Мо Янь - Сорок одна хлопушка

Прослышав о предстоящем соревновании по поеданию мяса между мной и тремя молодыми здоровяками, уходившие со смены задержались, работавшие в ночную смену пришли пораньше, собралось более сотни человек, они окружили пространство перед кухней и ждали, когда начнётся самое интересное. В этом месте рассказа не могу не сделать отступление в стиле традиционных рассказчиков шошуды: «давайте отставим одну тему и перейдём к другой».

Говорят, во времена народных коммун, когда жители деревни занимались коллективным трудом, два человека в свой перерыв провели конкурс по поеданию острого перца чили, навсегда прославивший их, и победитель получил приз — пачку сигарет. Приз вручал глава производственной бригады, а участвовали мой отец и Лао Лань. Им тогда было лет по шестнадцать, не то чтобы взрослые и не то чтобы дети. Перец, который нужно было есть на том соревновании, был не обычный, а особо острый стручковый. Сорок стручков каждому, длинных и больших, багрово-красных. Обычный человек, поев такого перца, зажмёт рот и будет кричать «мама». Не так-то просто было выиграть эту пачку сигарет от бригадира. Я не видел, какими были отец и Лао Лань в то время, но могу себе представить. Они были и друзьями, и соперниками, и ни один никогда не хотел уступать другому. Они нередко боролись, но силы были примерно равны. Представить, как они ели эти сорок стручков, возможно, но невозможно представить, как они их съели. Если разложить на земле сорок стручков перца, немаленькая кучка получится. А если взвесить на весах, наверное, цзиня два будет? Они съели их почти одновременно, первый раунд закончился вничью. Второй, когда они съели по двадцать стручков, тоже не выявил победителя. Бригадир, проводивший соревнование, увидел, как изменились их лица, в душе немного испугался и предложил, мол, давайте, ребятки, на этом и закончим, даю вам по пачке сигарет. Соперники не согласились — на третий раунд каждый получил по двадцать стручков, но, съев семнадцать с половиной, Лао Лань швырнул оставшееся на землю и сказал, что проиграл. Он скорчился, обхватил руками живот, весь покрылся потом, изо рта у него потекла зелёная (другие говорили, тёмно-красная) жидкость. Отец доел восемнадцатый стручок и собрался приняться за следующий, но как только он сунул в рот девятнадцатый, из носа у него хлынула кровь. Бригадир громко приказал одному из членов коммуны бежать в торгово-снабженческий кооператив за сигаретами и купить пару лучших пачек. Это большое соревнование по поеданию перца стало в нашей деревне одним из важнейших событий во времена народных коммун, стоило лишь завести разговор о том, как соревнуются за деньги, кто больше съест, так народ непременно вспоминает о нём. Через какое-то время в ресторанчике железнодорожной станции прошло соревнование на поедание жареного хвороста. В нём принимали участие грузчик железнодорожной станции, человек по прозвищу У Большое Брюхо, прославившийся умением поесть, и мой отец. Отцу было тогда восемнадцать, он вместе с другими членами бригады пришёл на станцию за свёклой. Покачиваясь перед ними на перроне, У Большое Брюхо похлопывал себя по животу и громогласно бросал вызов:

— Осмелится кто помериться со мной силами?

Нашему бригадиру надоел этот задира, и он спросил:

— А в чём мериться-то?

— Кто больше съест! — заявил У Большое Брюхо. — Во всей Поднебесной нет брюха вместительнее!

Наш бригадир усмехнулся:

— Ох, и горазд же ты заливать!

Стоявший рядом сообщил бригадиру на ухо:

— Ни в коем случае не соглашайтесь, это знаменитый У Большое Брюхо, каждый день здесь ошивается, столько может съесть, что три дня потом ходит не евши.

Бригадир глянул на отца и со смехом обратился к У Большое Брюхо:

— И за облаками есть облака, дружок, и на победителя найдётся победитель, а то ишь надул коровью шкуру, [71] Надувать коровью шкуру — хвастаться. того и гляди лопнет.

— Не веришь? — сказал У Большое Брюхо. — Так, давай померяемся.

— А как померяемся? — спросил наш бригадир, тоже большой любитель повеселиться. У Большое Брюхо указал на станционный ресторанчик:

— Вон там есть баоцзы, жареный хворост, лапша с мясом, пирожок — выбирай, что хочешь. Победитель ест даром, проигравший раскошеливается.

Бригадир посмотрел на отца:

— Ну что, Ло Тун, осмелишься сбить спесь с этого хвастуна?

— Посметь-то посмею, а если проиграю? — еле слышно произнёс отец. — Денег-то нет.

— Не проиграешь, — сказал бригадир, — да и о проигрыше переживать не стоит — ну а если случится такое, деньги бригада выплатит.

— Тогда попробуем, — согласился отец. — Давненько я хвороста не ел.

— Хорошо, пусть будет хворост, — согласился У Большое Брюхо. И толпа, галдя, направилась к ресторанчику. У Большое Брюхо держал отца за руку, и казалось, в ресторан рука об руку входят добрые знакомые, на самом же деле он боялся, что отец убежит.

— У Большое Брюхо опять явился, — засмеялась официантка, когда они вошли. — У Большое Брюхо, на какое блюдо у тебя соревнование?

У Большое Брюхо рассердился:

— Ах ты, девчонка сопливая, никакого уважения к старшим, это ты придумала называть меня У Большое Брюхо? Если по старшинству, ты должна меня уважаемым дядюшкой величать.

Официантка бросила:

— Да кто тебя так величать будет? Это почти то же, если бы меня тётушкой.

Услышав, что У Большое Брюхо опять собрался состязаться с кем-то, кто больше съест, все официантки ресторана выскочили поглазеть на происходящее. Широко раскрыли глаза и посетители. Вперёд выскочил коротышка-заведующий, вытирая руки о фартук:

— Что есть будем, старина У?

— Отвесь для начала каждому по три цзиня хвороста, — заказал У Большое Брюхо, глянув на отца. — Как тебе три цзиня, парень?

— Как угодно, — так же негромко проговорил отец. — Всё равно, сколько ты съешь, столько и я съем, так вот.

— Ну, ты, малый, даёшь! — чванливо заявил У Большое Брюхо. — Я, почтенный У, десяток лет на станции кручусь, соревновался, кто больше съест, не менее ста раз, но такого соперника мне ещё не попадалось.

— Вот тебе нынче и соперник, — сказал наш бригадир. — Этот наш молодец как-то умял за один присест сотню яиц и курицу в придачу. Три цзиня хвороста, это тебе, поди, и вполовину не наесться, верно, Ло Тун?

— Поедим, посмотрим, — сказал отец, не поднимая головы. — Чего-чего, а хвастать не стану.

— Хорошо! — возбуждённо проговорил У Большое Брюхо. — Прекрасно. Девочки, несите хворост, нужен только что поджаренный.

Тут вперёд выступил распорядитель:

— Погоди, старина У, вы должны сначала деньги внести.

— Вот пусть они и вносят, — заявил У Большое Брюхо. — Им всё равно рано или поздно придётся раскошеливаться.