Мо Янь - Сорок одна хлопушка

— Мама, посторонись, — сказал я.

Но она не посторонилась, а продолжала неотрывно смотреть на меня с таким горестным выражением, что сердце мне будто пилили тупой пилой.

— Стреляй! — негромко скомандовал стоявший рядом старик. Ладно, всё равно мать уже неживая, мёртвым снаряды нипочём. Я зажмурился и вставил мину в ствол. Снаряд с грохотом пронизал мать и с плачем улетел. В мгновение ока он прилетел на её могилу и превратил стелу в груду обломков, которыми только дорожки посыпать. Лао Лань со вздохом обернулся и крикнул:

— Ло Сяотун, ну ты всё уже, нет?

Конечно, нет. Я сердито принял восьмую мину, и вот она уже в стволе. Он направил её полёт в сторону кухни мясокомбината. Лао Лань ещё жив даже после семи выстрелов, но с минами тоже всякое случается. Она сделала несколько кульбитов в воздухе и слегка изменила направление. Мне хотелось, чтобы она проскользнула в окно кухни, потому что Лао Лань сидел у него и хлебал отвар из костей. Тогда такой отвар ели повсюду — считалось, что он восполняет недостаток кальция после любовных утех. Эти учёные-диетологи, у которых семь пятниц на неделе, пишут статьи в газеты, выступают по телевидению, призывая народ есть отвар из костей для восполнения кальция. Вообще-то кости у Лао Ланя крепче сандалового дерева, так на кой ляд ему кальций? Хуан Бяо сварил ему котёл отвара из лошадиной берцовой кости, добавил толчёного кориандра и молотого перца, чтобы удалить неприятный запах, а ещё куриный экстракт для усиления вкуса. Лао Лань ел сидя, а Хуан Бяо стоял рядом с поварёшкой. Лао Лань обливался потом, снял свитер и, ослабив галстук, закинул его на плечо. Я надеялся, что мина попадёт ему в чашку, а если не в чашку, то в котёл. Таким образом, его хоть и не убьёт, но он получит ожоги от расплескавшегося горячего отвара. Однако эта озорная злокозненная мина в конце концов вошла через дымовую трубу из красного кирпича в задней части кухни, и после взрыва труба лежала на крыше.

Девятая мина была нацелена на тайную спальню Лао Ланя на мясокомбинате. В этом небольшом, связанном с кабинетом помещении стояла широкая деревянная кровать. От постельного белья самых дорогих тогда и известных марок исходил тонкий запах жасмина. Посторонним сюда было не проникнуть. Под рабочим столом Лао Ланя имелась кнопка, при лёгком нажатии которой большое зеркало сдвигалось в сторону и открывалась дверца под цвет стены. Открыв дверь ключом, Лао Лань входил, ещё одно нажатие кнопки — и большое зеркало позади автоматически вставало на место. Я знал, где точно расположена эта спальня, перед выстрелом произвёл многократные подсчёты, приняв во внимание сопротивление лунного света и норов своего снаряда, уменьшив до минимума погрешность в надежде, что мина не уклонится ни в ту, ни в другую сторону, попадёт в центр кровати, если там у Лао Ланя женщина, так поделом ей, не будет заниматься мерзкими делами. Затаив дыхание, я обеими руками направил эту мину, которая казалась важнее восьми предыдущих, в ствол миномёта. Вылетев оттуда со снопом огня, она взлетела на самую высокую точку своей траектории и стала ровно планировать вниз. Самым заметным признаком этой тайной спальни была незаконно установленная по просьбе Лао Ланя антенна, с помощью которой можно было принимать сигналы иностранных телевизионных спутников. Эта штука формой походила на большой котёл красивого серебристого цвета, сиявший в лучах луны таким белым светом, что резало глаз. От этой антенны у мины зарябило в глазах, и она опрометчиво попала в мясокомбинатовский загон для собак — взрывом убило и ранило с десяток мясных собак, почти превратившихся в злых волков, в высокой деревянной ограде образовалась брешь, и нераненые собаки после минутного колебания, будто придя в себя, бросились через эту брешь врассыпную. Я знаю, что с тех пор в наших местах стало на одну стаю больше вредоносных для человека животин.

