Лара Галль - Буквенный угар

Вернулась не уходя.

Вдруг пошел сильный дождь, и мы никуда не пошли. Сереже завтра уезжать, и мы хотели пойти во вкусненький супермаркет — ему в дорогу купить всего такого, скрашивающего нудную езду.

Теперь придется съездить на машине туда, попозже, лучше ночью.

Поэтому пишу Вам, потому что не могу не.

Лика».

«…Игорь, но ведь Вашим дочкам важно лишь одно: провести время с Вами. Вы же классный. Поэтому не важно, что развлечения убоги, главное — с кем. Это ведь так ненадолго — они нуждаются в Вас. Скоро их разберут молодые люди — и все.

У нас в большом городе есть куда пойти, а вот не ходится им с нами.

Уже предпочтительнее друзья, возлюбленные, однокурсники. И Ваши зайки наберутся отцовской нежности вдосталь — и все.

Они к Вам льнут, потому что в Вас — портал в другое измерение жизни, которого дома и среди сверстников у них нет.

Вы — их тайное убежище и арсенал с оружием. Поэтому какое кино и какая еда — не важно. Вот Вы — да.

Ну, многим ли детям нужны другие папы, ушедшие из семей?

Вы нужны, потому что это — Вы.

А то, что Вы еще всякие радости вещественные им доставляете — вообще бонус.

Не думайте о том, что Вы недодали им. Всего дать не в силах никто. Вы же открыты для них — это главное. И они уважают Вас еще больше за то, что у Вас есть своя жизнь, что не в них только она состоит, а еще во многих непонятных и важных вещах.

Знаешь, ты говоришь, что съеживаешься с непривычки от моей нежности, от эмоциональной щедрости, как будто не к тебе обращенной…

Не поверишь. Но мне некому было все это говорить много, много лет…

Для Сережи у меня есть другие слова, шифры, ему понятные.

Я иногда себе напоминаю Джулию Робертс из „Красотки“, когда она не целуется в губы, будучи профи-жрицей любви, потому что в губы — это для… любви.

У меня есть мои какие-то слова, хранящиеся для чего-то, чего может и не быть никогда…

Слова, которые шепчут исступленно и хрипло. И если я их никогда не произнесу, ну, значит, не произнесу.

Лика».

«…Уже не помню, когда была такой же безмятежно-счастливой, как в то позднее утро.

Маленькая посылочка в коричневой почтовой бумаге, лохматенькая веревочка, волосками застрявшая в запекшейся крови сургучных потеков.

нежилась, прикасаясь к написанным им буквам

такой почерк… флейтовый немного и саксофонный

шла от почты по бульвару

уже лежали листики желтые кое-где

солнечно и тихо

полдень

а там у него — три часа дня.

Пока пальцы мои перебарывали шпагат на упаковке, сердце, как всегда, стучалось во все перегородки, а глаза добирались до вложенного.

Первой была надпись на прозрачной коробке. По-английски — „Ароматизировано маслами Святой земли“.

Мне всегда ужасно хотелось иметь что-то из Израиля».

«…Хотя я не паломнического склада, Игорь, но я люблю все еврейское.

Не знаю, откуда это во мне, да и не важно.

Маленький светильник с мирровым маслом… за что мне это, Гор?

Это прикосновение чистого запредельного счастья…

Вещь как проводник туда, где всегда хорошо.

Ты меня туда отправил на мгновение. Больше мне там все равно не выдержать.

Какими бы ни были твои мысли и чувства, когда ты посылал мне это, до меня дошло только небывало хорошее.

Спасибо, ты утолил душу мою. Словно я на миг кратчайший стала Суламитой. Не смейся, ладно? Я знаю, что фантазерка, ну и пусть.

Не сразу поняла, что там, в упаковочных пеленах, ждут меня еще два фарфоровых существа.

Он и она.

Она — такая фигуристая, как я прямо! (Интересно, когда я похудею, она тоже уменьшится?)

А он стройненький, но с очаровательным пузиком. Куда я его и поцеловала сразу же. Жаль, не видно зубков у него.

Как их зовут, Гор? Вы же давно знакомы с ними, как же Вы так не представили нас друг другу…

Мы даже и не знали, как начать разговор. Поэтому я сразу же зашла и купила им домик, и положила их туда спать. С дороги все же…

Они умудрились, прежде чем заснуть, нырнуть мне в сердце и оставить там свои отпечатки.

Вы совершенно умопомрачительны, Гор!

Что же Вы со мной делаете? Сбываете мои самые нечаянные чаянья. Я и помыслить не могла, что где-то есть человек, умеющий делать такое…

Может, мы — сиамские близнецы, а?

У меня есть целых шесть дней для себя, Ваши вещи и Ваше внимание.

Мне почти нечего больше хотеть.

Но если я захочу Вам написать — ничего?»

В этот день он вернулся с похорон своего ровесника.

Прислал записочку об этом. А потом…

Потом вдруг я оказалась у нового предела чувств. Эти короткие реплики, сказанные в подпитии, когда ratio слегка дремало, я помню наизусть:

«Лика… я с поминок. Почему тебя нет со мной сейчас?..»

«Лика. Ты — Лиска? Лисеныш…»

«Вы все летаете маленьким эльфом? У меня есть место для Вашей посадки, сударыня. На моей груди есть ложбинка. Вот там можно спрятаться. И там Вам самое место».

«Твои ямочки на щечках почти равносильны твоему голосу. Голос у тебя — без любых преград достает меня до самого-самого…»

Я тут же что-то отвечала в ответ, что-то восхитительно-бездумное, порывистое, открытое… написала свой номер телефона.

Он замолчал через время. Уснул, видимо.

Чтобы предупредить могущую возникнуть наутро неловкость, я написала:

«…Чтобы Вы не смущались, Игорь, дорогой, я скажу Вам, что некоторых писем вчера не получала и не отправляла.

Если этот расклад подходит — хорошо. Проехали?

А если не подходит — я согласна на любой другой.

Лиска».

О, конечно, он сообщил мне. Сухо сказал, что спасибо за номер телефона, но звонить не станет, потому что…

В общем, все же и так понятно. Надо держаться.

Почему больно — это всегда сейчас?

Это такое длящееся «сейчас», неизвестно как переходящее в «потом» или просто соскальзывающее в тартар под натиском новой боли, вновь пронзающей сонно-стремительное время, превращая его в «сейчас».

Куда девается вся боль живущих?

Где эти лакуны, эти хранилища, эти цистерны? Не в них ли давится виноград для вина ярости и гнева Божьего?

Порождающего новую боль.

И новое «сейчас»…

Игра в угадывание, в ощущение друг друга заводит, пьянит, возносит меня.

В буквенном угаре ловлю шальные невиданные слова, целую их крылышки, глажу по клювику, посылаю в полет.

Маленькие стайки букв курсируют налегке.

Их багаж летуч и невесом, в нем ничего нет, один вечный вожделеющий драйв к мистерии сходства.

Это действо чурается фактов. Тут нужны лишь участники.