Лара Галль - Буквенный угар

Я бы хотела умереть быстро. Во сне. Все пытаюсь с мужем договориться насчет эвтаназии на случай смертельной болезни.

Физических мучений страшусь. Они мне видятся чистой бессмыслицей.

Послушайте. Вы только не думайте, что я мыслю о Вас расхожими штампами „У него было две жены, ни с одной не ужился“. Я нисколько Вас не сужу — не смею. Мне видятся Ваши „помышления и намерения сердечные“ в этих попытках обрести себя и свое. И я могу только благоговеть перед этой несмирившейся надеждой.

Интересно Вы мыслите: религия — часть культуры. Если мыслить в терминах миф и ритуал, то позднейшие изыскания свидетельствуют о том, что ритуал первичен. То есть наитием люди импровизировали действия, угодные богам. Потом под этот ритуал создавался миф. Парадоксально, не правда ли? Таким образом, религия первичнее культуры, а значит, культура — ее порождение и часть. Но!

Если мыслить в терминах современных, в условиях современного сложившегося светского общества, то феномен культуры давно вобрал в себя все живущие в обществе религии. В этом состоит один из аспектов цивилизации. Провозглашать обратную зависимость сейчас — это откат в Средневековье».

Он написал о своих женах. Усталая откровенность. Когда сильно устанешь, притупляется даже инстинкт стыда…

Такой одинокий нервный рыцарь, один в своем прозрачном льдистом мире…

Почему ему так не везло? Он считал, что одиночество — унаследованное им проклятие, что он заложник иррациональных игр богов… С самого нежного возраста — одинокое дитя, которое даже родившим его странно и непонятно.

Я улыбалась грустно и плавилась состраданием.

«…Доброе утро, Игорь!

Мне думается, родство — вещь больше метафизическая. Кровное — родовое родство — это уже скорее пережиток в современной культуре. В развитых странах дети — до определенного возраста. Потом это — взрослые, с которыми общаешься или не общаешься — как фишка ляжет.

Моя мама все время притязала на такие отношения, чтобы я рассказывала ей все, но мне это сыпалось потом на голову. Поэтому я сейчас поддерживаю видимость теплых и доверительных отношений.

С моими детьми — я никогда не лезла в душу. И когда они начали робко чем-то со мной делиться, я держала ладонь на губах, чтобы не сорвалось ни одно слово из маминого словаря.

Только издавала междометья сочувственные и понимающие, и никакой морали! Хотя все мои ложные воспитательные рефлексы вопили: „Скажи, что это нельзя, что это ужасно, а это недостойно!“. Чушь! Это другое поколение, живущее по жестким законам.

Я ничего не знаю об их трудностях, о боях, о школах. Я не смею лезть со своим мнением.

Я очень чувствую то, что Вы написали об отце. Молчание… У Довлатова есть где-то, что в молчании таится сила бомбы…

Откуда Вы знаете, что Ваши дети не читали Ваших книг? Вы знаете это наверное? Ну и бог с ними. Может, это такая форма тактичности, недоступная нам… Стыдливость своего рода… Боязнь увидеть отца нагим, словно Ноя…

А помните, у Христа есть слова горькие, что не бывает пророка без чести, как только в своем отечестве. Смотрите — чужие Вас ценят, свои нет. Помните, еще у Него же: „…и враги человеку домашние его“. Древние архетипы, но верные.

Не горюйте об их признании. Вы дали им жизнь. Уже их дело, что они с ней сделают. Может, они постоянно ведут счет тому, что Вы им недодали. Что с того? Значит, им надо научиться прощать. Вы не могли дать больше, чем дали. То, что они могли бы взять у Вас нематериальное, — они не доросли до этого.

…А как Вас мама звала?..

Насчет кармического избывания — тут я не спец. Но такие параллели есть в любой религии, так вот в иудео-христианской традиции кармическому избыванию соответствует доктрина проклятия-благословения. Согласно Писанию, Бог может проклясть до третьего-четвертого рода, а вот благословение простереть до тысячи родов. Незаслуженность очевидна в обоих случаях, да?

Некоторые „продвинутые“ богословы говорят о том, что в жизни каждого можно найти корни „унаследованных проклятий“.

И разрушить их молитвами, отменить. Провозгласить духовную амнистию. Распространить на бывшие проклятые сферы благословение.

До свидания, друг мой редкий и чудесный.

Лика».

Что же он написал в ответ?

Кажется, признался мне в метафизическом родстве…

Был благодарен до слез за понимание.

И снова говорил о своей разобщенности со взрослыми детьми, вспоминал маму…

Маме когда-то давно он отправил откровенное письмо, где говорил о своих детских обидах, страхах, отверженности. О том, как не хватало ласковой мамы и ласки вообще… Через неделю после получения этого письма мама скоропостижно скончалась от перитонита…

Мне хотелось его усыновить, этого седого пятидесятилетнего мальчика, такой кровной нежности у меня не вызывал никто…

«…Игорь, дорогой.

Вчера полночи читала Вашу книжку. Начинаю понимать Вас более… детально, что ли. Общее понимание — угадывание — было изначально, но детали — это Бог, так говорят, кажется.

Человек ЗНАЕТ о своей кончине. Его подсознание готовит его к ней. Душа, готовясь предстать пред Богом, пытается как-то выправиться, проясниться, обрезать ненужное, покаяться.

Но суета жизни забивает каналы, порой наглухо. (Знаете, такой есть прикол: „Это у тебя не совесть чистая, это у тебя память короткая!“).

Думаю, что Ваше письмо не обидело маму. Оно помогло ей вернуться в состояние и настроение прошлого и осознать тщету и суету всего, что не есть просто любовь. Любовь как проливающаяся нежность.

Думаю, она оплакала свою неспособность проявить свою любовь к Вам, как Вам это было нужно, а значит, простила себе эту вину.

Даже если она не сказала ничего, там, в глубине сердца, где вершатся истинные преобразования, она изменилась, и душа ее стала полновеснее.

Вы все правильно сделали. Вы этим письмом прильнули к ней на прощание, дали понять, насколько она нужна.

У нас уже час ночи почти, а Вы, наверное, видите сны и скоро проснетесь, хотя воскресенье — можно спать подольше.

Я понимаю, почему Вам хочется непременно давать советы своим детям. Видите ли, у мужчин ощущение ответственности другое.

Вы верите, что от вас многое зависит, и оно правда зависит.

А меня жизнь готовила к взрослому приятию взрослых детей. У меня был друг-начальник, англичанин.

Однажды он увидел, как я впиваюсь поцелуями в своих малышек (им по 4–5 лет было), и очень серьезно сказал: „Ты должна понять, что твои дети — не навсегда твои дети. Они вверены тебе на время. Ты должна заботиться о них, взращивать и вкладывать в них. А потом отпустить. И больше не считать своими“.