Алиса Ханцис - И вянут розы в зной январский

– Наверх! – скомандовал он, обращаясь больше к себе, чем к остальным. Никаких балконов: на самый верх. Одолеть одним махом все восемьдесят ступенек, чтобы не сбилось дыхание, первым ворваться на площадку – и замереть, когда перед тобой во все стороны распахнется огромный город. Пока унимается сердце, медленно идти по площадке, обводя взором, как циркулем: пожарная каланча Истерн-Хилл, шпили Независимой и Шотландской церквей, готическая башня Купс-тауэр, где делают дробь; море до горизонта и далекая гора Македон. Так было пятнадцать лет назад. Так было сейчас.

Он облокотился на край ограждения. Внизу торчал белый фонтан, и две широкие аллеи тянулись от него. Те самые аллеи, по которым они сегодня не пошли.

– Хотела бы я знать, почему они убрали лифт, – выдохнула Ванесса, навалившись грудью на каменный парапет. – За тобой не угонишься.

Джеффри обернулся: Эдвин тоже направлялся к ним. Делия с девочкой, видимо, все еще поднималась.

– Бросил девушку с ребенком на произвол судьбы? – поинтересовался он. – Хороший же ты кавалер.

– Они сами сказали не ждать, – буркнул Эдвин.

– Ну конечно. Языком молоть ты горазд, а вот помощи от тебя не дождешься.

– Можно подумать, ты сам им помог!

– Да я только этим и занимаюсь.

– Ну хватит вам, – сердито сказала Ванесса.

Но Эдвин уже распушил хвост и перешел в наступление, пользуясь тем, что на площадке они были одни.

– Между прочим, это я придумал сводить их сюда. А ты бы сидел лучше дома, раз не нравится мое общество.

– А ты бы не указывал мне, что делать.

– Это еще почему?

Каков нахал, подумал Джеффри, раздражаясь все больше.

– Как ты там говорил – я не умею читать? Ну, пару-то страниц в твоих книжках я осилил. И знаешь, там интересные вещи пишут. Например, что в звериной стае каждый занимает свою ступеньку на социальной лестнице, и не дай Бог кто-то высунет нос дальше положенного.

– Мы не звери.

– Скажи это Чарльзу Дарвину. Так что у нас там с социальной лестницей, Винни?

– Не смей звать меня этим именем! – рявкнул Эдвин, сжимая кулаки.

– Это вроде называется условный рефлекс? И ты еще говоришь, что мы – не звери? Черт побери, Винни, ты же проигрываешь по всем статьям! Разбит наголову собственной наукой.

– Да что ты в этом понимаешь? Школу сперва закончи, а потом говори о науке!

Внезапно на обочине зрения появилась Делия. Судя по ее лицу, она слышала часть разговора. Ванесса тут же устремилась ей навстречу; что-то спросила, поправила на девочке чепец. Ветер донес обрывок фразы: «Смотрите: отсюда все горы видно». Эдвин, все еще красный от гнева, стоял у парапета спиной к ним.

– Нравится вам здесь? – спросил Джеффри, подойдя. Солнце уже зацепило краем плоский горизонт, и парк понемногу затягивало тенью.

Делия пробормотала что-то утвердительное; а затем, помедлив, добавила:

– Тут где-то должна быть вода… Вы меня не проводите?

Краем глаза он поймал недоуменный взгляд Ванессы и поспешил согласиться, покуда она не вмешалась.

Они начали спускаться по лестнице. Ступенек через двадцать Делия остановилась; было слышно, как прерывисто она дышит.

– Зачем вы это делаете? – выпалила она. – Чем он вам помешал?

Джеффри отступил к каменной стене, чтобы оставить между ними достаточно пространства для малоприятной беседы, и сложил ладони на ручке трости.

– Мы спорили о науке. Вы достаточно слышали, чтобы оценить аргументы обеих сторон?

– Вы просто дразните его!

– Пусть воспитывает в себе хладнокровие.

– Зачем вы зовете его Винни? Сами же видите, как ему это неприятно.

– Я думаю, что он похож на Винни.

– Вы жестоки!

Она с размаху швырнула в него этим обвинением – мягкая, стеснительная мисс Фоссетт. Бледная как смерть, она совершенно отчетливо боролась со своим страхом и пока побеждала.

– От слов не умирают, – сказал Джеффри.

– Ошибаетесь.

– Послушайте, ему восемнадцать лет! Что вы с ним няньчитесь? Если бы он вел себя как мужчина, никто бы не посмел его унизить.

– Да вы… да вам сколько лет самому?

– Мисс Фоссетт, – медленно, с нажимом начал он. – У меня, как вы знаете, есть старший брат. Вы себе представить не можете, сколько усилий ему понадобилось, чтобы доказать свое старшинство. Успокойтесь, никто никогда не тиранил вашего маленького Эдвина – спросите хоть у Нессы. Но я не желаю терпеть в семье истеричное недоразумение. Он столько книжек про зверей прочитал, а самому невдомек, что в природе такие не выживают.

– Моя сестра тоже не выжила бы. На то мы и люди, чтобы быть милосердными.

Что-то изменилось в его лице, и по тому, как он замолчал, Делия поняла, что выиграла. Не зря Адриан был сегодня так близко. Ей сделалось легко и спокойно; и, вздернув подбородок (тоже его движение, получившееся само собой), она стала спускаться. В горле действительно пересохло, а на улице она видела питьевой фонтанчик.

– Не торопитесь. У меня к вам тоже был приватный разговор, и раз уж мы здесь…

Эти слова, сказанные привычным ленивым тоном, почему-то кольнули ее в спину, как копье.

– Собственно, это не разговор даже – так, мелочь. Тут на днях тетушка получила письмо: Ванессу пригласили в гости какие-то ваши родственники… Но вы, кажется, говорили, что у вас никого здесь нет?

Ледяной наконечник копья пронзил ее насквозь. Подкралась знакомая слабость, и, скованная ею, Делия с ужасом осознала, что время упущено. Пауза затянулась, и уже некогда было придумывать вновь обретенных родственников. Как, как она могла забыть тот разговор в магазине? Как могла поверить, что эта глупая затея сработает? Но даже для самобичевания сейчас не было сил. Единственное слово, жаркое и страшное, разбухало, заполняя голову: лгунья. Она, Делия Фоссетт, рыдавшая перед этим самым человеком из-за того, что оказалась причастной ко лжи, не дрогнув, обманула почтенную даму, прислав ей подложное письмо. Вот и все, устало подумала она; вот и все. Теперь двери их дома закрыты перед ней навсегда.

В ушах зазвенело сильно и неожиданно, и почти сразу погас свет. К горлу подкатила тошнота, и, из последних сил борясь с ней, Делия ощутила, как ее подхватывают на руки. Невыносимо долго продолжалась эта тошнота, и качание вокруг, и страх, что вот сейчас она провалится в эту яму целиком, и ничего больше не будет. Но вдруг ей в нос хлынул свежий воздух, качание закончилось, и спина уперлась во что-то твердое и надежное. Издалека донеслись чьи-то голоса – бу-бу-бу, ни разобрать ни слова; а потом мир начал обретать ясность. Прямо перед ней была светлая стена, а справа, под двускатной крышей, виднелись уже знакомые затейливые буквы: «Аквариум».

– Почему… мы здесь?

Сидевший рядом мистер Вейр пожал плечами.

– Это ближайшая скамейка, которую я знаю. Как вы себя чувствуете?