Анастасия Писарева - О чем молчит Биг-Бен

В остальном, когда случаются форс-мажоры, мы с Кейтлин, не сговариваясь, решаем все быстро и четко. В общем, я бы с ней работала — у нас нормально получается.

Удивляет одно, что на фоне нашего почти идеального сотрудничества время от времени она выкидывает необъяснимые для меня выкрутасы. Возможно, в отместку за мою излишнюю расслабленность и непринужденность в общении с ней. Когда случается косяк и нужно писать объяснительную для клиента, она смотрит на меня и говорит:

— Ну что, кто будет писать Итону?

— Мне все равно. Буду честной, я совершенно не хочу, но если надо, то готова письмо взять на себя, — говорю я, может, излишне прямолинейно, впрочем, абсолютно добродушно. Я даже не пытаюсь спихнуть эту задачу на нее: как будет, так и будет, я готова написать.

— Ладно, напишу, — говорит она.

— Окей.

Вообще, резонно. Все же ей проще хорошо сформулировать мутную объяснительную — английский, как ни крути, ее родной язык, да и с Итоном у нее хорошие отношения, не говоря уже о том, что они соотечественники — проще усыпить его недовольство при неформальном общении. К тому же Марк больше доверяет Кейтлин, которая ведет себя куда более сдержанно, чем я, а меня вообще не хочет лишний раз выпускать к клиенту. Я бы сказала, что это из-за моих плохих отношений с Терезой, которые я не скрываю, но на самом деле так было с самого первого дня, когда они с Ксавье взяли меня на переговоры с Итоном. Мы тогда еще не были знакомы, а они даже толком не представили меня, заметив вскользь в середине разговора, что, ах, тут еще, между прочим, одна наша новая сотрудница. Итон тогда смутился — половину разговора он сыпал разными скабрезными шутками, не зная о моем присутствии. С той поры оно как-то и не заладилось.

Дистанционно она сообщает мне, что нужно поправить текст в третей колонке: мы не хотим вдаваться в излишние детали, а в ячейке А3, наоборот, нужно поподробнее, и в пятой колонке у меня везде опечатка — не «налогом не обладается», а «налогом не облагается». Спасибо, отлично, говорю я, исправляю. Еще вопросы, комментарии? В ответ — молчание. Нет? Ну и отлично.

На часах — пять. Я готова отправить отчет, когда мне снова пишет Кейтлин. Начинается непонятный разговор: а вот что это тут, а там, ты дату не указала, и вон то у нас не готово. Раз, говорю, у вас не готово, давай я отправлю, потом вдогонку дошлешь, а только мне надо идти — я же предупредила. Нет, говорит она, если уж отправлять, то сразу без неточностей, давай я сама отправлю. Вообще я согласна: лучше выверить и тогда отправить, а не по частям, но сегодня мне все равно. Я иду на йогу, и мне пора.

Хотя нет.

Не пора.

Конечно, я могу пропустить эту йогу. Я ни разу еще там не была. Могу пойти в другой день, а сейчас остаться и доделать отчет. Ничего важного.

На самом деле очень важно.

Принципиально.

Критично.

Кто кого: я — контору или контора — меня. Она всегда побеждала. Заполняла собой мое пространство, подчиняла себе мою жизнь. Сначала контора, а потом и остальное — друзья, семья, увлечения, личные потребности и я сама. Интересно получалось, что определяющей, главенствующей ролью моей жизни становилась я как сотрудница конторы. Сначала я — работник, а потом я — все остальное. Вне этой роли я существовала словно по остаточному принципу. В лучшем случае — только в выходные или во время отпуска.

Но сейчас я собираюсь выстроить границы иначе. Ни я сама, ни моя жизнь не определяются через эту работу. Она не будет диктовать, как жить, и навязывать свои приоритеты, а моим коллегам придется считаться с моим временем и относиться к нему с уважением, а не распоряжаться им, как своим собственным, будто я рабыня. Контора имеет неоспоримое право на мое время с девяти до пяти, а все, что сверх, — только если будет проявлять уважение и идти мне навстречу. Если другим все равно, они расхлябаны, готовы сидеть до полуночи или в выходные, не могут организовать свое время, то это не моя проблема.

Во мне тонны ярости. Против Кейтлин, Терезы, Стива, правил, которые они пытаются навязать, притворной важности… Ну уж нет!

На секунду мелькает мысль: да с кем я сражаюсь, при чем тут они, здесь что-то другое. И смутная досада, что я упускаю главное. Все иначе. Но что? Знаю только, что должна отстоять себя, не участвовать в их играх, и поэтому я иду на эту гребаную йогу, как в атаку. Пересылаю Кейтлин готовый черновик и сваливаю.

Вот она набережная. Биг-Бен косится на меня и молчит — что он думает обо всем этом? Темза бушует, и снова начинается дождь, а ветер порывами бросает его мне в лицо. Я упрямо и зло иду насквозь, наперекор погоде, людям, времени. Когда понимаю, что все-таки вырвалась — на злости своей, на ярости, на возмущении, — успокаиваюсь. Поглядываю по сторонам. Люди спешат, направляя зонтики против ветра, а он дерет, выворачивает их. Подумаешь, ушла с работы вовремя (да и то в итоге на тридцать минут позже). Такая мелочь для кого-то, а ты чувствуешь, что только что отвоевала частичку себя. Только одну, крохотную, а надо отвоевывать больше, нельзя останавливаться, нельзя успокаиваться, нельзя сдаваться.

Но тут же меня захлестывает волна малодушия.

Укол совести: как же так? Надо, наверное, было досидеть до вечера, пропустить йогу, но доделать письмо. Это же была моя обязанность, а получается, что я подвела остальных, скинула мое дело на Кейтлин. Впрочем, доделывать там почти нечего — только файл прикрепить, за который сама Кейтлин и отвечает — она его делает. Но все же письмо должна была отправить я…

И я снова злюсь. Вечно контора всех ловит на гипертрофированное чувство ответственности. «Надо!» Самой ей плевать на то, что надо тебе. И всегда она плевала на йогу твою, плевала на то, что ты попросила обсудить все до пяти, плевала на твои выходные и прочие ТВОИ дела. И она не успокаивается: чем больше ты ей позволяешь, тем сильнее пренебрегает она твоими интересами в свою пользу. Вот хоть ты тресни. Косо на тебя посмотреть — это пожалуйста. Недовольство высказать — легко. Только уважения она не знает.

Я вспоминаю тренинг первого дня и Стива с его словами о том, что «наша ценность — баланс личных интересов и работы, мы создаем благоприятную рабочую среду». Да идите вы к черту! Создают они благоприятную среду. Разве только на словах. И не надо попрекать меня деньгами — я же работаю: хожу на ваши гребаные встречи, делаю то, что вам нужно. Но нужно больше, больше, отдай все время, всю себя, и душу тоже отдай.

Ненасытная тварь.

Только за все это вкалывание, за «надо» не получаешь даже нормального человеческого спасибо или уважения. Поэтому «да» — с девяти до пяти и в авральные дни, а во все остальные — «может быть», а вообще — идите-ка вы на…

— У нас все дни авральные, мы запустили проект! — говорит мне Марк.