Эмма Донохью - Притяжение звезд

Она не выказала ни малейшего поползновения его поцеловать. Слеза выкатилась из ее глаза и упала в разделявшую их пустоту.

– Bearna ghiorria, – прошептала доктор Линн.

Я знала немного гэльский, но эту фразу не поняла.

– Что это значит, доктор?

– Заячья губа, – объяснила она. – Принесите его мне через месяц, миссис Уайт, и я все исправлю.

С ее стороны это было великодушно, но говорило о том, что она не поняла статус Онор Уайт из ее медицинской карты: теперь мать и дитя будут находиться под попечительством монахинь. Впрочем, врач могла сказать это просто из вежливости, как сказала бы любой другой матери, родившей младенца с таким дефектом.

У меня еще не было возможности спросить Онор Уайт, собирается ли она кормить младенца, но в любом случае малыш не смог бы ухватить сосок раздвоенной губой.

– Ему потребуется кормление с ложки, ведь так, доктор?

Она обдумала мой вопрос.

– Ну, по крайней мере, нёбо закрыто, что уже хорошо… Он мог бы взять бутылочку с широкой соской и прорезанной в ней крест-накрест щелью. Но его надо будет держать прямо, сестра, и следить, чтобы струя лилась медленно. Я попрошу в родильном отделении прислать сюда молочной смеси для грудничков.

– Спасибо!

Заячья губа, вспомнила я учебник, может вызывать экссудативный отит и дефекты речи. Но это ерунда по сравнению с тем, как люди потом будут пялиться на него, или отводить взгляд, или насмехаться, считая мальчика паршивой овцой в стаде. Я подумала, что через неделю это человеческое существо и его мать отправят на все четыре стороны.

И тут мне пришло в голову: все младенцы без изъянов на лице найдут приемные семьи гораздо раньше его. Закончатся ли его скитания тем, что он окажется в сиротском приюте и будет выкормлен там незнакомой женщиной за отдельную плату, как это случилось с Брайди? И захочет ли приютская кормилица отнести его к хирургу или он так и вырастет, обреченный быть мишенью для издевательств?

– У него день рождения тогда же, что у сестры Пауэр, – объявила Брайди. – Ой, и у меня! (Ее веселый взгляд встретился с моим.) Первое ноября, как-никак большой праздник!

Онор Уайт тихо проговорила:

– День Всех Святых.

Я подумала: интересно, возрадовалась ли душа этой набожной женщины тому, что ее младенец родился в день большого церковного праздника.

Доктор Линн выпрямилась и сказала:

– Ну что ж, вроде бы все в порядке. Всем доброй ночи. – И, дойдя до двери, обернулась: – Да, забыла спросить, как вы себя чувствуете, сестра Пауэр?

– Отлично.

А я даже чашки чаю еще не выпила.

– Но вид у вас усталый. Поспите здесь, чтобы не тратить время на дорогу домой и обратно.

– Да, но…

– Вы знаете, сестра, бактериологи установили, что физическое истощение снижает сопротивляемость инфекциям?

Я улыбнулась, уступая ее доводам.

– Хорошо, доктор.

Дома у нас телефона не было, но Тим не стал бы беспокоиться; он знал, что иногда мне приходилось ночевать в больнице.

Веки Онор Уайт затрепетали.

Прежде чем дать ей уснуть, я ее подмыла и наложила два тугих бандажа – один на живот, другой на грудь, потому что она все равно не стала бы кормить, – но грудной не стала слишком стягивать, как я это сделала Делии Гарретт, чтобы она могла свободно дышать.

– Скажите, мы можем кому-то сообщить радостную новость? – спросила я тихо.

Должен же у нее быть кто-то близкий: сестра или, на худой конец, подруга. Я надеялась услышать какое-то имя.

Но Онор Уайт покачала головой. Ее веки смежились: она провалилась в сон.

Почувствовав вдруг головокружение, я села за рабочий стол. Рука у меня болела, точно я оцарапала ее о колючую проволоку, по коже расплывался синяк.

Вот если бы моя донорская кровь пошла ей на пользу или хотя бы не причинила вреда; ведь говорят же: primum non nocere [47] «Прежде всего не навреди» (лат.) – древний девиз врачей. . А вместо этого я видела, как моя кровь превращалась в яд и чуть ее не убила.

Брайди протянула мне чашку.

– А ведь ты им обоим спасла жизнь!

– Спасибо, Брайди.

Я залпом выпила чай. Одно в этом чае было хорошо: сладкий.

– На самом деле это доктор Линн спасла их обоих, применив щипцы.

– Ничего подобного! Я же была здесь. И могу сказать: это вы на пару их спасли.

Мне захотелось ее обнять.

По правде говоря, да, думаю, мы совместными усилиями спасли Уайтам жизнь, но этот факт меня вовсе не радовал.

– Позавчера, – начала я и сразу поправилась, – …вчера (неужели я только вчера познакомилась со своей молоденькой помощницей?) ты упомянула младенцев, которых спускают в трубу. Что ты имела в виду?

Брайди пожала плечами.

– Дома матери и ребенка, прачечные Магдалины, сиротские приюты, – перечисляла она вполголоса. – Профессиональные училища, исправительные школы, тюрьмы… разве они не секции одной и той же трубы?

Крысы в канализационной трубе. От этой картинки у меня скрутило живот.

– Понимаешь, Джулия, я же сама выросла в этой трубе, – печально сказала она, – и я не думаю, что когда-нибудь из нее вылезу.

В дверях стояла сестра Люк в наглухо застегнутом одеянии и в медицинской маске, и молча наблюдала, как мы пьем чай.

Я подскочила и сдавленным голосом произнесла:

– Добрый вечер, сестра…

С ее появлением закончилась моя очередная смена. Я доложила ей о двух сегодняшних родах – у Мэри О’Рахилли и Онор Уайт. И дала совет, как кормить малыша Уайта:

– Держите его прямо и следите, чтобы молоко из бутылочки лилось медленно, иначе он задохнется.

А куда делась Брайди? Это было на нее похоже: вот так, ни слова ни говоря, удрать.

Но потом одернула себя: я же ее знала всего два дня.

Сестра Люк приложила палец к раздвоенной губе младенца и вздохнула.

– Едва ли его ждет благополучная жизнь, – пробормотала она. – Приведу отца Ксавье крестить его.

Меня возмутила ее капитулянтская позиция.

– Я так думаю, вас не обучали ухаживать за новорожденными, сестра?

Она сжала губы.

– Основное я знаю.

– Многие младенцы сегодня прекрасно переносят кормление из бутылочки, и надеюсь, малыш миссис Уайт с этим справится.

– Ах, я не думаю, что из-за врожденного уродства он сам собой задохнется.

Она понизила голос до шепота старой сплетницы:

– Но, как говорили наши сестры монахини, работающие с подобными несчастными, у них гораздо больше наследственных недугов помимо этого.

Я сразу поняла, что, говоря о подобных, она, конечно, имела в виду не родившихся с заячьей губой, а незаконнорожденных.

– И частенько эти бедолаги долго не живут, словно знают, что никому они не нужны.

Мне очень хотелось сказать ночной сиделке, что она ошибается, но разве доктор Линн не приводила такой же печальной статистики о смертности внебрачных детей?