Хэзер Уэббер - К югу от платана [litres]

– Я по опыту знаю, что играть в игру «что, если…» не имеет смысла. Останься он тут, и мог бы оказаться в одной машине с Таем и Уэйдом в момент аварии.

Я подумала, что однажды, может, и расскажу ей, почему мои братья решили ограбить банк, но не сейчас. Пока я не готова была так откровенничать. Вместо этого я кивнула на диван.

– Садитесь, пожалуйста. Тяжело долго стоять с ребенком на руках.

Она села и вгляделась в разгладившееся во сне личико Флоры.

– Она хорошая девчушка?

– Лучше и быть не может. – Мне вдруг захотелось поскорее отобрать девочку, но я сдержалась.

– У нас с Сарой Грейс этим утром состоялся долгий разговор, – сказала Джинни.

– И как она?

– Злится.

Я кивнула.

– Думаю, у всех нас есть причины для злости.

– Да, это верно. Признаю, я совершала ошибки. Никто не идеален, хотя, Господь свидетель, я очень старалась стать такой. Думала, что я проклята, обречена до конца жизни быть несчастной, и все силы бросила на то, чтобы доказать, что это неправда. Что у Платана нет надо мной власти, и у меня все равно может быть идеальная семья.

Я хотела возразить, что идеальных семей не бывает, но потом вспомнила, что именно такой Пуговичное дерево видело нашу с Джинни и Маком семью. Я попыталась вообразить, как бы это могло быть, и не смогла.

– В погоне за совершенством я многим причинила боль. Из страха старалась заглушить в Саре Грейс фамильные черты Бишопов. А в итоге она лишь чувствовала себя неудачницей, разочарованием для меня, что совершенно не соответствует действительности. – Джинни нахмурилась. – И принимала решения, о которых впоследствии пожалела… – Она покачала головой. – Наверное, и Кибби поступила бы иначе, если бы так не боялась моего осуждения… Я не смогла убедить ее, что мне можно доверять, и наверное, никогда не прощу себя за это. Но, надеюсь, она когда-нибудь сможет меня простить. И тут мы переходим к Флоре.

Я оцепенела.

– Мэри Элайза не спросила моего мнения, когда забирала тебя. Для меня ты просто… исчезла. Но у Кибби был – и есть – выбор. Она вправе сама решать, как поступить с Флорой. Я пыталась отобрать у нее это право, потому что считала, что знаю, как будет лучше. Точно, как Мэри Элайза, полагавшая, что знает, как будет лучше для меня. – Губы у нее задрожали, и она пригладила Флоре волосы. – Я бы с радостью растила эту малышку, но она не моя, и решать тут не мне. Она твоя. Я приму решение Кибби. И поддержу тебя. Но очень надеюсь, что ты все же не вычеркнешь меня из ее жизни. И своей тоже.

Я стерла слезинку со щеки. Мне и представить было трудно, каково это – быть частью семейства Кэбот. Но я была не прочь это выяснить. Засиять ярко, объединив внутренний свет Кэботов и Бишопов.

– Не знаю, что вам ответить, кроме того, что, конечно, мы с радостью будем с вами общаться.

И Джинни улыбнулась мне дрожащими губами.

Улыбки у нас тоже оказались одинаковыми. Я задумалась, сколько же еще в нас похожего, и поняла, что с нетерпением жду возможности это выяснить.

В сумочке у Джинни зазвонил телефон. Она осторожно перехватила Флору, достала его и нахмурилась, взглянув на экран.

– Это из больницы. Алло?

Внутренности мои завязались в узел. Джинни отвечала односложно, а вопросов, которые ей задавали, я не слышала. Наконец она дала отбой, встала, поцеловала Флору в макушку и отдала ее мне.

– Нужно ехать. Зови и Перси тоже. Кибби захочет ее увидеть.

– Что случилось? – в панике спросила я.

Лицо Джинни словно озарилось изнутри.

– Кибби лучше. Она пришла в себя и зовет нас.

– О, судья Квимби, как приятно, что мы случайно с вами встретились, – сказала Олета Блэксток. Судья столкнулся с ней, когда спускался по ступеням здания суда к своей машине.

Может, конечно, у него разыгралось воображение, но он готов был биться об заклад, что она его тут караулила. Он видел из окна, как она прохаживалась по тротуару. Это голубое платье и шляпку-таблетку не узнать было трудно.

– Добрый вечер, мисс Олета, – отозвался он и, изогнув бровь, покосился на ее прочные черные туфли.

– Надеюсь, вы сможете уделить мне одну минуту? Я бы хотела поговорить о Блу Бишоп.

– Мне казалось, вы уже высказались на этот счет.

– Порой у меня путаются мысли, – отмахнулась Олета. – Годы берут свое. Старость никого не щадит. Скажем, я пересмотрела свое мнение относительно Блу Бишоп и Флоры и хотела бы поставить вас об этом в известность.

Олета могла говорить что угодно, все знали, что более острого ума, чем у нее, не найдется во всем Баттонвуде. Интересно, что же она так жаждала ему сказать? Судья окинул взглядом ее победившую гравитацию шляпку и яростные глаза-угольки.

– Слушаю вас.

Олета стиснула кулаки, казалось, кто-то невидимый тянет из нее каждое слово клещами.

– Возможно, я неверно судила о Блу Бишоп. И я бы хотела взять свои слова обратно, чтобы они никак не повлияли на ваше решение. Прошу вас не учитывать их во время предстоящего слушания.

– Что же заставило вас так резко изменить мнение?

В остывших угольках на мгновение затеплилось пламя.

– Бывают моменты, когда семья становится важнее гордости.

И судья сразу понял, что к этому разговору приложил руку ее внук Генри. Вот и молодец, подумал он.

– Лично я считаю, что семья вообще важнее всего на свете.

– Это все сантименты, меня на подобную сладенькую чушь не купишь.

Оно и видно, подумал судья, но вслух этого сказать не осмелился.

– Немного подсластить жизнь не помешает, это весь мир может изменить к лучшему.

Олета помолчала, обдумывая его слова, затем кивнула.

– Что ж, если у меня разболятся зубы, я буду знать, кого за это благодарить, – провозгласила она, затем развернулась и гордо прошествовала прочь.

Глядя ей вслед, судья вспомнил: он ведь так и не сказал ей, что слушание не состоится. Хотя в каком-то смысле он рад был, что так вышло. Жаль, Блу не видела, как Олета – пускай и не по своей воле – выступала тут в ее защиту. Зрелище было потрясающее. Не думал он, что когда-нибудь до этого доживет.

Направляясь к машине, судья размышлял о том, что хорошо бы малышка Флора узнала однажды, как ее появление на свет изменило этот город и его жителей.

Изменило к лучшему.

– Блу , – сказала Перси, – сжалься надо мной и сядь. У меня от тебя головокружение.

Мы ждали своей очереди повидаться с Кибби. Сейчас с ней были Сара Грейс, Джинни и Джад. Выглянув в окно зала ожидания, я увидела во дворе Генри с Флорой и Мо и улыбнулась с нежностью, вспомнив, как легко он согласился поехать с нами в больницу. Нужно будет в качестве благодарности испечь его любимое печенье – с ирисками.

На подоконник, громко каркая, сели четыре вороны. Но золотых глаз не было ни у одной из них.