Виктор Пелевин - Transhumanism Inc.

Парковый крэп считался зеленой музыкой, и за это его не то чтобы уважали, но терпели. Но для элитных дорогих крэперов и особенно вбойщиков эпитет «парковый» был главным оскорблением.

Идущие мимо смотрели в основном на фасоны огмент-очков и крэп-труселя: у одного гульфик в виде волчьей морды, у другого вообще не трусы, а тонкая тесемка, спрятанная между тве́ркающих ягодиц, у третьего прозрачные кружева, ясно показывающие ожидающий спонсора приз.

Когда крэпофон пытался преодолеть разрешенные децибелы, звук обрезало и он делался сиплым. Но крэперы сознательно юзали стильный эффект — и сипела вся крэп-аллея.

Если к крэперу подходила стайка веселых подружек, он тут же отворачивался: попасть на бюджетный девичник и помереть потом от разрывов прямой кишки не хотел никто. А папики клевали плохо, и вид у крэперов был по-осеннему нахохлившийся и озябший.

Иван ожидал, что Няша кинет жетон одному из них — крэперы девчонкам нравились. Но Няша, проходя мимо, только морщилась и повторяла староверскую присказку, с которой резали когда-то тартаренов:

— Чемодан погост небо.

Иван был недоволен развитием ситуации. Про мечту они уже поговорили, но он еще не перешел к дружеским прикосновениям невзначай. Если он собирался сделать все на колесе, было давно пора.

Он уже собирался приобнять Няшу за талию, как бы успокаивая — но крэп-зона кончилась и началась территория народных сказителей с традиционными инструментами. Увидев их, Няша расцвела, и Иван решил на всякий случай не торопить события.

Здесь было много кукух с крестами, много вышиванок и лаптей из настоящего лыка, много седых бород и струнных досок. Няша даже знала, как они называются — гусли.

Она остановилась возле одного особенно эпичного гусляра с обвисшими белыми бровями, сделала серьезное лицо и надолго погрузилась в былину — словно пытаясь по смысловому лучу спуститься в бездну прошлого.

Таинственная речь тревожила генетический нерв. Казалось, где-то в чащобах России до сих пор спят волшебным сном баламуты и доллары, и всего-то надо найти их, протравить как следует, и воскреснет былая сила, да не остановится на ста тридцати, а махнет богатырски аж до ста пятидесяти… Но спонсоров у забытых слов уже не осталось: даже выяснять их значение было в лом.

Няша положила в лежащий на земле футляр один из жетонов. Гусляр увидел у нее в руке еще два и вдохновился: встал, подкрутил ручку на самогудах, задрал бороду и запел шибче, но возвысившийся голос попал под обрезку по громкости и перешел в крэперский сип. Иван понял, что эпос летит из динамика вместе со звоном струн, а сказитель просто открывает рот. Тот же крэпофон, только в ретро-модусе… Все очарование сразу сдулось.

Няша заспешила дальше по аллее.

— Пошли на колесо, — сказала она.

В ее голосе была покорная грусть, и Ивану тоже стало грустно.

— На этой аллее всегда обламываешься, — сказал он, беря Няшу за талию. — Надо сразу после крэперов сворачивать.

С рукой на талии получилось очень естественно — Няша не отстранилась.

— А почему так? — спросила она.

Иван пожал плечами.

— Тут все историческое. История у нас сама знаешь какая — по ней и подсветка. А сердобольская сюда от Кремля не добивает.

— Всюду должна добивать. Везде должно быть поровну, а не один цинизм этот…

— С этим в «Открытый Мозг», пожалуйста.

— Надо этим козлам гейзер включить. Поумнеют…

— Гейзер можно включить только раз, — ответил Иван. — И никакого «потом» уже не будет.

Няша вздохнула.

— Вот этим они и пользуются.

— Я вообще-то слышал, — сказал Иван, — что с гейзера этого весь кобальт с ураном еще сто лет назад сняли. Сердоболы ничего реально не могут взорвать. Могут только наши мозги сдавать в аренду. Так что если сюда от Кремля не добивает, значит, им за это пара лишних боливаров капает на банки. А мы с тобой, между прочим, сами могли бы свои мозги сдавать. Без посредников. И жили бы намного лучше.

— Ага. Ты слушай больше свою Афифу.

— А ты своего Антишу, — огрызнулся Иван.

Разговор сползал в кювет. Няша чуть подвинулась, и рука Ивана сползла с ее талии.

«Попустил же ГШ заклеить сердоболку, — подумал Иван. — Теперь или слушай политинформацию до вечера, или читай сам…» Следовало срочно вырулить на нейтральную территорию. После первых прикосновений следовало суггестивно расслабить будущую партнершу.

— Ты расслабься, Няш, — сказал Иван. — Мы же отдыхаем. Сейчас пыхнем, и сразу своего кукуратора забудешь. На какое колесо пойдем?

— Выбери сам, — сказала Няша хмуро.

— Тогда «Сансара», — ответил Иван. — Однозначно.

— Почему «Сансара»?

— Освещение классное. И близко — вон их очередь.

Иван лукавил — дело было не в освещении, а в продолжительности сеанса. «Сансара» делала полный оборот ровно за час, зависая в каждой из шести зон по десять минут. Двухместные кабинки с окнами, удобные сиденья идеальной высоты. Если все пойдет хорошо и быстро, можно наставить Афифе рога целых два раза. Отомстить за испорченное утро.

Афа словно услышала. А может, услышала на самом деле — и включилась.

— Верни разговор на мечту жизни, — прошептала она Ивану в ухо. — Но по-хитрому. Ты теперь про свою мечту расскажи. Открой сердце, как фрумер фрумеру. И больше никакой конфронтации. Хочешь чпокнуться, стань на время сердоболом.

Значит, тридцать минут уже прошли. Иван поглядел на колесо обозрения, потом на толпу перед будкой кассы. Очередь короткая, время лучше не терять. Он ущипнул себя за мочку два раза, чтобы Афа заткнулась еще на час — и взял Няшу за руку.

— А тебе интересно, о чем я мечтаю?

— Так я знаю, — усмехнулась Няша. — В банку попасть.

— А дальше тоже знаешь?

— Дальше не знаю.

— Зацени доверие, — сказал Иван. — Я тебя на самом деле в свою мечту привел.

— Это как?

— У баночных тоже есть Парк Культуры вроде московского. Вернее, это московский вроде него — типа бледная тень. Баночный парк общий для всех таеров. Но аттракционы там другие. Там тоже есть колесо «Сансара». Но не такое, как наше. Там ты взаправду переживаешь сансару.

Няша пару раз моргнула — видимо, вывела непонятное слово на слинзы.

— Ее нельзя пережить взаправду, — ответила она. — Это слово значит то же самое, что «иллюзия» или «сон». Если ты ее переживаешь, все уже невзаправду.

— Если на баночный аттракцион попадешь, тебе и в голову не придет, что это иллюзия. Проживаешь много разных жизней. А потом возвратишься в настоящую. Здорово, правда?

— Не знаю, — сказала Няша. — По-моему, это как по гостиничным номерам мотаться. Чего хорошего?