Виктор Пелевин - Transhumanism Inc.

— Хорошее не то, что мотаешься, а то, что ты потом возвращаешься домой. Просыпаешься, а у тебя, допустим, пятый таер. Вот это приятно.

— На пятый таер русачка не пустят.

— Почему, наши есть и выше. Правда, они там давно. Ваши же сердоболы, кстати…

Иван сказал это и пожалел. Но Няша не обратила внимания.

— А ты куда хочешь? — спросил он. — В смысле, если в банку попадешь?

— Я в монастырь уйду, — ответила Няша. — На первом таере русский старообрядческий монастырь есть. Настоящий. С благодатью на максималках. Делали для жен высших сердоболов, а оказалось так душевно, что даже генералы некоторые туда ушли.

Иван не понял, шутит она или всерьез, и уже собирался сказать что-то веселое, но Няша сменила тему.

— Где здесь нужник? — спросила она. — А то сеанс шестьдесят минут.

— Вон там, — ответил Иван, показывая на серый барак у служебной конюшни.

— Сейчас приду, — сказала Няша. — А тебе не надо?

Мысль была правильная.

— Подожду, пока вернешься.

Няша ушла. Иван подумал, что ничего не говорил про время сеанса. Няша получала советы от своего ушного дружка точно так же как он. Суфлирует одна контора, повернутая к ним разными фасадами, что на самом деле внушает оптимизм: раз Няша беседует с ним про мечту жизни, значит, уже позаботилась и о предохранении, и о гигиене.

Через пару минут Няша пришла, и Иван отправился в то же заведение. Когда он вернулся, Няша уже купила билеты. Это было немного не кобельфо. С другой стороны, за кайф платил он, так что все по-честному. И еще он как бы невзначай заглянул в ее расстегнутую сумочку и перевел дух — футляра с кнутом там не было, только косметичка и какие-то наушники-капельки с проводом. Не обманула.

Билеты выглядели красиво — осенние кленовые листья с замысловатой флюоресцентной печатью. Иван подумал, что уместно будет фривольно пошутить, и положил один билет на другой.

— Клен кленом вышибают, — сказал он.

Няша улыбнулась.

— Еще кто кого вышибет.

«Волнуется, — понял Иван. — Ой, только бы не девственница…»

У будки билетера стояла рамка контроля — а за ней пожилой киргиз-небинарий брезгливо щупал клиентов обоего пола за бока и ляжки. «Экономят на рабсиле, — понял Иван, — вместо двух проверяющих — один». В рюкзак Ивана киргиз даже не заглянул, только покосился на Няшу и мотнул в сторону колеса двуцветным чубом. Все друг друга понимали.

Стены кабинки были покрыты яркими флюоресцентными граффити: неприличности с гениталиями, полный ГШ-лексикон, рожа в очках с подписью «сердоболы сасут», радужное «k-rap rulez!» — все как положено. Конечно, расписывали не отдыхающие, а администрация аттракциона — закос под дорогой клуб. Но так и правда было уютней. А то, что кабинка пахла дезинфектантом, даже возбуждало. Запах бюджетной любви.

— Давай сейчас, — сказал Иван, вынимая из коробка один вейп. — Как раз растащит, когда наверх приедем.

— Я боюсь, — ответила Няша и подняла на Ивана чистые как васильки глаза.

— Ты не пробовала?

— Пробовала много раз, — вздохнула Няша. — Потому и боюсь.

— Чего? Трипуешь не туда?

— Да нет. Я немножко особенная. Мальчики обламываются.

— Меня так просто не обломаешь, — сказал Иван, готовя вейп. — Я к лошадям привык… Ты первая тянешь, а я второй. Как я скажу, сразу мне передашь, потому что там на одну нормальную тягу.

— И еще, говорят, я становлюсь агрессивной и требовательной, — Няша опустила глаза в угол кабинки, и голос ее стал тихим. — В интимном плане…

— Сделаем, — хохотнул Иван. — И лизунка, и феминистинг, все что хочешь. Мне нравится делать людям приятно. А женщина — практически человек.

— Предупреждаю, — не обращая внимания на провокацию, продолжала Няша, — я… Как тебе это сказать… Очень активно себя веду. Повторяю, активно. Некоторые, кто не ждал, пугаются. Ты точно не боишься?

Иван немного напрягся.

— Немного боюсь, — сказал он. — Главное, чтобы сверла не было. У тебя ведь нет вроде?

Няша отрицательно покачала головой.

— Точно?

— Ты же проверил сумочку, — улыбнулась Няша. — Думаешь, я не поняла?

— Ну и ладно тогда… Как-нибудь выживу.

Он сильно сдавил головку вейпа — и, как только раздался характерный термощелчок, протянул его Няше.

— Давай.

Няша больше не возражала — взяв вейп, она умело потянула в себя пар и засосала даже чуть больше, чем ей полагалось по весовой калькуляции. Иван не особо вежливо вырвал у нее спичку и дотянул все, что в ней оставалось. «Не, вроде нормально. Хватит».

Он откинулся на спинку своего сиденья — и бросил Няше:

— Посиди минуты три спокойно пока не устаканится. Не шевелись. И ничего не бойся.

Няша кивнула и замерла в кресле напротив.

Стафф был нереально сильный — кабинка сразу вытянулась в длину, и стало казаться, что они с Няшей сидят в разных концах вагона конки. За окном все сделалось тускло-лиловым, и Иван некоторое время силился понять, что это — подсветка или действие препарата.

— Тебе лилово? — спросил он наконец Няшу.

Та посмотрела в окно.

— Угу. Это не мне, а вообще. Они так ад изображают.

— Ты что, уже здесь была?

— А то, — засмеялась Няша. — Это же сансара.

— Понятно, — ответил Иван. — А смеешься чего?

— Ад не такой.

— А какой?

— Показать?

Ивану стало страшно.

Происходило что-то стремное — он ехал в вагоне конки вместе с непонятной фемой сквозь фиолетовые сумерки, и совершенно не помнил, как в эту конку залез. Он даже не знал, ехала ли фема в конке раньше — или влезла вместе с ним. А теперь она хотела показать ему ад.

— А ты откуда знаешь, какой ад? — спросил он.

— Я в нем родилась, — ответила фема. — Я Няша, если ты забыл.

«Ага, — понял Иван, — значит, познакомились еще до конки. Девушка из ада. С чего это у меня такие знакомства… Наверно, неспроста…»

— Куда мы едем?

— Дальше в сансару, — ответила Няша и опять засмеялась. — Не бойся, из ада скоро уедем.

Смех у нее был жутковатый. Словно звоночек будильника, который слышен сквозь сон — но не будит, а только делает сновидение тревожней.

— Ты вейп выкинь, — сказала она. — Он окислился и сейчас вонять будет.

Иван увидел в своей руке потемневшую пластиковую спичку. Она и правда уже начинала вонять какой-то едкой химией, и он кинул стерженек в тусклый лиловый сумрак за окном. Конка покачнулась, но устояла.

— Мы дернули, — сказала Няша. — Ты забыл?

— Ага, — ответил Иван, — дернули. А что мы дернули?

— Счастливый, — сказала Няша. — Как тебя штырит классно. Прешься в моменте. А я вот ничего забыть не могу. Вообще ничего и никогда.

— Злопамятная? — спросил Иван. — Я тебе что-то сделал? Ты меня сюда привела, чтобы отомстить? Ты хочешь, чтобы я умер?

— Ага, — ответила Няша. — Умер от счастья.