Анатолий Афанасьев - Искушение

— Да, — добавил Виктор, надеясь принять ее гнев целиком на себя. Он стыдился публичных скандалов. — Да! Твоя девичья экзальтация просто неуместна. И не строй из себя, пожалуйста, барышню-институтку… Может, конечно, ты не знаешь, так я тебе сообщу. Тебе будет любопытно. Мужчины пьют вино очень давно, еще до революции начали пить. Оно продается в любом продовольственном магазине. Его пьют даже некоторые преподаватели университета, у кого хочешь спроси.

— Остроумно. И дальше?

— А что?

— Про неучтивость, про неучтивость объясни девушке.

— Подойти к незнакомому взрослому человеку и прочитать ему нотацию — неучтиво, — твердо объяснил Виктор.

— Ты так считаешь?

— Так все поголовно считают.

— Видимо, ты уже все выложил, что имел?

— Да.

— Тогда послушай меня.

Виктор склонил голову — весь внимание. Ему нравилось, с каким ледяным бешенством она на него смотрит. Это тебе не разговор про луну.

— Скажи по совести, будущий историк. Если бы при тебе хулиганы били девушку — ты бы вступился?

— Смотря сколько их будет, хулиганов.

— Ну все. Часы мне говорят, я трачу время.

Надя Кораблева грациозно качнулась со стула, он не успел ее задержать, хотя попытался. Она отстранила его руку, как отмахиваются от мухи. «Неврастеничная избалованная девчонка, — подумал Виктор, — но уже мне, наверное, некуда деться».

За столик к мужчине Надя подсела, не спрашивая разрешения. Мальчик сразу ее узнал. Узнал и мужчина.

— Рыбы больше нет, тетя! — сказал мальчик.

Мужчина ему пояснил:

— Она, наверное, выпить хочет, Лешенька.

Ее решительность будто корова языком слизнула. И возбуждение улеглось. Надя почувствовала себя обиженной девочкой, попавшей в ловушку. Милый мальчик смотрел на нее с любопытством и ждал, что она скажет. Мужчина, у которого лицо вблизи оказалось совсем помятым и серым, напротив, ничего не ждал. Даже вроде и не удивился, скучая, уставился рыбьими пустыми глазами куда-то на занавески. Пальцами нервно поглаживал свой бокал.

«Чего я приперлась? — с внезапным отвращением к себе подумала Надя. — Куда лезу? Обыкновенный алкаш с сыном. Какое мне дело до них, а им до меня. Как глупо!»

Пауза затянулась, ее молчаливое сидение за столиком становилось все нелепее. Виктор, поди, потешается. Скалится ей в спину. Она не оглядывалась, устала. Страшно устала от экзаменов, от напряжения последних дней. Тело ее устало, и она на секунду ощутила, какой хиленькой когда-нибудь будет старушкой. Дохленькой, горбатенькой старушенцией с мерзким, судя по всему, сварливым характером.

— Может, и правда нальете мне глоточек? — жалобно попросила она.

Просьба была дикая, но мужчина опять ничуть не удивился. Мальчик с уважением взглянул на отца, который сразу догадался, зачем эта тетя к ним пожаловала.

— Тетя, оно горькое, вино-то, — предупредил мальчик.

— Какая я тебе тетя, — улыбнулась Надя Кораблева, — заладил — тетя, тетя. Тебе сколько лет?

— Восемь.

— А мне семнадцать. Разница всего девять лет. Хочешь, зови меня Надей. Это мое имя.

Мальчик кивнул, засмеялся, облизал ложку.

— Попросите лучше у папы мороженого.

Впервые мужчина взглянул на гостью пристально, в глубине его холодных глаз мелькнула вялая усмешка.

— Вы что, девушка, с жиру беситесь? Что вам нужно?

— Зачем же так грубо?

— Ступай, вон парень твой заждался.

Надя не сдвинулась с места.

