Шубханги Сваруп - Широты тягот

Сын Апо входит в комнату с горячим чайником, печеньем и сушеными фруктами. Для индийцев специально разыскали сахар и черный чай, который они так любят.

— Принеси мне ячменного, — командует Апо. — Индийский я не пью. Не хочу стать таким же ленивым, как они. — С этими словами Апо макает в чашку печенье и придвигает ее поближе.

— Я Мохаммед Раза, офицер из Гондского полка, — нетерпеливо говорит военный. — А моего друга зовут Рана. Он геолог, изучает землю.

— С каких это пор в индийскую армию набирают пакистанцев?

— Офицер Раза — индиец, — говорит Рана.

— Все мусульмане — пакистанцы. Все коммунисты — китайцы. Все буддисты — тибетцы. Но всех индийцев объединяет одно — лень. Что же касается бангладешцев, то я не знаю. Когда их страна появилась на свет, я уже потерял связь с внешним миром. Они были мусульманами, поскольку там был Восточный Пакистан. Но потом они еще назвались бенгальцами… У меня по пять пальцев на каждой ноге. Они все разные. Что, если мой мизинец вздумает драться с большим пальцем из-за того, что они не похожи друг на дружку? А если они сговорятся против меня и заявят, что никто из них не считает себя моим, потому что все они разные пальцы, а я вообще даже не палец? Да я превращусь в прокаженного!

— Местные говорят, вы умеете предсказывать землетрясения, — прерывает его болтовню Раза. — Вот почему мы пришли. Нам рассказали, что вы спасли жизнь всем, кто здесь живет, во время четырех крупных землетрясений, которые обрушились на этот район за последние шестьдесят лет.

Он жестом приглашает Рану поддержать разговор.

— А ну-ка, скажи мне, сын науки, откуда берутся землетрясения? — спрашивает его Апо. Прикончив печенье и чай, предназначенные для гостей, Апо переключается на ячменный напиток.

Айра говорит:

— В замерзшем море живет огромная рыба. Когда она шевелит хвостом, получается землетрясение.

— Тогда вопрос: насколько часто она шевелит хвостом? И почему она в последнее время такая сердитая? — спрашивает Рана.

— В прошлом году мы потеряли двести двадцать человек. Примерно два года назад пакистанская сторона потеряла сто сорок пять. Вот почему мы договорились, чтобы здесь все время были ученые, — они станут изучать и предсказывать поведение этой огромной рыбы, — добавляет Раза.

— Иностранцы, — перебивает его Апо. — У вас есть иностранные сигареты?

— Раньше наш Апо никогда не курил сигареты, — говорит Айра. — Он начал четыре месяца назад, когда его заколдовала кашмирская ведьма.

Рана улыбается.

— Ему очень повезло, что он открыл сигареты в таком возрасте, — шутит он, вынимая из рюкзака пачку.

Девочка берет у него сигарету. Прикуривает от тлеющих углей и, пыхнув разок, отдает ее дедушке. Рана замечает, что тот лишь набирает дым в рот и выпускает его, прямо как он сам в студенческие годы.

— Каракорум наклоняется, — говорит Апо. — Эти горы растут и толкают Гималаи вниз. У всех гор в мире теперь новый король — Кечу. Только мы, люди, отказываемся его признавать.

— Вы имеете в виду К2? — спрашивает Рана.

— Когда я говорю “Кечу”, я имею в виду Кечу, — отвечает Апо, немного сбитый с толку. — Самый высокий пик Каракорума, тот, что на краю ледника Балторо. Это бьющееся сердце Страны ледников. От него не скрыться, даже если все боги машин и науки спустятся на землю, чтобы вам помочь. — Апо на минутку задумывается. — Даже если Индия, Пакистан и Китай перестанут драться за лед и захотят дружить, чтобы здесь остаться, горы победят. Так что скажите своим армиям и ученым — пусть уходят с ледников. Иначе им не уцелеть.

Рана ошеломлен. Одним махом Апо подытожил все, что он сам так долго старался выразить, несмотря на факты.

— Но как это может быть? — спрашивает он Апо. Ведь самая высокая точка земли — Эверест. Это не столько геологический факт, сколько неумолимая реальность.

Перед лицом исчезающих фактов, законов и принципов это не просто борьба между определенностями и неопределенностями. Рана наблюдает глубочайшую трансформацию. Ту, что началась как мучительное смятение в его сердце ученого и выросла в орогенные преобразования ледника.

— Когда кровь, пролитая людьми, впитывается в тело земли, ее раны и ссадины не могут зажить… — Старик размышляет над собственными словами. — Они только воспаляются. Ваша жестокость и ваши войны — как гангрена для земной плоти. На ваших штуковинах можно долететь до луны, но вы слепы к горам и рекам прямо у вас под носом. Своими границами, восстаниями и войнами мы порубили Индостан на сотню островов. И он рассыпается в океан. Кечу растет, потому что Гималаи опускаются.

В глазах ученого стоят слезы. В обманчивом свете очага Рана выглядит поверженным. Человеком, который знал правду с самого начала, но не находил в себе смелости ее принять.

Следующие несколько ночей Апо спит под одеялами, весящими больше, чем его тело и душа, — и то и другое ноет с артритической неотступностью. Отец Айры приподнимает одеяла, чтобы помочь ей залезть под них.

— Апо! Проснись! — зовет она, согревая свои замерзшие пальцы о его щеки. — Тебе нельзя спать, пока ты не рассказал мне что-нибудь перед сном.

— А что, всем уже пора в кровать?

— Ты лежишь в кровати.

— Детка, в кровати очень удобно ждать смерти. Люди будут знать, где найти твое тело.

— Когда ты умрешь, я всем скажу, где ты.

— Благодарю тебя, моя дорогая правнучка. Ты мой ангел жизни. — Он гладит ее лоб. — Я порадовался твоим знаниям, когда ты сказала чужестранцам про огромную рыбу, которая бьет хвостом в замерзшем море. Они, дурачки, называют это ледником.

— А в чем разница?

— Океан, море, лед, снег, туман… все это разные способы одного и того же — быть. Если девушка танцует, могу я описать ее как спящую?

Айра смеется. Она щиплет его за щеки.

— Апо, но ведь ее дух один и тот же.

— Да. Хочешь про нее послушать?

Апо видел ее блуждающей в пустыне. В его восприятии у нее был дух новорожденной. Бесконечно одинокий и ранимый. Но при этом бесконечно уравновешенный. Она была стройной и длиннорукой, точно Авалокитешвара, какой ее рисуют в монастырях. Такая [56] Воплощение сострадания. же безмятежная, с такими же плавными движениями. Особенно удивительны были ее глаза. В них полыхал внутренний огонь. Всякий раз, увидев ее, Апо грезил об океане. Так он, сухопутный кочевник, постигал ее необъятность. Она являлась ему такой, какой когда-то была, — во всем своем размахе, глубине, мощи и покое.

Рожденная как лед, она обернулась водой и влюбилась в то, чем она не была. Он восстал из земной сердцевины. Она обняла его как океан, и усмиренное ею пламя стало сушей. Его энергия горела беспокойным континентом. В ее объятиях он начал крошиться. Он дрейфовал в сотне направлений. Острова давили ее толщу, разрезали ее течения и высушивали ее. Юная, она не выдержала и распалась. Со временем каждая часть обрела новую жизнь, росла и уменьшалась по своему хотению. Чтобы выжить, оторванная конечность отрастила тело, зуб — новую челюсть, а каждая долька сердца — новую любовь. Ее дух нашел себе убежище в полых косточках на высочайших земных пиках.