Александр Проханов - Горящие сады

Он прилетел в Бейру под вечер и был встречен на аэродроме политработником 5-й бригады, что вела операции в Софале против формирований мятежников. Антониу Нуа-реш — так по-английски, старательно выговаривая слова, отрекомендовал себя офицер, похожий на выпускника колледжа своей молодостью, очками, маленькой кожаной папочкой и обручальным кольцом. Он любезно подхватил саквояж Боброва, провел его к «джипу», осведомился о самочувствии, о полете.

— К нам пришло уведомление от министра о вашем прилете. Командир поручил мне вас встретить, — пропускал он Боброва в машину. — Командир просит извинения, что не может принять вас сегодня, и назначил встречу на завтра.

Они выехали с аэродрома, где на постаменте, задрав вверх винты, высился двухкилевой пятнистый бомбардировщик, еще с португальских времен, похожий на двухвостую ящерицу.

— Я слышал, вы хотите снять фильм о нашей борьбе, — деликатно развлекал его по дороге Антониу. — Я бы с удовольствием его посмотрел, если он дойдет до наших мест.

По просьбе Боброва они проехали не сразу в отель, а сделали круг по городу, по нарядным кварталам с обилием цветов и деревьев, завернули в порт. Желтели и краснели краны. Стоял под разгрузкой корабль под флагом ГДР. На рейде, на сине-зеленой вечерней воде застыли два танкера. Порт был живым, звякал металлом, хрустел железнодорожной колеей, крутил стальными стрелами.

Антониу, угадывая его мысль, слепя его очками, говорил:

— Противник начал операцию «нефть». Два раза взрывал подстанцию, пытаясь лишить порт энергии. Взорвал в океане бакены, фиксирующие проход в песчаных мелях. Два дня назад потопил земснаряд, расчищающий вход в акваторию. Мы ждем ударов по нефтепроводу.

По плавной автостраде они объехали город. У самого океана, у долгого бело-желтого побережья с каменным маяком высилась одинокая многоэтажная башня отеля «Дон Карлос». В прошлом отель был гордостью колониального туризма, «жемчужиной, сияющей на белых пляжах Мозамбика», как значилось в туристских проспектах.

Они вошли в холл, где на кресле с резными львами сидел автоматчик. Портье в галунах протягивал тяжелый, с геральдикой ключ военному. Увидев пятнистый мундир Антониу, устремился к нему, игнорируя остальных клиентов.

Антониу, передавая паспорт Боброва, что*то сказал портье, и тот кивал, улыбался, вручая Боброву ключ.

— Вы будете гостем министерства обороны, — сказал Антониу. — Отдыхайте. Завтра утром я приеду за вами, и вас примет командир.

Он козырнул и исчез, оставив Боброва среди мягкого сумрака рыцарских бутафорских доспехов, знамен с гербами, макетов галионов и каравелл. Портье говорил в стилизованную телефонную трубку, напоминавшую рукоять старинного пистолета.

Он вознесся на лифте на свой этаж. Вошел в номер. Включил свет. Двуспальная под балдахином кровать. Королевская корона из папье-маше. Сусальные золотые орлы. И за стеклами — нечто подвижное, крутящееся, драгоценностеклянное. Маяк, в рост с отелем, сложенный из неотесанных глыб, заглядывал в номер крутящимся, изумленно сверкающим оком. Казалось, на каменном столбе вращалась огромная хрустальная ваза, бросала с резных граней снопы света.

Чувствуя близкую всевидящую жизнь маяка, он принялся разбирать саквояж.

Выложил стопку рубашек. Тетрадь для записей. Кипятильник и банку кофе. Семейную фотографию в рамке: в избе, среди смуглых венцов, он с женой, в окружении детей. Он приехал в тот день ненадолго, и за окнами краснели рябины, и таял в кадке первый ледок. Друг собрал их всех, разбегающихся, протестующих, и сделал снимок в красноватом сумраке той давнишней исчезнувшей осени.

Он достал и включил транзистор, настроился на Преторию, дожидаясь последних известий. Звучали блюзы, сладостное, ленивое звякание под стать этому праздному вечеру, обветшало-помпезному отелю, вращающейся люстре маяка. Еще один его бивак. Передышка перед новым броском в саванну, где грязь, блиндажи, война.

Он встал под душ, слушая блюз, не закрывая дверь в ванную, сливая шелест и шум воды с шуршанием инструментов. Наслаждался освежающей, летящей по телу водой. Надевал перед зеркалом чистую рубаху, готовился спуститься к ужину.

Внезапно блюзы умолкли, и диктор вибрирующим, с аффектацией голосом произнес:

— Новости часа! Две самые крупные за последнние годы акции саботажа произведены на установках по производству искусственного топлива «Сасол I» и Натреф в Сасол-бурге. Взорваны баки с готовой продукцией. По предварительным данным, возникший пожар принес убыток более чем на шесть миллионов рандов. Неудачная попытка взрыва была предпринята также на установках «Сасол II» в Секунде. Предпринимаются массовые операции с целью поимки саботажников. Ими руководит начальник южноафриканской службы безопасности генерал Кобус Виссер. Полиция использует специальные части и вертолеты.

Бобров застыл перед зеркалом, сквозь блеск стекла и свое отражение видел цепи солдат, продирающихся сквозь колкий кустарник, наполняя ложбины, распадки. Трескучие в небесах вертолеты, проносящие тени по рекам и рощам. С большой высоты — два громадных багровых костра, жирные, в одну сторону шлейфы — горящие склады «Сасола». И бойцы АНК, уходя от погони, падают ниц, сливаются с жухлой травой, пропуская над собой трескучий смерч вертолета.

Репортер передавал интервью, взятое на месте происшествия у супругов Росс.

— Это было как землетрясение, — говорил исступленный голос женщины. — Я думала, что на нас падает небо.

— Я хотел, чтобы она оставалась дома, — вторил ей мужчина. — Но она выскочила из дома. И тогда раздался второй взрыв.

Говорил министр геологии и ресурсов Деклерк:

— Разумеется, это была хорошо продуманная и спланированная акция. Три отдельных атаки на три отдельные установки произошли одновременно. Мы должны признать, что Южная Африка становится объектом организованного саботажа, имеющего целью нарушить стабильность. Разрушениям в ближайшее время могут подвергнуться мосты, атомные станции, узлы связи. Мы должны быть готовы к новой стадии терроризма и встретить ее мужественно и организованно.

Говорили полицейские чины, политики, обыватели. Репортаж был смесью сенсаций, страха, манипулировал умами, — пропагандистский пластырь, спешно наклеенный на кровавый ожог «Сасола».

Бобров думал о Микаэле, Марии, о тех, кого встретил вместе с ними в Ресано Гарсиа, о певцах и танцорах «Аман-длы». Быть может, это они сейчас падают под очередями карателей, занимают круговую оборону на безымянном холме, готовые биться до последнего патрона в обойме.

Репортаж завершился. В эфире звучали энергичные американские «кантри». Бобров выключил музыку и, взвинченный, связывая взрывы «Сасола» с борьбой в Мозамбике, проецируя их на Бейру, нефтепровод, на этот отель «Дон Карлос», спустился к ужину.