Андре Моруа - Литературные портреты: Искусство предвидеть будущее

Великий Фукидид придавал недостаточное значение социально-экономической инфраструктуре войны. После поражения и заката демократии пробуждается классовая борьба. Аристократическая комедия Аристофана извращает историю, рассматривая ее в самом жалком аспекте. С точки зрения Аристофана, Пелопоннесская война была вызвана не конфликтом между двумя представлениями о Греции – афинским и спартанским, – но слабостью Перикла и тем, что «похитили двух девок у Аспасии» [664]. Афинский воин, величественный и прекрасный в своем знаменитом надгробном слове, у испорченного автора превращается в комичного фанфарона, лентяя, гоняющегося за деньгами, мужлана, который злится из-за того, что его отрывают от его олив и супружеского ложа. Настоящее опорочено, прошлое предстает в воспоминаниях как время изобилия, безопасности и покоя. Такая «антиистория» отбивает у человека вкус к своей исторической роли, обесценивает любую славу, восхваляет «старое доброе время» и создает оскорбительно неполную версию великих событий. Мы отправлялись от эпоса, от возвышенных мифов, от Геродота и Фукидида мы узнали высокие речи об истории; мы возвращаемся к мифу, но на сей раз к мифу о жаждущей наслаждений трусости. Это извечный цикл. Все это, хотя и в иных формах, мы видели после обеих войн.

Режин Перну [665] Перну Режин (1909–1998) – историк-медиевист, писательница. – Ред. описала в двух толстых томах «Историю буржуазии во Франции» [666]. Книга умная, с обильным материалом, лишенная педантизма и в общем и целом объективная. Автора, занявшегося такой темой, на каждом шагу подстерегали ловушки. Слово «буржуа» – из тех, на которые одни кидаются, как бык на красную тряпку, а другие по-прежнему считают священными. К тому же ему недостает точного определения. С чисто этимологической точки зрения «буржуа» – это горожане, бюргеры (burgenses). С точки зрения экономической буржуа – это тот, кто не перебивается со дня на день, у кого есть деньги на будущее. Но «есть бедняки, которые все равно остаются буржуа, и есть богачи, которые никогда ими не станут». Тогда, быть может, это вопрос хороших манер, социального происхождения, философии?

Ален именует «буржуа» любого, кто живет тем, что убеждает других: нотариуса, адвоката, преподавателя, торговца имуществом; «пролетарий» же – это тот, кто живет «деланием», подобно плотнику, ткачу или землепашцу. Отсюда следует, что политик, даже и марксист, всегда будет буржуа, а художник, если работа его замечательна и ему не нужно никого убеждать, чтобы жить, превращается в пролетария. Торговец – буржуа, секретарь профсоюза – буржуа, тогда и распорядитель на похоронах будет абсолютным буржуа, поскольку живет одними знаками. Священник и нотариус буржуа по сути своей. Впрочем, граница очерчена не так уж четко. Хирург – пролетарий в силу своих умелых рук и буржуа в силу необходимости добиваться званий и завоевывать клиентуру.

Со своей стороны, Режин Перну отправляется на поиски понятия «буржуа» вглубь истории Франции. Она показывает, как в эпоху феодализма, когда сеньоры и вилланы постоянно жили вместе, на одной земле, появились бродячие торговцы, которые вначале примыкали к большим скоплениям паломников, а затем стали селиться группами в городах. Объединяться им было легче, чем земледельцам. Дух торгового обоза – это дух сотрудничества. Город живет по установленным правилам: он назначает начальников, он пользуется «свободами», то есть привилегиями, он укрепляется, обеспечивая свою независимость. Неподалеку от меня, в Перигоре, находится десяток городков, обнесенных мощными крепостными стенами. С высоты холма они дерзко бросали вызов дворянским логовищам Дордони.

Первые буржуа живут обменом, то есть хотят получать прибыль, но ведут свое хозяйство «верно и честно». Они стремятся разбогатеть, но не в ущерб спасению души. Правила и цены им диктуют не корпорации, как ошибочно утверждают, а забота об общем благе. Торговать деньгами, то есть давать в долг под проценты, им запрещает Церковь – это экономическая ошибка, но ошибка благородная. Средневековая «атмосфера» от всех требует толики рыцарской щедрости. Возведение соборов – явление удивительное для городов с их ограниченными средствами – стало возможным лишь благодаря пожертвованиям буржуа. В городах XIII века поражает количество благотворительных заведений – приютов, братств. В то время в сфере религиозной жизни не наблюдается никаких проявлений скаредности.

Но ничто не вечно. Вскоре «идея драматических отношений Бога и человека была вытеснена идеей отношений юридических». На авансцену выйдет (и останется на ней вплоть до наших дней) новый тип буржуа – это законовед. Множится число судейских, адвокатов, правоведов. Возрождение римского права (в университетах Болоньи, Монпелье) изменяет весь дух общества. Средневековье говорило языком чести и веры, новый мир говорит языком договоров. Рыцарь почитал даму, буржуа забавляют фаблио и потешные повестушки, где с женщиной обходятся весьма грубо. Обновленное римское право повлечет за собой поражение женщины в правах, всевластие отца семейства, абсолютный характер права собственности. «Настает царство студентов-юристов». Отсюда – буржуазия жадных сутяг, озабоченная только разделами имущества и завещаниями. Бо́льшая часть романов Бальзака ведет прямое происхождение от римских и французских законников.

Одновременно меняется и характер землевладения. Для буржуа XVI века земля – это «больше не то, что возделывают и чем кормятся, это собственность, которую эксплуатируют в целях извлечения дохода». Великий историк Марк Блок [667] Блок Марк (1886–1944) – историк, автор трудов по западноевропейскому феодализму, аграрным отношениям во Франции, общим проблемам методологии истории; один из основателей журнала «Анналы» (1929) и одноименной школы. – Ред. описал эту эволюцию. Во времена сеньоров и сервов над землей тяготела целая иерархия законов, основанных на кутюме [668]. У крестьянина были свои, у господина – свои. В эпоху правоведов категории римского права становятся обязательными для всех, и собственность превращается в «право употребления и злоупотребления». Только в XX веке государства начинают робко посягать на этот сакральный характер земельной собственности, о которой в Средние века не имели ни малейшего представления.

Еще один вклад XVI века – Реформация. Она ли породила капитализм? Или капитализм породил ее? Для Карла Маркса Реформация, дочь капитализма, – это буржуазный способ понимания религии. Для других Реформация, разрешив торговать деньгами, сделала возможным появление крупных банков. До сих пор слово «ростовщичество» означало любой заем под проценты. Начиная с Реформации оно стало обозначать процент чрезмерный или незаконный. «Следует поступаться ради общей пользы», – говорит Кальвин. Он дозволяет давать в долг под разумный процент и тем самым основывает протестантскую банковскую систему. Отныне совесть банкира будет спокойна. Он верит, что останется в выигрыше на обеих площадках – и в земном мире, и в загробном. С другой стороны, одной из основ пуританской этики станет прославление труда как самодостаточной цели. Именно экономические добродетели – усердный труд, воздержанность, добронравие – приводят к процветанию пуританских общин в Англии и Соединенных Штатах. Они противостоят «духу роскоши» средневековой католической церкви. Но и торговец-католик постепенно приучается сочетать Бога с мамоной.