Шубханги Сваруп - Широты тягот

Однажды теща Апо упала с лестницы, когда чинила крышу, и повредила себе позвоночник. Она не могла ни говорить, ни двигаться. Лхаба, деревенский шаман, посоветовал ее родным принести ракушек с ледников. Если растолочь эти окаменелости в порошок и смешать с куркумой и маслом, получится мощное целительное средство для скрепления костей с плотью, созданное из панцирей древних существ.

Тогда Апо впервые попал на ледники. Повинуясь инстинкту, он направился на запад, к Нурбу — маленькому и опасному леднику между двумя более крупными. Нурбу занимал собой узкое ущелье — глубокая река из растрескавшегося льда текла по невидимому слою воды. Апо было страшно ступить на ползущий лед, и вместо этого он взобрался на скалы.

И увидел ее.

Когда она шла по льду, лед дрожал и трескался. Одним легким жестом она превращала трещины в борозды, а борозды — в расселины. Под ее пристальным взглядом опрокидывались целые ледяные глыбы. Затем она подняла руки, призывая воду, текущую под ледяной массой. К вящему изумлению Апо, вода выбилась вверх, как гейзер, и тут же замерзла, спаяв собой льдины.

Апо восхитился стойкостью ее духа среди этого зыбкого пейзажа, когда она возрождала свою былую славу. Обвалы и землетрясения были всего лишь случайными побочными эффектами ее действий.

— Ученый тоже ее видел?

— Только как окаменелости и раковины.

— А почему он плакал, Апо? Расстроился из-за Кечу?

— Детка, этого молодого индийца не расстраивают горы. Он проиграл ледникам.

— Тогда давай помолимся феям, чтобы они его защитили.

— Да, моя маленькая Айра. Твоя доброта — самая большая мудрость.

* * *

Лежа в постели, Рана вертит в руках морскую раковину величиной с ладонь. На нем пижама, носки и свитер. Он находится внутри капсулы размерами с небольшую каюту, в базовом лагере ледникового комплекса.

“Проект Дхрува” представляет собой экспери [57] Дхрува — индуистский святой, воплощение целеустремленности и бесстрашия. ментальное устройство для снятия стресса. Хотя тело человека научились адаптировать к таким нечеловеческим высотам, его разум оказался менее податливым. Даже самое современное вооружение и технологии не могут спасти солдата от его внутренних чудовищ. Ни для кого не секрет, что “смерть от естественных причин” — эвфемизм, означающий психическое расстройство.

Температуру в капсуле можно поднять максимум до двадцати пяти градусов по Цельсию (хотя это не рекомендуется), что резко контрастирует с минус сорока градусами снаружи. Повышенное содержание кислорода позволяет дышать глубоко и расслабленно. Еще для успокоения нервов здесь имеются декоративная подсветка и набор самых разных саундтреков, от шума волн и леса до гимнов и проповедей.

Сейчас, когда Рана играет с раковиной, кабинку наполняют звуки тропического острова. Рана только что вернулся на ледник, и возбуждение мешает ему заснуть, несмотря на крики разноцветных птиц, шелест пальмовых листьев и морские течения, мягко увлекающие его за собой.

Примитивный массажный механизм кровати требует подстройки. Вибратор тихонько строчит, как далекий пулемет, и порой Ране кажется, что кто-то просверливает в его теле дырочки. Он отмечает это в записях для рабочей группы проекта, которая сидит за много миль отсюда — в Чандигаре, на высоте предгорий. Он хочет предложить еще кое-что, но не знает, как это сформулировать. Под кроватью он нашел стопку порнографических журналов. Хотя идея сама по себе замечательная, учтены только интересы гетеросексуалов.

Рана прибыл на ледники вскоре после официальной церемонии переименования. Прежнее название Сиачен, или Край диких роз, было не настолько патриотичным, чтобы тратить на него половину оборонного бюджета страны — сумму, превышающую все затраты на государственное здравоохранение. Глобальное движение за демилитаризацию региона выросло после беспрецедентной череды обвалов, тектонических сдвигов и ледникового таяния, которая привлекла дополнительное внимание к царящему здесь политическому кавардаку.

В качестве отклика на поднявшуюся шумиху правительство решило переименовать ледник. Его новое имя, Кширсагарский ледниковый комплекс, было навеяно туманным эпосом, вышедшим из-под пера некоего поэта-революционера, узника времен Империи. Мифологической мощи космического океана с его царствами и небесными существами должно было хватить для поддержки толпы чиновников, почитающих себя патриотами.

Ране повезло: он очутился в нужном месте в нужное время. У него как раз завершилась смена на индийской базе в Антарктике. Хотя это не означало его профессиональной пригодности для изучения высокогорных ледников, чиновники, ответственные за раздачу грантов, согласились включить его в состав новой научной экспедиции. В знак пиетета перед автором эпоса Рана посвятил свое геодезическое исследование мистической сердцевине Кширсагара. Он назвал свою работу “В поисках Сагар Меру” — царства льда, где глубочайшие расселины и высочайшие пики суть одно и то же.

Чем дольше Рана об этом думал, тем более разнородными казались ему его последние назначения. Антарктика, самая обширная, самая сухая и самая холодная пустыня мира. По сравнению с ней ледники имеют размеры городского квартала. Но на своих шестнадцати тысячах футов Кширсагарский ледниковый комплекс, или, как его еще называли, третий полюс, выше любой вершины в Антарктике. Эта разница в высоте делает их совершенно разными планетами.

Однако именно лето в Антарктике странным образом побудило его искать зимы в ледниках. По дороге на индийскую антарктическую базу Дакшин Ганготри, в баре Крайстчёрча, он познакомился с орнитологом, направляющимся на безвестный островок в Тихом океане. Орнитолог собирался изучать там ведущих ночной образ жизни, разучившихся летать и страдающих ожирением попугаев, которые находились на грани вымирания. Пути двух ученых пересеклись, как пути двух каменных осколков, несущихся в космосе неведомо куда.

Эти попугаи — социофобы, как он сам, пошутил исследователь. Ухаживания среди них наблюдаются редко, и только тогда они не норовят заклевать друг дружку до смерти. Но все сводится к одной-единственной романтической ночи.

Рана задумался об этих птицах, которые предпочитают полету порхание, а долгой привязанности — мимолетные интрижки.

— Видно, уважают свое личное пространство, — сказал он.

— В их случае — остров, — уточнил орнитолог. — А в вашем — континент.

Рана покраснел и отвернулся. Под взглядом нового знакомого ему было не по себе. Нервничать он начал еще раньше, когда орнитолог пригласил его в свой номер в отеле. Рана заметил в этих льдисто-голубых глазах раскрепощенный континент желания.