Мо Янь - Сорок одна хлопушка

На тёплом кане дома Хуан Бяо Лао Лань и любвеобильная вторая жена как раз в это время были охвачены любовной страстью. Выбрать такой момент, чтобы палить из пушки — значит утратить хорошие манеры. Но, возможно, лучшего времени, чтобы умереть, и нет. Ведь какое счастье — вдруг скончаться во время экстаза. Доставлять Лао Ланю счастье не хотелось, да и утрачивать хорошие манеры тоже. Но и стрелять было надо, поэтому я чуть приподнял ствол орудия, чтобы двенадцатая мина упала во дворе дома Хуан Бяо и оставила воронку, в которой мог улечься буйвол. Издав истошный вопль, жена Хуан Бяо зарылась на грудь Лао Ланю, а тот похлопал её по заду:

— Не бойся, сокровище, это дьяволёнок Ло Сяотун бесчинствует. Успокойся, он никогда не убьёт меня. Ведь если он это сделает, жизнь потеряет для него всякий смысл.

Говорят, тринадцать — число несчастливое, вот пусть тринадцатый выстрел и отправит Лао Ланя на Западное небо! Он в это время как раз отбивал поклоны в храме Утуна, в нашем маленьком храме, мудрейший. В те времена многие говорили, что, если поклониться Утуну, можно в два раза увеличить длину члена, и не только — ещё можно обрести обильный источник богатства. С ароматной свечой в руках Лао Лань при свете луны вошёл в храм. В те времена ходили слухи, что в этом храме безобразничает дух висельника, обычные люди, хоть и знали, что храм чудодейственный, но идти туда со своей просьбой опасались. Человек отчаянный, Лао Лань всё же отправился туда лунной ночью. Мне тогда и в голову не могло прийти, что через десять лет я встречусь здесь с вами, и я без всяких церемоний нацелил миномёт на храм. Лао Лань опустился на колени перед статуей Утуна, зажёг ароматную свечу, её огонь озарил красным его лицо, за статуей раздался презрительный смех. При звуках такого смеха у обычного человека волосы бы встали дыбом, и он опрометью убежал бы, спасая свою жизнь, но Лао Лань не испугался. Он попытался понять, откуда послышался этот леденящий душу смех. Подняв свечу, он поднёс её к пространству за статуей божества. При её свете я тоже ясно разглядел эти стоящие в ряд пять статуй. Посередине — существо с человеческой головой и телом лошади, очаровательный, конечно, жеребёнок. Две статуи слева — одна с головой человека и телом свиньи, другая с головой человека и телом козла. Две справа — одна с головой человека и телом осла, другая — разрушенная, по останкам трудно было различить первоначальный образ. В свете перед Лао Ланем вдруг возникло свирепое и страшное лицо. Сердце у меня сжалось, рука дрогнула, мина скользнула в ствол, долетела до храма Утуна, с грохотом взорвалась, разнесла на куски три статуи божков из четырёх, на лице оставшегося, жеребёнка с человеческой головой, играла неизменная распутная или чувственная улыбка. Перемазанный в грязи и пыли Лао Лань выбрался вон из храма.

В ресторане Сё Цзи готовили исключительно мясные фрикадельки, и слава о них разносилась далеко в округе. Хозяйкой там была пожилая женщина, под началом которой сын и невестка готовили каждый день по пятьсот фрикаделек, и ни одной больше. Желающим полакомиться фрикадельками семьи Сё приходилось записываться за неделю. Почему на них был такой спрос? Конечно, из-за особого вкуса. А почему фрикадельки семьи Сё имели особый вкус? Потому что готовили их из лучших частей говяжьей туши. А самое главное — их не касались железом: мясо срезали с туши бамбуковыми пластинками, затем клали на отбивочный камень, скалкой из жужуба отбивали в фарш, потом добавляли кусочки пирожков из особого теста с высоким содержанием муки, которые готовила сама семья Сё, скатывали на ладони в шарики, загружали в глиняный горшок вместе с маленькими цитрусами и варили на пару в бамбуковом решете. После варки цитрусы выбрасывали, и какой же изумительный аромат шёл от этих фрикаделек… Мне и впрямь было жаль разрушать такой ресторанчик, где готовят фрикадельки с особым вкусом. Хозяйка была женщина добросердечная, к тому же её сын был моим добрым приятелем. Но мне нужно уничтожить Лао Ланя, тётушка Сё, братец Сё, простите! Я выпустил четырнадцатую мину из рук, она взлетела в небеса, но, к несчастью, столкнулась лоб в лоб с летящим на юг диким гусем. Гусю переломало все кости, мина отклонилась от цели, упала в пруд за домом Сё, подняла столб воды и превратила в рыбную пасту десяток больших, с плужный лемех, карасей.

Самая талантливая тайная проститутка в городе, которую в действительности звали Цзена, от природы обладала прекрасным голосом. Во время «культурной революции» песни в её исполнении слышались из всех громкоговорителей. Нехорошее происхождение семьи помешало ей сделать карьеру, и ей пришлось выйти замуж за коротышку-красильщика, у которого происхождение было хорошим. Красильщик каждый день садился на велосипед и уезжал собирать ткань на покраску. В те времена хорошей ткани было не купить, и молодёжь добывала старую белую ткань, чтобы перекрасить её в цвет хаки, пошить из неё армейскую форму и потом щеголять в ней. Коротышка-красильщик был мастер по цвету хаки, он использовал каустическую соду, от которой потом было не отмыть руки. Несложно представить, какую печальную картину представляли такие руки, ласкающие белоснежные груди Цзены. Вот она и пошла налево, как говорится, «красный абрикос свесился через стену». Лао Лань и Цзена были любовниками не один год, Цзена зазывала Лао Ланя, и когда он разбогател. У меня было очень хорошее впечатление от этой хорошо сохранившейся женщины. Голос её завораживал — всё же сказывалась её певческая наследственность. Но это никак не повлияло на мою решимость выпалить по её дому пятнадцатую мину, потому что как раз в этот момент они с Лао Ланем пили, вспоминая прошлое, и их беседа достигла таких глубоких чувств, что у обоих потекли слёзы. Мина упала в стоявший в доме красильный чан, и брызги старой зелёной краски полетели во все стороны. Теперь красильщик не только носит зелёную шапку, но и будет жить в зелёном доме.

Шестнадцатая мина изначально была нацелена на зал заседаний мясокомбината, но у неё не хватало одного крылышка. Вылетев из ствола, она потеряла равновесие и упала в свинарник Яо Седьмого, прибив избалованную старую свиноматку.

Мою семнадцатую мину заполучил пункт проверки качества мясопродукции — небольшими ранениями отделались начальник пункта Лао Хань и его заместитель Сяо Хань. Большущего осколка как раз могло хватить, чтобы прикончить Лао Ланя, но этот осколок угодил в нагрудный карман, где лежала бронзовая медаль передовика труда, которую ему только что вручили в городе. От мощного удара он отступил на несколько шагов и с трудом остановился, лишь упёршись позвоночником в стену. Лицо пожелтело, он сплюнул немного крови. Это был самый серьёзный удар, нанесённый ему с начала стрельбы. Помереть он не помер, но смертельно перепугался.