Анастасия Писарева - О чем молчит Биг-Бен

Мне вдруг становится все равно. Невозможно столько дергаться, невозможно приходить в стресс от каждого слова человека. Что с нами не так? Что со мной не так? Тереза еще ничего не сказала, а я уже устала от нее, ото всех и от всего, что происходит. На дни и недели вперед. От бессмысленной затянувшейся встречи, от разглагольствующего Марка, от выпендривающегося Ксавье, от смеющейся Кейтлин, от обидевшегося Тома, от встречи, которая будет вечером, и поэтому все надо делать быстрее, от клиентских отчетов, которые надо успеть проверить до нее. «У нас дедлайн. Можно я пропущу вечернюю встречу?» — спросила я утром Терезу. «Но ведь отчеты надо сдать завтра? Мне кажется, можно найти час времени для отдела. Это важно». В глазах укор. Как это, Итон же приехал.

Конечно, эта встреча критически важна. И наверняка понадобятся еще новые и новые встречи. Там она сможет поговорить, послушать свой голос и продемонстрировать собственную важность на проекте. Ее надо демонстрировать обязательно и регулярно, иначе люди начнут задаваться вопросами, а что она, собственно говоря, делает, когда не будоражит всех внезапными задачами и бесконечными встречами. Да что задаваться вопросами! Все же и так знают: она понятия не имеет о том, что происходит на проекте. Сука.

Вечером мы идем на неформальный ужин с Итоном. С нами Стив, Марк, Тереза, Ксавье, Кейтлин и Линда. Никого ниже менеджера на пригласили. Даже Тома, который много общается с Итоном по поводу отчетов. Я должна чувствовать себя польщенной и привилегированной, но мне все равно. Я бы лучше снова сходила на йогу или легла пораньше спать. Завтра мне проверять мартовские отчеты. Рика осталась в офисе доделывать их, и я понятия не имею, чего ожидать от нее в этом месяце. Когда я уходила из офиса, она так неустанно улыбалась…

Мы ловим несколько черных горбатых кебов и забиваемся в них. Место, куда мы едем, выбирал Ксавье, знаток ночной жизни Лондона, клубов, ресторанов, каких-то потайных точек. Это барчик недалеко от Лестер-сквер.

— Но не все о нем знают. Всего лишь неприметная дверь рядом с какой-то забегаловкой. Нет никаких вывесок. Если не знать, что это вход в бар, то в жизни не подумаешь — просто пройдешь мимо, — сообщает он многозначительно.

Время вечернее, народ высыпал из офисов и направился в пабы. Четверг — маленькая пятница. Мы попадаем в пробку. Едем вдоль набережной, выруливаем к Биг-Бену, останавливаемся на светофоре перед пересекающей дорогу нескончаемой лавиной людей. Как термиты, они двигаются вперед, обтекая наш не успевший проехать на зеленый автомобиль. Окна кеба открыты, и поэтому мы слышим голоса проходящих мимо людей. Где-то гудит автомобильный сигнал. Звучат десятки двигателей. Еще не темно, но уже сумрачно. Зажигаются фонари, и небо на их фоне кажется особенно лиловым, словно предгрозовым.

— Я бы не могла тут жить, — говорит Тереза, — сумасшедший город!

— Но ты уже здесь живешь, — смеется Итон.

— Да, но я имею в виду жить с семьей, растить детей. Никогда! Как только у меня появится семья, я уеду обратно в Прагу. Там спокойная размеренная жизнь, а тут какое-то безумие.

— Забавно, — говорю я, — в России всегда слышала обратную точку зрения, что Лондон — отличное, спокойное место для семейной жизни, и все, у кого есть возможность, стремятся перебираться из Москвы сюда. По их мнению, безумие — в Москве, а тут — то что надо.

— Тут — то, что надо? — Тереза смотрит с ужасом. — Мне теперь страшно подумать, что творится в Москве. Тебе очень повезло.

Да уж, повезло, думаю я про себя. Свет переключается, мы едем дальше.

— А мне нравится, — говорит Итон, — я так устал от Швейцарии. Отличная страна, но скука там страшная, так что давайте, ребята, покажите мне ночную жизнь!

Они вступают с Кейтлин в обсуждение преимуществ европейских городов перед американскими и уникальных особенностей американской кухни, по которой Итон скучает в Европе. Кейтлин говорит, что знает одно хорошее местечко с техасскими такосами и бурритосами. Итон оживляется. Тереза встревает в разговор и заявляет, что тоже хочет попробовать, но пока мы, похоже, едем в более изысканное место, эксклюзивно рекомендованное Ксавье.

— Ну, раз Ксавье рекомендовал, то придется смириться. Этот парень знает все на свете. Его лучше слушать! — раскатисто говорит Итон.

Мы приезжаем, и Ксавье, который ехал в другой машине со Стивом, Марком и Линдой, ведет нас через неприметную зеленую дверь, назвав одному ему известный пароль. Я снова думаю о том, как же он умеет создать вокруг себя ореол избранности и исключительности. У него на все есть решение, он знает все ответы и даже пароли к потайным дверям, и цвета для файлов он выбирает особенные — не какой-то там оранжевый, а янтарный!

За неприметной дверью — огромное пространство на трех этажах. Там темные лестницы и приглушенный свет. Мы идем на самый верх, и я лишь мельком успеваю выхватить из тускло подсвеченного полумрака изысканные интерьеры: коричнево-зеленые стены и мебель, красноватое мерцание ламп, что-то резное, инкрустированное, матовое, лаковое, отсвечивающие бликами. Люди, спускающиеся нам навстречу, искоса разглядывают нас. Я вдруг думаю, что, возможно, это какие-то завсегдатаи, а мы нашей шумной компанией вломились в их мир, который они всячески постарались спрятать от чужих глаз.

Пока мы рассаживаемся за небольшим столиком в углу и изучаем меню, Ксавье поворачивается ко мне:

— Как отчеты в этом месяце — сориентировалась?

— Надеюсь, лучше, чем в прошлом. Рика сейчас делает, завтра буду проверять.

— Как Рика?

— Не знаю, — я задумываюсь, сказать ему или нет, — мне кажется, она не очень понимает, что к чему. Пару недель назад тестировала наши системы, но так и неясно, все ли там исправно. Выглядит вроде исправно.

— А, это когда она перепутала версии? — говорит он легко.

— В смысле, перепутала?

— Ну, взяла предыдущую версию программы вместо последней. Разработчикам отправила. Они туда внесли те поправки, которые она сказала, но поскольку это была не самая последняя версия, то опять часть старых ошибок вылезла.

— Как это? — Я впервые слышу об этом и не совсем понимаю.

— Там образовались две версии, и в обеих есть ошибки. Как-то так.

Я не верю тому, что он говорит, и никак не могу понять.

— Но она мне принесла файл — он был правильный. Я его сама потом сверяла с тем, который клиенту был отправлен.

— Он правильный, потому что она все выходные с ним сидела и руками правила.

— Как руками? Весь файл? — Я не могу понять, что мне говорит Ксавье. В файле десятки колонок и тысячи строк. Как его можно править руками?

— Да, и вручную меняла цвета с голубого на янтарный во всем отчете.