Я принял из рук старика десятую мину и собирался произвести выстрел, когда обстоятельства вдруг изменились. Сперва я нацелил её на «Тойоту Краун», дорогой японский лимузин Лао Ланя, заметив, что он дремлет на заднем сиденье. Водитель за рулём тоже дремал. Машина стояла перед небольшим домом и, похоже, ждала кого-то. Я целился в ветровое стекло в надежде, что мина пройдёт через него и взорвётся как раз на груди Лао Ланя. Если это снова окажется «кислая» мина или «мина мира», то в силу огромной инерции она вполне может раскурочить ему живот. Тут уж ему не выжить, разве что он сможет полностью заменить себе полный набор кишок. Но не успел я послать мину в ствол, как машина Лао Ланя вдруг пришла в движение и быстро заскользила по шоссе, ведущему к городу. Это был первый выстрел, когда я менял цель, и на миг запаниковал. Но тут же нашёлся и одной рукой передвинул ствол, а другой опустил в него мину. Раздался грохот, я почувствовал, как в лицо ударила горячая волна, от горящего пороха ствол раскалился, и не будь я в перчатках, ожогов бы не избежать. Мина полетела вслед за лимузином, упала за его задней частью — ну просто прощальный салют Лао Ланю. Вот ведь мать его ети!

Цель для десятой мины была расположена довольно далеко. Между уездным центром и городком имелся термальный источник с богатым содержанием минералов, его освоил один крестьянин, который построил там горную усадьбу Сунлинь (Сосновый Бор), привлекавшую толстосумов и крупных чиновников. Горная усадьба — но где горы? Там и холмика не было, одна могила, да и ту снесли. Лишь пара десятков чёрных сосёнок, похожих в лунном свете на дымок от свечек, скрывали здание белого цвета. Даже мне, стоявшему на крыше, был вроде слышен густой запах серы. Из главного зала с приветствием выходили навстречу прелестные девицы в коротких рубашонках с голыми ляжками и свободно завязанными матерчатыми поясами на талии — стоило слегка потянуть, и открывалось обнажённое тело. Эти девицы говорили как-то странно, щебеча как попугаи. Лао Лань сначала поплавал в большом бассейне. Посреди бассейна стояла знаменитая безрукая женщина. [91] Видимо, имеется в виду Венера Милосская. Потом он проскользнул в сауну, где пропарился и промок от пота. Сменив просторные трусы на оранжевую куртку с короткими рукавами, он прошёл в массажную комнату, где выбрал барышню с развитой мускулатурой, и велел сделать ему тайский массаж. Девица взяла Лао Ланя в охапку и принялась массировать так, что казалось, между ними идёт борцовская схватка. Ну, пришёл твой последний день, Лао Лань. Ты чисто помылся, после смерти тоже будешь чистым злым духом. Я опустил мину в ствол. Вылетев, она через полминуты обратилась в подобие белоснежного голубя и понесла весть обо мне. Получи мину, Лао Лань! Держась руками за перекладину над головой, девица стояла на спине Лао Ланя и крутила задом. Лао Лань мычал, не понимая, мучение это или наслаждение. Мина, мать её, опять отклонилась от цели, угодила в журчащий бассейн, подняв столб воды и окатив всё вокруг брызгами. Безрукой женщине начисто снесло голову. Из комнаток с приглушённым освещением толпой повыскакивали мужчины и женщины — кто в едва скрывающей срам одежде, кто голышом. Лао Лань, целый и невредимый, возлежал на массажной кушетке и, склонив голову, попивал чай, а девица наполовину забилась под кушетку, оставив задницу торчать на поверхности, прямо как страус.