попросил взять его на работу в качестве менеджера по продажам где-нибудь подальше от Нью-Йорка, – он также впервые заявил о том, что имеет к ней финансовые претензии. И это стало третьим из того, что нельзя простить.

То, что он обвинил ее в краже его денег, было отвратительно. Однако то, что он поступил так после последних двух лет, было куда отвратительнее. А самым отвратительным было вот что: он проигнорировал тот факт, что все это время она решала его финансовые вопросы, заботилась, чтобы его деньги приносили доход. Последней каплей стало обвинение в подделке завещания, в том, что она переписала его в свою пользу.

– Он всегда был мне братом лишь на бракованную половину, – рассказывала Женщина-Трамплин Санчо, – но только после этого поступка я поняла, что должна выкинуть его из своей жизни точно так же, как он выкидывал практически все из своей. Он был болен, я видела это, был не в себе, я сочувствовала ему, но выносить его дальше стало невозможно. Будь мы супругами, мы бы непременно развелись. То, что произошло с нами, тоже было своего рода разводом. Когда он уехал из города и стал разъезжать по глубинке, втюхивать докторам свои пилюли, я подумала: ладно, пусть все идет своим чередом, пусть он будет таким, каков он есть, и занимается тем, что считает нужным, – быть может, так он найдет свой путь. Попробуешь догадаться еще кое о чем? Денег у него по-прежнему вполне достаточно. Я к тому, что вам, ребята, совершенно незачем мыкаться в мотеле “Блю-йоркер”. Если захочет, он вполне может снять квартиру. До этого вы оба можете пожить у меня. За мной закреплено место в подземном гараже, но машины у меня нет, так что он может пристроить там свою колымагу.

Женщина-Трамплин впервые взглянула на Кишота:

– Ты согласен?

Кишот поднялся на ноги и прочистил горло.

– Прежде всего я должен кое-что тебе сказать, – заговорил он весьма высокопарно, – прости мне, сестра моя, все обиды, что я помню, и все, что я забыл, те, за которые я несу ответственность, и те, что были нанесены человеком, которого больше нет. Мое состояние чем-то напоминает то, как твой мистер Сент описывал состояние Вселенной, только в миниатюре: космос с огромными зияющими дырами, в которых ничего нет. Я стираюсь по краям и не знаю, удастся ли мне выжить. Потому я прошу, чтобы все обиды, те, о которых я знаю, и те, о которых нет, были прощены мне до того, как наши пути придут к своему завершению, ради этого я готов совершить все, что ты мне скажешь, дабы искупить свои грехи – те, что совершил я, и те, что уже не принадлежат мне, ведь они покинули меня и исчезли. Чтобы исправить это, я проехал через всю Америку, ибо только когда я достигну гармонии, мне будет указана дорога к Возлюбленной, она пролегает намного выше нашего мира со всеми его горестями.

Произнеся свою речь, он медленно, заметно хромая, двинулся к Женщине-Трамплину и, подойдя к ней вплотную, неожиданно упал на колени, зажав в ладони край ее платья.

– Прости меня, – повторил он, склоняя голову, – прости и освободи меня и себя заодно.

Время в комнате остановилось. Санчо казалось, что снаружи проходят недели, месяцы, годы, десятки, может, даже сотни лет. Солнце садилось и вставало, луна появлялась и гасла, времена года сменяли друг друга. Сильные мира сего, мужчины и женщины, поднимались и падали, мир менялся; их объяло будущее, а они по-прежнему были там – никому не нужные реликты давно забытой эпохи, навеки затерявшиеся в собственных лабиринтах любви и боли. Вдруг Женщина-Трамплин едва слышно вздохнула и слегка пошевелила рукой, она неуверенно подняла ее и положила на голову коленопреклоненного Кишота.

– Да, – сказала она, вновь запуская стрелки часов. – У нас осталось мало времени, – сказала она, – гораздо меньше, чем мы упустили. В этом ты прав. Есть также нюансы, связанные с моим здоровьем. Не будем обсуждать их сейчас. Просто решим, что пришло время оставить все недоразумения в прошлом. Кстати, об Ивеле Сенте – сейчас его все знают как завзятого ловеласа, так что ты был прав, я не могла бы прожить с таким всю жизнь. Но это не значит, что он неправ по поводу грядущего конца света. Что прав, впрочем, тоже.

– Теперь, достигнув гармонии, – снова начал о своем Кишот, – мы вошли в шестую долину, Долину Изумления, где берет свое начало истинная любовь, способная привести всех нас к счастливому завершению, которого мы все желаем.

– Ну, все понятно, – отозвалась Женщина-Трамплин, – ты теперь у нас тоже из этих, переставших ждать Мессию. В таком случае я простила тебя только из-за грядущего конца света.

– Аллилуйя! – закричал Кишот. – Теперь, когда я прощен, мне остается лишь спасти свою Возлюбленную и помочь ей пройти со мной в седьмую долину, ту, что лежит за пределами времени и пространства, – достигшим ее уже все равно, что происходит в нашем мире, они вкушают вечное блаженство на прекрасных лугах.

– Елисейские поля! Поистине благородная цель, – Женщина-Трамплин отпустила свою колкость с бесстрастным лицом. – Ты сказал “мне лишь остается”. Похоже, ты недооцениваешь, с какими трудностями можешь столкнуться.

– Ты все сама увидишь, – ликуя, кричал Кишот. – Совсем скоро любые препятствия будут устранены, и наступит счастливое время.

И правда: уже следующим утром, в восемь ноль-ноль, Кишоту пришло сообщение с тайного номера двоюродного брата и бывшего работодателя; доктор Смайл просил его о встрече. Дорога к Возлюбленной была открыта.