Виктор Пелевин - Transhumanism Inc.

— А пошли в парк, а? — сказал он. — Только быстро надо, пока светло еще. Прямо сейчас.

— А что там делать?

— На колесе покатаемся, — ответил Иван, вынул коробок и потряс им над ухом у Няши.

— Вот ты куда ходил, — усмехнулась та. — Ну пошли, ладно. Только я наркотики не буду. Не люблю.

— Туман не наркотик, — ответил Иван. — Нет привыкания и зависимости, нет включения в метаболизм. Это перцептуальный модулятор, другая группа веществ. Влияет не на мозг, а на связь с имплантом. Ловишь всякие трансляции. Типа как химические очки. Без импланта он не действует. Отличается от наркотиков как кино про войну от войны.

— Я знаю, что такое туман, — сказала Няша. — Почему он тогда запрещен?

— Страна у нас такая потому что… Он даже у Больших тартаренов легальный, а у них евроислам.

Парк культуры начинался сразу за рекой — зеленый, необъятный, разросшийся за новую эпоху. Вышки для прыжков на резиновом канате, трамплины, колеса обозрения. Как только Иван с Няшей перешли мост, в ухе Ивана проснулась Афа.

— Ну как? — спросила она игриво. — Сердоболь на сердце? Поплакал? Хочешь ее трахнуть, заговори про мечту. Вы же оба фрумеры. Какие вы сегодня? А?

Иван дернул себя за мочку, дав Афе команду молчать тридцать минут. Может быть, ему показалось, но Няша через несколько шагов в точности повторила его жест. «Ну да, — подумал Иван. — Она ведь со своим Антишей тоже советуется и трахается. Только по-революционному».

Шутить на эту тему он на всякий случай не стал. Афа была права — для экспресс-соблазнения следовало спросить девушку о мечте. Не потому, конечно, что это откроет дверь в ее душу. Просто девушка поймет, что скоро ее будут экспресс-соблазнять. Афифа ведь всем советует одно и то же, и Антиша очень даже в курсе…

— Скажи, Няша, у тебя мечта есть?

Няша чуть покраснела.

— Есть.

На самом деле Ивану хотелось спросить, точно ли у нее в сумочке нет нейрострапона — сердоболки этим славились, да и опыт общения с московскими чиксами у него был. Но он вовремя вспомнил, что уже обозначил этот вопрос в преференциях. Значит, говорим про мечту.

— Какая?

— Да как у всех, — пожала Няша плечами.

— На банку надеешься?

Няша засмеялась.

— Надеюсь, конечно. Кто не надеется. Но надежды мало.

— А как ее у вас получают? По сердобольской линии?

— Ой, там долго. Надо сперва в ЦИК, потом в президиум ЦИКа, затем чтобы лаврами увенчали, сначала серебряными, потом золотыми. Жандармерия тебя со всех сторон просветит. Если решат, что подходишь, снизу дадут отмашку, чтобы народ попросил остаться в строю навсегда. Но шансов примерно ноль. Баночных сердоболов всего человек сто.

— Ну не сто, — сказал Иван, — а побольше. И шансов не ноль. Был бы ноль, никто бы не ломился по вашей линии.

— Я вообще-то дизайном занимаюсь, — сказала Няша. — Мечтаю в высшее дизайн-бюро попасть. Под Судоплатоновым.

— Понятно. Делать режиму человеческое лицо.

— А оно у него и так человеческое. Если в дизайн-бюро себя проявишь, можно в банку попасть без всякой политики… Весь худсовет уже там. А у тебя как? По профессиональной части есть надежда?

Иван вздохнул. По линии гужевого транспорта шанс попасть в банку был только у профессора, чье имя не стоило повторять всуе.

— Бывают служебные банки, — сказал он. — Но это редко. Не знаю, может, я специальность потом сменю. В крэперы поздно, стану брокером… Или стартап с ребятами замутим.

Няша отскочила к забору, чтобы не попасть под грязь из-под быстрой коляски, несущей какого-то раздухарившегося усача к счастью.

Иван прижался к доскам рядом с нею. И хоть он касался только забора, получилось так интимно, словно он прижался к самой Няше. Пара капель от коляски все-таки шлепнула на сапоги. Иван сорвал лопух и вытер их.

— А я и без банки не боюсь, — сказала Няша. — Правда. Умереть не страшно, Вань. Главное жизнь ярко прожить…

— Сегодня с этим будет порядок, — улыбнулся Иван. — В смысле, проживем ярко. Спичек хватит.

Возле чугунных ворот в Парк Культуры стояла очередь. Из-за двух девок в белом, принятых охраной за тартаренских шахидок, образовался затор — но недоразумение разъяснилось, и теперь очередь двигалась быстро. Городовой неодобрительно глянул на поколенческую кукуху Ивана с черными черепами и звездами — но подобрел, увидев крестики на Няшиной.

— На протест?

— Вообще, — ответил Иван.

— Если в зону «А», должен быть защитный шлем.

— Туда точно не пойдем.

— Возможные на протесте травмы госстраховкой не покрываются. Подтверждаете?

— Да.

Городовой кивнул и ухмыльнулся половиной рта. Формальности соблюдены, контрольные ответы записаны, а теперь, милые дети, хоть шею себе сверните…

Сразу за входом начиналась Певчая аллея — променад под старыми липами, разделенный на несколько зон. Каждый жетон, падавший здесь в музыкальный футляр или просто в пыль, охранялся государством и облагался налогом. Транзакции через кукуху были запрещены, о чем уведомляли знаки на деревьях.

Няша задержалась у входа, чтобы купить три зеленых жетона по боливару.

— На счастье, — сказала она. — Говорят, потом повезет. Музыкантам надо подавать. Кидаешь богу в шляпу…

Иван снисходительно улыбнулся.

В начале аллеи, как всегда, было много крэперов — смазливых пацанчиков с желтыми чубами, танцующих в очках и труселях перед стоящими на земле крэпофонами. Напомаженные рты выплевывали сбацанный нейросетью текст под сгенерированный ею же звук, и утомленный мозг Ивана поставил блок на всю смысловую составляющую.

Парковые тексты были запредельно облегченными. Выглядывая в толпе богатого папика или мамика, крэперы считывали слова со стекол, не вдумываясь в их смысл. Стоило ли ожидать усилия от слушателя?

Чтобы начать воспринимать текст, Ивану пришлось сделать сознательное усилие.

Столичные интим-работники могли, конечно, позволить себе крэпофоны дороже и тексты замысловатее — с переменами и протестом. Но в моде был максимальный наив, как бы намекающий клиенту, что возможно все, и продавец услуг не остановится ни перед какой пикантностью.

Несмотря на низкую эстетическую ценность, у этих речевок было одно важное достоинство — они нигде не фиксировались и растворялись в информационном космосе безо всякого следа сразу после возникновения, почти не влияя на общую энтропию вселенной.