— Подождет.

— Собственно, чем я привлек ваше внимание? Объясните!

Голос мужчины ржаво заскрипел, и в нем послышалась угроза, осторожное предостережение. Мальчик заерзал на стуле, недоумевая:

— Папа, не сердись! Чего ты?

— Я не знаю, — объяснила Наденька. — Вы пьете вино, а здесь мальчик… Я решила…

— Ну?

— Я сегодня сдавала экзамены в университет, переволновалась. Мне показалось…

— Сдали экзамен?

— Сдала.

— Поздравляю. Такие, как вы, обычно проныривают всюду без экзаменов. А вы вот, значит, по-людски надумали, через парадный вход. Весьма достойно.

Что-то останавливало Надю Кораблеву от ответной резкости. Мальчик совсем растерялся и недоумевающе взглядывал то на отца, то на нее. В его глазах было столько доброжелательности и готовности веселиться, что хватило бы на десятерых таких отцов. Он прямо-таки без слов приглашал их обоих взять и расхохотаться. А уж он-то, мальчик, поддержит их так, что чертям станет жарко. «Ну давайте, давайте, — приглашал его синий взгляд. — Хватит, в самом деле, канителиться!» И обмазанные мороженым пухлые его губы заранее растягивались в улыбку.

— Моего папу зовут Федор Анатольевич, — похвалился он. — Мы с ним еще в «Детский мир» сейчас поедем… Хотите с нами? Папа, давай возьмем ее с собой. Ну, папа! Ты же видишь, у нее, наверное, никого нет. Ее все бросили… А мы с папой никого не бросаем… Тетя Надя! Хочешь, мы тебе протянем руку помощи, бледнолицая сестра?

— Хочу, — сказала Надя Кораблева. К стулу ее будто приклеило. — Возьмете, Федор Анатольевич?

— Возьмем, возьмем! — закричал мальчик и хлопнул в ладоши.

Однако был в его радостном крике оттенок неуверенности. Он ее, возможно, шумом и хлопаньем в ладоши и хотел изгнать из своего дружелюбного сердечка.

— Вы, девушка, развлечений ищете, — сказал Федор Анатольевич наставительно. — Это понятно. При вашей внешности и в вашем возрасте всех желательно покорить и прибрать к рукам. Если же не выходит, начинает копошиться внутри этакий червячок досады… Послушайте совета, давите этого червячка сразу, иначе он принесет вам много хлопот. И пожалуйста, не сбивайте с толку моего Алешу, не пользуйтесь его детской слепотой, не терзайте. Еще успеете в жизни себя утвердить таким образом… До свидания. Пожалейте своего кавалера, он стал весь желтый.

Наденька спросила:

— Федор Анатольевич, почему вы так выражаетесь: «желательно», «весьма достойно» — какая-то архаическая лексика. Вы работаете архивариусом?

— Кем?

— Архивариусом. Нет, серьезно?

— Папа — инженер, — сообщил мальчик, философски разглядывая пустую вазочку. — Может быть, еще купим мороженого? Вы пока поговорите, а я поем.

Федор Анатольевич щелкнул его по носу, поднял свою рюмку, выпил. Мальчик следил за ним с одобрением.

— Вкусное вино? — поинтересовалась Наденька.

— Крепкое и, главное, дешевое.

— А что вы празднуете? Леша, у вас сегодня какой-то праздник?

— Я не думаю, что праздник. Папа утром сказал: пойдем, сынок, полечимся. Ну, мы и пошли… Вино противное, как лекарство. Я один раз пробовал. Папа им лечится от горя.

— Ну, ну, — остановил сына Федор Анатольевич. — Зачем ей это знать… Вы, девушка, еще не потеряли желания отведать сей напиток?

— Выпью с огромным удовольствием.

Он налил ей и себе по полному бокалу, графинчик опустел. Леша забрал его себе и понюхал с видом опытного дегустатора.